Глава 6
Свет был прозрачный, невесомый, лунный и лился со всех сторон,
растворяя в себе голову, руки, все тело. Перед глазами сформировалась
плоскость, похожая на мыльное зеркало, и на этой плоскости проступила
вязь какихто знаков и символов. Железовский мысленно вошел в зеркало,
которое обернулось вокруг него пленкой, отграничив растворяющий свет,
черные знаки и символы с зеркала проникли в кожу, поплыли к сердцу по
руслам вен, окунулись в сердце и, подхваченные потоком артериальной
крови, вонзились в мозг, вспыхнули сотнями зеленых искр, будто
взорвалась ракета фейерверка...
Аристарх осознал себя сидящим в кресле, тряхнул головой,
окончательно приходя в себя. Сеанс включения в общее поле парасвязи,
соединяющее всех интрасенсов, закончился. Теперь математик мог в любой
момент воспользоваться интеллектуальным потенциалом товарищей или
попросить помощи, зная, что она придет вовремя. Правда, случалось это
редко, интрасенсы в силу развитого индивидуализма прибегали к «общей
волне» с неохотой. И все же бывали моменты, когда требовалось привлечь
внимание всей «экстрапопуляции», особенно если дело касалось
безопасности существования или принятия какогото важного решения.
Железовский принял тадасану позу горы, способствующую
концентрации покоя, и в течение нескольких минут дышал по особой
системе, добиваясь предельной ясности сознания. Этот прием входил в
комплекс психофизической тренировки, направленной на изменение психики
за счет предельно высоких степеней концентрации внимания, и Аристарх
пользовался им каждый день. Он с гордостью в душе произносил, что сам
создал себя от мускульного каркаса до интеллектуального наполнения,
и был прав; интрасенсорные способности развились в нем во многом
благодаря целеустремленности, терпению и колоссальной
сосредоточенности на решении поставленных задач. В иерархии характеров
Железовский был лидером, если не вдохновителем, то
лидеромисполнителем и, обладая огромной работоспособностью, считал,
что не должен отвлекаться ни на какие уводящие в сторону желания, в
том числе и чувства. Именно поэтому он «задавил» в себе интерес к
Забаве Бояновой, не дав разгореться костру любви в самом начале,
возведя в ранг закона свою знаменитую формулу «трех эс»: самоанализ,
самоконтроль, самосовершенствование. О том, что он теряет при этом,
Аристарх со свойственным ему максимализмом не думал. Со своими
друзьями он шутил, что в его роду не было Тура славянского бога
сладострастия, зато был Световид бог солнца и войны...
Ктото позвал его.
Железовский поймал импульс: слепящий просверк снега под алмазным
лучом солнца и ответил порывом ветра с запахом ландыша, что
означало: «все нормально». Звала Забава. Привычно погасив встречный
порыв души (в голове потом долго звенела печальная нота), Аристарх
закончил туалет и принялся колдовать с аппаратурой, встроенной в стены
квартиры. У него был установлен большой инк типа «эксперт» по имени
Дервиш, с которым он мог заниматься математическими расчетами почти
любой степени сложности. Кроме того, инк исполнял обязанности
«домового», что для него было несложно. Включив диалог, Железовский с
неприятным удивлением узнал, что в памяти компа ктото жестоко
покопался: Дервиш был буквально выпотрошен, утратив способности к
анализу и вообще к связному разговору. Пришлось заняться лечением, и
прошло достаточно много времени, прежде чем инк заговорил и сообщил
приметы того, кто работал с ним в отсутствие хозяина.
Хмыкнув, Аристарх посидел в гостиной, потягивая тоник, поздравил
себя с тем, что догадался поставить блокерконтроль на глубокой памяти
инка, не позволивший агрессору стереть память компа полностью, и снова
надвинул эмкан на лоб. Хотелось записать все, чему он стал свидетелем
во время своего путешествия в систему орилоунского метро, вернее
вылазки, потому что математик, по сути, не был нигде! Кроме трансфера,
разумеется, куда раздельно вывел всю четверку шаламовский «эскалатор».
Железовский невольно глянул на нишу шкафа в стене, за стеклом
которой подмигивал свернутый в нечто черное кокон «эскалатора».
Входили в кокон (как в столб нагретого воздуха) по очереди, и
точно так же по очереди выходили в зале трансфера. Тогда они еще не
знали, что каждый видит этот зал посвоему. Железовскому он явился в
виде многогранника, каждая грань которого представляла собой икону в
серебряном или золотом окладе. «Бред сивой кобылы!" подумалось ему.
Откуда здесь иконы?! И тотчас же помещение превратилось в
перламутровую чашу, окруженную тающими в оранжевожелтом мареве
сложными конструкциями так прореагировала техника зала на фантазию
математика, подсознательно пытавшегося представить чужую техническую
организацию этого места.
Из всех четверых первым разобрался в чудесах орилоунского
трансфера по сути, распределителя линий метро Мальгин, который
видел колебания остальных (он был единственным, кто видел всех сразу)
и ушел не останавливаясь. Железовский же решил задержаться в зале, где
всласть наигрался новой для него игрушкой, загоняв местную
интеллектронику до «седьмого пота», и смогтаки определить принципы
работы трансфера, сложнейшей пространственной машины, действующей на
основе еще не известных земной науке законов физики, создающей так
называемую Булгаковскую метрику удивительное многообразие
взаимодействий пространств с разным количеством измерений.
Для проверки выводов Железовский сделал два челночных выхода из
трансфера: сначала в центр Галактики, где был выращен один из
орилоунов, затем «за тридевять земель», то есть кудато в такую
область метагалактического домена, откуда ячеистая структура
Метагалактики была видна с потрясающей четкостью. Потом, обнаружив,
что времени прошло гораздо больше, чем он думал, Аристарх решил
вернуться и вышел из «эскалатора» на «складе» управления, откуда и
позвонил комиссару, чтобы уладить начавшийся конфликт...
Проголодавшись, Железовский вспомнил о своих обязанностях
математика ИВК, испытал укол совести, но со звонком начальству решил
повременить: хотелось закончить расчеты, которые он начал по заданию
Бояновой, поработать над задачей многократного дублирования личности.
Хотелось также встретить Шаламова и сообщить Мальгину, что бывший
спасатель на Земле. Хотелось многого, однако Аристарх еще не умел
раздваиваться, как Майкл Лондон, и делать сразу несколько дел,
приходилось выбирать. Зато грех было жаловаться на неинтересную жизнь.
Звонок личного видео, код которого знали только очень близкие
друзья, застал математика в позе отдыхающего. Звонил Заремба.
А вот перед вами фигура «Зевающий Геракл»! провозгласил
нейрохирург вместо приветствия, словно обращаясь к невидимой
аудитории. Как видите, скульптор приложил немало усилий, чтобы
выделить рельеф фигуры, особенно в области тазобедренного сустава...
Шалопай, добродушно прервал Ивана Железовский. Ты не
меняешься. Что случилось? Ты какойто встрепанный.
Неужели заметно? Понимаешь, тут у нас побывал Шаламов, помоему,
искал встречи с Климом, а поскольку того не оказалось, побеседовал со
мной... врезав напоследок по кумполу. Нетнет, не физически,
поспешил добавить Заремба, видя, что глаза друга становятся круглыми,
суггестивно, взглядом. Хотя нокаут натуральный. Слава Богу, «сын
сумерек» был в благодушном настроении и не стремился отправить меня в
объятия Морфея надолго, я пролежал всего три с половиной часа и почти
все запомнил.
«Сын сумерек»?
Так Шаламова назвали безопасники, мне об этом на ухо шепнул один
приятельбезопасник.
А с чего он вспылил? помедлив, спросил Железовский. Ни с
того ни с сего нанес псиудар...
Заремба пожал плечами. Этот жест, как и руки в карманах, был его
«фирменным» и мог выражать что угодно.
Помоему, я неосторожно брякнул какуюто фразу о Купаве, не
помню, что именно, но в связи с Мальгиным. Вот Даниил и взбеленился.
Ну а ты где был? В глазах молодого нейрохирурга загорелся жадный
интерес. Говорят, вы нашлитаки вход в орилоунское метро. Расскажи,
а?
Позже. А кто говорит?
Заремба уныло вздохнул.
И ты стал, как Клим. Тот в последнее время дважды обещал
рассказать о своих похождениях и не нашел времени. А еще человекда.
Расскажет, раз обещал, успокоил друга Железовский. Я, честно
говоря, и не был почти нигде, изучал трансфер, нечто вроде
переключателя каналов метро. Потенции у этой машины колоссальные! Мне
показалось, что ее «струнная» сеть уходит и во времени, в прошлое и
будущее.
Давай проверим! загорелся Заремба.
Железовский засмеялся словно в огромной пустой бочке гулко
загрохотали, перекатываясь, камни.
Надо бы, да у меня пока обязательства. Закончу работу
посмотрим. Кстати, этот приятель твой не говорил, где они засекли
Шаламова? Не в квартире Клима?
Чего не знаю, того не знаю. Помню, что Даниил зачемто вдребодан
разнес гостиную шефа, потом пошел к себе и там устроил шабаш... но
подробностей не ведаю.
Железовский кивнул, заторопился.
Ты по делу? Извини, мне пора уходить.
Да в общемто хотел узнать, как дела, и вообще... А где Клим?
Разве он с тобой не вернулся? Уходилито вместе.
Он далеко. Математик подумал. Изучает ветвление
Метавселенной. Пока, Иван, позвони вечером или заходи, чаю попьем.
Выключив виом, Аристарх быстро закончил анализ задачи, перевел
данные расчета в глубокую память Дервиша, за барьер блокировки,
написал для себя: «Снижение уровня неопределенности» и помчался в
душ. Он купался три, а то и четыре раза в день. Вытираясь насухо,
услышал звонок, мысленно попросил Дервиша дать картинку, но виом не
сработал абонент с той стороны не включил обратку.
Слушаю, сказал Железовский, выжидательно глядя в глазок виола.
Что нужно хотя бы накинуть халат, он не подумал.
Звуковой канал видео донес чьето сдавленное восклицание, и виом
погас, так никого и не показав. Пожав плечами в манере Зарембы,
Железовский оделся и с удовольствием отшагал два километра до метро по
липовой аллее: жил он в экополисе Пушкино, недалеко от всемирно
известного Болдинского хутора, где когдато обитал великий поэт. Все
время, пока шел, не покидало ощущение, будто ему в шею дышит невидимый
и неосязаемый, но тем не менее опасный хищник.
Из метро вышел в Брянске и до красивого, выстроенного в стиле
«виноградная гроздь» дома Шаламова шел пешком, оглядываясь на
прогуливающихся по бульварамаллеям древнего города его жителей и
гостей. Ощущение «дышащего в шею зверя» сменилось ощущением тяжелого,
липкого взгляда, хотя никто из отдыхающих особенно к математику не
присматривался. Железовский редко тревожился по какомулибо поводу,
однако в ощущения свои верил и не анализировать причин не мог. Судя по
биоэху, квартира Шаламова была пуста. Открыть дверь удалось со второй
попытки, автомат впустил гостя после мысленного приказа и угрозы
«взломать ящик»: запирали дверь безопасники и кодировать замок не
стали.
Подарки, принесенные Шаламовым, Железовский обнаружил по «запаху
инородности»: мозг отреагировал на колебания полей, звуков и запахов,
которые обычный человек почувствовать не сумел бы и при концентрации
их, в тысячи раз большей. Оглядев коллекцию, Аристарх покрутил
головой, не ожидая такого улова, и осторожно разложил все найденные
предметы по карманам. Он помнил предостережение Лондона, да и сам
чувствовал, насколько они опасны. Шаламова, видимо, эта их
характеристика не пугала, он не думал об опасности и преследовал
какието свои цели, что в гораздо большей степени доказывало его
деградацию и распад личных ценностных ориентировок.
Вне здания снова вернулось ощущение взгляда в спину. Случайными
подобные ощущения быть не могли, и Железовский насторожился, что
позволило ему в дальнейшем включиться в предлагаемое действие в режиме
опережения. Размышляя, вернуться ли домой или сначала отнести подарки
Шаламова в управление, под надежную опеку бункерной автоматики,
Аристарх вышел из метро в Пушкине и машинально выбрал путь к дому
напрямик, по тропинке через заснеженный лес, балку и речушку Сосьву,
невидимую подо льдом. А на деревянном узорчатом мостике через балку,
которому, по легенде, шла третья сотня лет, его встретил развязный
юнец в немыслимом рванье, означающем, что он принадлежит к гильдии
хочушников из клана самого невероятного племени людей, ставивших целью
всей жизни получение удовольствия и не признающих никакой морали. На
рубахе юнца выделялась крупная надпись на английском и русском языках:
«Плевать!»
Юнец сплюнул жвачку под ноги Железовскому и сказал невнятно:
Гони, что у тебя в карманах, сейфмен, тебе оно не понадобится.
Железовский, сам будучи творческой личностью, постоянно ищущей и
стремящейся к полной самоактуализации, со свойственным ему
максимализмом и уверенностью в справедливости своих оценок, что
называется, на дух не переносил «голых» потребителей с их культом
«абсолютной свободы от любого вида ответственности», считая, что они
достойны разве что презрения и жалости, но он никогда не видел в них
угрозы ни себе, ни обществу, в тоне же этого парвеню явственно
прозвучали агрессивные нотки.
Аристарх, зная, что молчание самая совершенная форма лаконизма,
легонько отодвинул юношу и пошагал дальше по мостику, предчувствуя
продолжение. И оно не заставило себя ждать. Юнец свистнул, и навстречу
математику из зарослей лещины и ракитника выбрались четверо молодых
людей в черных очках на поллица. В руках металлически отсверкивали
какието необычного вида устройства. Железовский пожалел, что не надел
свой рабочий кокос с персональным компом, было бы с кем
посоветоваться.
Чувство опасности спустило курок включения экстренного резерва,
время замедлило свой бег, появилась возможность мыслить одновременно
тремя уровнями сознания, что намного увеличивало скорость решения
задач и реактивность их выполнения. Железовский сразу определил типы
устройств в руках парней два из них принадлежали к классу
психотехники внушения: суггестормоно и «пси4», еще два были
парализаторами «Дерк» и «Дега». Хорошо, хоть «василиски» не взяли,
подумал Железовский с веселой злостью. Однако надо выпутываться, их
много, а я один и без тельняшки...
Ему повезло: нападавших действительно было много четырнадцать
человек, и вожаки двух «охотничьих» групп решили покуражиться; по их
мнению, жертва уйти не могла, и времени на развлечение хватало.
Давай, давай, сейф, не жадничай, прожевал речь «плевака»
первый молодой сорвиголова, ухмыляясь. Бугай ты, конечно, здоровый,
но мы тебя... Улыбка вдруг сбежала с его губ, глаза расширились. Он
увидел, как лицо «жертвы» налилось розовым свечением, а с ладоней на
мостик сорвались тающие капли электрического сияния.
Железовский пошел на него, и юнец, пискнув, сиганул с мостика в
сугроб. Теперь дорогу назад к метро преграждали трое, а четверо на той
стороне двинулись к мостику, и еще семь человек отряд подстраховки
крались по кустам справа и слева.
Первым шагнул навстречу математику вожак «группы захвата»,
высокий, хорошо сложенный парень, с капризной складкой губ, одетый в
подогреваемый костюм «норд». Он был самым умным из всей компании, но
чрезвычайно высокомерным, что сказывалось и на уровне его мышления. Но
он знал коекакие приемы и держал наготове парализатор.
Толькото? сказал он пренебрежительно, имея в виду свечение
кожи. Это все, что умеют интрасенсы?
Не все, пробасил Аристарх коротко, встретил удар ладонью,
ответил на второй, отнял парализатор, развернул парня боком и сбросил
с мостика в тот же сугроб, где барахтался «плевака».
Двое тут же насели на него, памятуя наказ «пощупать интрасенса
кулаками», но Железовский в совершенстве владел славяногорицкой
борьбой, основанной на технике владения телом и знании нервных центров
на теле человека. Спустя десяток секунд оба были оглушены и оружие
применить уже не могли. Это быстро поняли четверо в арьергарде, с ходу
открывшие «пальбу» (стреляли пистолеты бесшумно). Железовскому
пришлось в течение минуты показывать искусство «качания маятника»,
прежде чем он добрался до стрельцов и предложил им отдохнуть, выбросив
оружие в снег. И все же один удар он пропустил: ктото из страхующей
семерки свалился на него сверху и врезал ногой в поясницу, попав точно
в один из подарков, которые принес Даниил Шаламов из своего
путешествия.
Железовский успокоил и прыгуна, однако вдруг с удивлением
почувствовал резкий укол холода: впечатление было такое, будто к
оголенной коже на боку притронулся кусок льда.
Интуиция сработала прежде, чем Аристрах понял, в чем дело. Рука
сама нырнула в карман, нащупала «кусок льда» и метнула его на
заснеженноледяную гладь реки.
Уходите! рявкнул математик так, что с деревьев и кустов
посыпался иней, отмахнулся от одного из засадников и бросился прочь от
этого места.
В точке падения «льда» выросло копье пронзительного синего света,
ударило в зенит, пробив облака, сжалось в прозрачный шар, снова
развернулось лучом. В спину дохнуло жутким холодом, словно сюда, в
этот лесной уголок земной природы, занесло кусочек космической
межзвездной пустоты с ее «абсолютным нулем» температуры минус двести
семьдесят три градуса [По Цельсию.].
Железовский прибавил ходу, боковым зрением отметив, что испуганные
участники засады ломятся по кустам и месят снег следом, почти не
отставая. Сзади раздавались странные звуки: звонкие, гулкострунные
удары поодиночке и хором это лопались от холода стволы деревьев.
Остановился Аристарх уже у метро, оглянулся, но за деревьями
ничего не было видно, кроме уплотняющейся белесой дымки, словно пейзаж
начинал затягивать неожиданный для зимы туман.
Ктото позвал его, нежный и далекий, раз, другой... Перед глазами
проявилось колеблющееся, как монета на дне ручья, полупрозрачное
девичье лицо... Забава... Неужели почувствовала?
Железовский спохватился, послал мысленный импульсуспокоение и
вызвал по видеобраслету дежурную бригаду УАСС, коротко объяснив, в чем
дело.
Похолодало и возле строения метро, хотя спешащие по делам люди ни
о чем еще не догадывались, принимая похолодание как само собой
разумеющееся явление.
Зачирикал личный вызов. Железовский со вздохом повернул браслет
квадратиком видео вверх. Но это оказалась не Забава, а ее сестра,
комиссар безопасности Власта Боянова, недоумевающая, сердитая,
неприветливая.
Что там у вас стряслось? Мне звонила Забава, утверждала, что на
вас покушались... от моего имени подняла по тревоге обойму ВВУ... в
чем дело?
На меня напали. Аристарх коротко рассказал о своих
приключениях и добавил: Боюсь, что одна из игрушек Даниила сработала
по назначению, нечто вроде генератора холода, срочно шлите бригаду
научников и специалистов. Кроме того, я передам вам еще несколько
игрушек, им нужна надежная охрана. Жду.
Выключив видео, он стал ждать прибытия вызванных групп. Мороз
крепчал, и белое облако тумана, сконденсировавшегося от резкого
падения давления в зоне похолодания, придвигалось все ближе...
Произошло «событие уровня 1», как обозначались подобного рода
происшествия со внеземной машиной холода, и Боянова готовилась к
выступлению на Совете безопасности.
С момента происшествия прошло двенадцать часов, однако бригадам
управления до сих пор не удалось подобраться к генератору холода и
выключить его. Ни ученые, ни экспертыинженеры ничего не могли
посоветовать, не собрав необходимой информации, и количество гипотез о
сути явления росло как на дрожжах. Последним позволил себе сделать
заявление Аристарх Железовский, прямой виновник торжества, и хотя
Боянова едва сдержалась, чтобы не нагрубить ему и выключить связь, по
ее мнению, математик подошел к решению проблемы ближе остальных.
Впрочем, он знал об «игрушках» Шаламова больше всех.
Это не генератор холода, сказал он без выражения. Эта его
манера «бога бесстрастия и неподвижности» бесила Боянову, но запретить
Железовскому тренировки по контролю чувств она не могла.
Судя по спектру побочных излучений, это нечто вроде излучателя
отрицательной энергии, продолжал математик, не замечая выражения
лица женщины. Вещь, совершенно немыслимая в нашем мире, вернее,
мыслимая лишь математически. Зато теорией совершенно точно предсказано
поведение такого излучателя: в нашем континууме он должен понижать
температуру, причем до цифр фантастических гораздо ниже абсолютного
нуля, до минус десятков, а то и миллионов градусов.
Железовский помолчал.
Нам еще повезло, что этот излучатель маломощный, в противном
случае произошел бы взрыв холода, эквивалентный атомному, если учесть,
что вся эта энергия была бы поглощена.
Боянова представила масштабы «взрыва», и ей стало зябко.
Что вы предлагаете? Как остановить этот ваш... излучатель?
Проще пареной репы, безмятежно пробасил Железовский.
Выключить эту штуковину вряд ли удастся, да и не имеет смысла искать
выключатель, она сама перестанет работать, когда закончится ресурс.
Лучше всего удалить ее с Земли на Луну, например, или на Солнце.
Уже в который раз Власте приходилось в душе признавать, без
удовольствия, но с уважением, что мыслит математик рискованно.
Почему на вас напали именно в тот момент, когда вы возвращались
от Шаламова?
Похоже, знали, что иду не пустой, а может, догадывались. И акция
готовилась тщательно, сами пацаны не додумались бы использовать две
группы, основную и поддержки, обычно гедонистыхочушники резвятся
толпой. Кстати, мы до сих пор не получили официального ответа на наше
послание.
Кто мы?
Интрасенсы. Общественной организации, представлявшей бы наши
интересы, мы не имеем, как и руководящих лидеров, но совместные
решения принять можем.
Ваш запрос будет решать Совет безопасности. Как продвигается
ваша работа? Боянова имела в виду задание, которое согласился
выполнить математик.
Спасибо, начальство не жалуется. Железовский сделал вид, что
не понял вопроса. Скоро отправлюсь на Маат в составе второй
экспедиции.
Власта поняла: разговор шел по консортлинии, Аристарх не доверял
инконике связи, ключ к которой, хотя бы и теоретически, но можно было
подобрать.
Не ввязывайтесь в... драки. По вашему сигналу криминальные
подразделения способны остановить любых резвящихся... шутников. До
свидания.
В понимающем взгляде Железовского промелькнула ирония, но, слава
Богу, он промолчал.
Однако перевести дух Бояновой не удалось позвонил Столбов.
Власта, мы потеряли Шаламова.
Не поняла, инспектор, как потеряли? Он что, иголка?!
Он разделился и исчез. То есть мы предполагаем, что он
использовал динго, полностью копирующий его внешность, и ребята
клюнули на эту уловку, пошли за двойником. Тот сел в такси, добрался
до метро и... пропал. Столбов в замешательстве почесал горбинку
носа. Здесь есть одна загадка: динго не может передвигаться без
создающей голографический мираж аппаратуры, но мы такой аппаратуры...
инспектор кашлянул, не нашли.
Великолепно! Тон комиссара стал ледяным. Дмитрий, вы сейчас
не просто опер. То есть оператор тревоги по форме «ЗОВ». Неужели мне
надо учить вас работать по таким фигурантам, как Шаламов? Не обычный
псинеур чужой псинеур! А значит, работать по нему надо нестандартно,
нестереотипно, без привлечения штатных режимов, понимаете?
Столбов побледнел, но глаз не отвел.
Боянова сжала зубы, перекусывая раздражение, которому не было
оправдания. Инспектор ей нравился, а признаваться в этом ей не
хотелось, даже себе самой.
Используйте опыт ИВК, эмсинхро, предельные возможности машин...
и людей, но Шаламова мне найдите! А когда установите контакт, я
встречусь с ним.
Столбов молча наклонил голову. И осталось между ними, как всегда,
недосказанное чтото...