Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | LAT


Василий Головачев
Черный Человек
 < Предыдущая  Следующая > 
Глава 2
Инспектор криминального розыска службы безопасности Дмитрий Столбов не был флегматиком, но всегда считал своим девизом: «Лучшее – враг хорошего». Он не разволновался бы, узнав до окончания следствия, что можно было бы начать сначала и выполнить работу значительно быстрее и без ошибок, но он знал также, что хорошо закончить дело важнее, чем хорошо его начать. Как инспектор, Столбов был добросовестным ремесленником в лучшем смысле этого слова, обладая неплохой интуицией и запасом фантазии, и работал он, руководствуясь старым мудрым правилом: «Семь раз отмерь, один – отрежь». Главными чертами его характера были обстоятельность, дотошность, выдержка и вежливость.
В это утро в начале февраля он встал рано, приготовил завтрак, не будя жену, проверил связь с дежурным – рацию «спрута» он не снимал даже ночью – и отправился исполнять составленную вечером программу дня, начав с визита к Майклу Лондону, проживающему с семьей в Лос–Анджелесе. Он не пытался составить заранее схему разговора или прикинуть результаты визита – и не потому, что любил рисковать, просто у него был природный дар коммуникабельности.
Из метро Лос–Анджелеса он вышел в шестом часу вечера по местному времени, а так как зимние сумерки сгущаются быстро, то к дому Лондонов такси доставило его уже в темноте. С букетиком цветов в руке он позвонил.
Майкл был дома, возился в спальне дочери, монтируя видеопласт, и визиту следователя не удивился.
– Чайком попотчуете? – осведомился Столбов с улыбкой.
– Непременно, – ответил Лондон. Взяв цветы и пояснив, что дочь и жена приходят позже, он усадил инспектора в гостиной, извинился и появился уже умытым и переодетым, ведя за собой домашнего киба с подносом, на котором золотилась горка пышек и стоял кофейник.
Молча выпили по стакану кофе, затем Лондон отослал киба и обратил внимательный взор на инспектора, которому импонировал такой подход к гостю. К тому же представляться не было нужды, Лондон знал всех своих бывших подчиненных.
Что–то смущало Столбова в поведении хозяина, но это что–то не было связано с ощущением опасности или тревоги, и Дмитрий впервые пожалел, что он не интрасенс. По данным статотдела, он знал, что Лондон перед уходом с Земли сконструировал себе много новых органов чувств и биологических приспособлений, не реализованных в человеке природой, однако после своего окончательного прибытия домой ни разу не демонстрировал эти «приспособления» в действии, и в отделе никто толком не знал, сохранил ли Майкл свои возможности или утратил навеки. Во всяком случае, высокоточная аппаратура не отметила никаких признаков работы новых органов чувств, никаких дополнительных полей и наличия мощного пси–поля: Лондон вернулся из своих странствий обыкновенным человеком. Но поговорить с ним еще раз стоило.
– Прошу прощения за неожиданный визит, – начал Столбов деликатно. – Майкл, следственная обойма занимается сейчас по императиву «Сын сумерек», и у нас появилось несколько вопросов, на которые мы надеемся получить ответы. Если вы посчитаете, что пора оставить вас в покое – коллеги уже были у вас и, наверное, успели надоесть, – я тут же уйду.
– Отчего же, спрашивайте. – Лондон откинулся в кресле, закинул ногу за ногу и оплел колено пальцами. Лицо его осталось безмятежно спокойным, уверенным и одновременно каким–то расслабленно–добрым.
Столбов поймал наконец мысль, которая его смущала: прежний Лондон никогда не позволял себе расслабляться.
– «Сын сумерек» – это код дела Шаламова?
– Да. А вопросы такие. Первый: вы встречали Даниила в... там, во время своих путешествий?
– Не помню, – ответил Лондон, с сочувствием глядя на инспектора. – Я в самом деле ничего не помню с момента взрыва «черного человека». Если хотите, можете сделать пси–зондаж.
– Зачем? Никто не сомневается в вашей искренности. Вопрос второй: существует ли способ проникновения в сеть орилоунского метро не через самих орилоунов? Дело в том, что знакомые вам Ромашин, Мальгин, Железовский и Джума Хан... э–э... исчезли из квартиры Мальгина как по мановению волшебной палочки. Вошли и... в квартире их нет, но из дома они не выходили.
Лондон кивнул.
– Если это так, значит, такой способ существует. – Он подумал немного. – Но я его не знаю. Мальгин ведь тоже не... м–м... простой... не совсем простой человек, он мог найти свое решение проблемы или узнать его от Шаламова.
Настала очередь Столбова размышлять.
– В этом что–то есть, – признался он спустя минуту. – И последний вопрос: с вами никто из этой четверки не беседовал до их... побега?
– Клим Мальгин. По–видимому, он до сих пор ошарашен тем, что смог вытянуть меня из объятий Танатоса [Танатос – бог смерти (греч.).], я чувствовал его недоверие и изумление. Но говорили мы очень мало, буквально две минуты.
– А кто вам сказал, что оперировал вас именно Мальгин?
Брови Лондона поползли вверх.
– Катя, жена. А разве это не так? Я позвонил в Институт нейрохирургии, и Гиппократ, инк института, подтвердил слова жены. Поблагодарить хирурга я сразу не смог, а потом он сам позвонил. Вас что–то смущает?
Столбов перевел дыхание. Услышать подобное он не ожидал, ибо точно знал, что никто Лондона не оперировал. Откуда же у Гиппократа оказалась «запись операции»?
– А как ваша жена? – Вопрос был не совсем тактичным и вырвался непроизвольно. Столбов тут же пожалел об этом, но хозяин по–прежнему оставался ровным и доброжелательным, сохраняя терпение и выдержку инка.
– Жена нормально. – Лондон едва заметно улыбнулся. – Если хотите, подождите, она придет через час.
– Спасибо, времени у меня, как всегда, кот наплакал. – Столбов поднялся, за ним встал Майкл, проводил до двери.
– Заходите, мы всегда рады гостям. Извините, если ничем не помог. Буду нужен – звоните.
– У меня остается одна просьба: если позвонит Шаламов или кто–то из тех, кого называл...
– О'кей, я дам знать.
Через четверть часа Столбов входил в здание метро Лос–Анджелеса, откуда перенесся в Европу, в Деснянск, где утро еще только начиналось.
В управлении его ждали новости от коллег, занимающихся сбором «рассеянной» информации.
Во–первых, квартиру Мальгина посетил некий необычный персонаж, после коего в комнатах все оказалось перевернутым и разбитым. «Зело сердит был», – как сказал один из оперативников. Следов, однако, по которым можно было бы идентифицировать сердитого гостя, он не оставил. Во–вторых, сработало «ухо» – датчик пси–излучения, настроенный на частоты, которые не генерировал человеческий мозг. Датчик был оставлен в квартире Шаламова для перестраховки, в него никто не верил, поэтому и среагировали на его сигнал с опозданием в час: когда обойма риска прибыла к дому Шаламова, в квартире уже никого не было. Правда, соседи слышали шум, крики, а один из них видел бежавших по лестнице молодых людей с белыми от ужаса лицами.
Столбов умел сопоставлять факты и, добравшись до кабинета, с ходу выдал в эфир «ЗОВ первой степени». Через три минуты, мобилизованный сигналом закона особого внимания, отдел безопасности начал отработку императива под кодовым названием «Сын сумерек», а еще через минуту в сектор кримрозыска позвонила Боянова.
Комиссар уже была в курсе событий, поэтому вопросов не задавала, а просто предупредила о возможных последствиях контакта с Шаламовым.
– Ни в коем случае не задерживать, – закончила она. – Вести наблюдение с помощью всех доступных средств, и только, пока не убедимся в его... м–м... мирных намерениях. Что вы намерены предпринять?
– Проверим всю его линию родственников, а также родню Купавы, затем друзей, знакомых. В квартире через «домового» оставим записку, чтобы Даниил позвонил нам.
– Найдите отца Мальгина, Шаламов может посетить его, и срочно разработайте логико–смысловую модель действий Шаламова на Земле, в том числе – при контакте с ним. В случае необходимости введите в действие комплекс мер ВВУ.
Свет в кабинете погас, напротив рабочего стола Столбова возникло изображение голубого многолапого паучка – прогноз–схема расследования дела «Сын сумерек», затем рядом вырос еще один «паучок», сотканный из оранжевой вуали – схема оперативно–тактических мероприятий службы безопасности по форме «ЗОВ первой степени». Столбов совместил схемы и придирчиво сравнил пересечение и взаимопереход операций, отметив наиболее ответственные узлы с точной разбивкой по времени и в пространстве. Система конденсированного опыта позволяла оперировать будущими событиями с весьма высокой степенью вероятности, однако всего предусмотреть не могли ни люди, ни инки.
Поговорив с коллегами по динго–связи – казалось, что в кабинете собрались все семеро работников розыскной обоймы, хотя каждый из них находился в это время в другом месте, – Столбов взял на себя встречи с Карой Чокой, женой Джумы Хана, и с отцом Мальгина, проживающим в древней заповедной зоне Брянщины, на хуторе Вщиж.
По данным КСС – отдела компьютерной службы статистики, – Карой Чокой находилась в данный момент на борту станции «Эдип–2», использующейся в качестве исследовательской не менее часа, несмотря на канал метро. Подумав немного, Столбов решил обойтись разговором по консорт–линии, позволявшей сохранить переговоры в тайне от любопытных, хотя в общем–то никаких секретов этой беседой инспектор и не раскрывал. Кроме одного: об исчезновении Джумы Хана со своими приятелями.
Дежурный заказ деловито принял и через шесть минут дал связь с «Эдип–2». Столбову повезло: Карой находилась на станции, а не в экспедиции по планете. Женщина была очень красива, это инспектор отметил сразу, без колебаний. Красота ее представлялась яркой и броской, так что глаз нельзя было отвести от смуглого точеного лица с бровями–крыльями, но в глазах помимо недоумения, связанного с вызовом, Дмитрий прочитал необычную для женщин подобного типа печаль.
– Прошу прощения за беспокойство, – начал Столбов со стандартной формулы вежливости. – Я Дмитрий Столбов, инспектор–официал кримрозыска Б. Как вы отнесетесь к тому, что я задам вам несколько вопросов?
– Положительно. А что случилось? – Голос у Карой был низкий, грудной, глубокого бархатного тембра, красивый, под стать облику.
– Серьезного – ничего, я все объясню. Каким образом вы, нейрохимик с именем, оказались на «Эдипе» в обществе ксенологов? Временная смена профессии или?..
– Или, – спокойно кивнула женщина. – Иногда необходима резкая смена амплуа, особенно во времена... душевной непогоды. Это личное.
– Вы правы, смена образа жизни иной раз – как подарок судьбы. Я знаю многих людей, поменявших профессию временно или навсегда: Ромашин, Лондон, Мальгин. – Столбов помолчал. – Джума Хан. Кстати, вы давно его видели?
Брови Карой сдвинулись.
– Вчера. Говорите! Я уже поняла, что с ним что–то стряслось.
– Он исчез, и вместе с ним еще трое общих знакомых: Ромашин, Железовский и Мальгин. Прямо из квартиры нейрохирурга.
– И Клим тоже? Из квартиры? Вы шутите!
– К сожалению, не шучу. Майкл Лондон, у которого я только что побывал, предположил, что все четверо нашли какой–то выход в систему орилоунского метро, они давно его искали.
– Зачем?
– По разным причинам, среди которых основная – поиски Шаламова. К слову сказать, вы ведь свидетель «рождения» Лондона–экзосенса и должны помнить, что он себя «усовершенствовал»...
– Все данные по этому вопросу остались в памяти Гиппократа, институтского инка, где работает... работал Клим, но я тоже помню: заслонки на ушах, радиоглаз на темени, дополнительные зрачки в глазах для приема инфракрасного и ультрафиолетового излучения...
Столбов кивнул.
– Ничего подобного у него нет. По крайней мере я не увидел, как не видят жена и дочь. Или он их... потерял, скажем так, или «спрятал поглубже», хотя впечатление производит самое обыкновенное, без примеси пси–мистики.
Карой улыбнулась.
– Интересное сравнение. Значит, вы считаете, что Джума... и иже с ним ушли на Орилоух?
– Не знаю, поэтому и спрашиваю вас. Джума ничего не говорил о своих планах?
Женщина пропала из поля зрения видеокамеры, но через секунду появилась вновь.
– Простите. Нет, ничего. Во всяком случае, о встрече с Климом... Мальгиным он не сказал ни слова.
– Тогда у меня все, извините, что оторвал от дел.
Разговор закончился. На очереди была встреча с отцом Клима Мальгина, и Столбов, с удовольствием выцедив стакан холодного кофе, не стал задерживаться в управлении.
Макар Мальгин жил на хуторе Вщиж в коттедже старославянского типа, расположенном в Брянских лесах на берегу небольшой реки Десны. Дмитрий не удержался и облетел его кругом, отметив наличие ухоженного сада, небольшого огорода и усадьбы с домашними животными. Как видно, Мальгин–старший любил хозяйствовать и умел работать; инспектор знал, как много внимания и сил отнимает такое хозяйство, несмотря на современную технику и компьютерное управление.
Хозяин встретил его на лужайке у дома, заметив серебристый взблеск севшего у мачты ветряка такси. Смотрел исподлобья, оценивающе, но потом, наверное, сообразил, кто его навестил, и, после представления Столбова, повел гостя в дом. Дмитрий на ходу приглядывался к старику, составляя эмоциональный портрет и сравнивая с тем впечатлением, какое производил Мальгин–младший. Он сделал вывод, что сын на отца похож только внешне: Клим слыл натурой сильной, жесткой, суровой, решительной и властной, а отец его казался человеком мягким, добрым и отзывчивым, хотя и сдержанным, и сдержанность его граничила с замкнутостью. Впрочем, может быть, он стеснялся незнакомого человека.
– Не откажетесь пообедать? – полуутвердительно сказал Мальгин, пропуская гостя вперед. Они прошли анфиладу комнат. Три из них представляли великолепную книжную библиотеку, и Мальгин–старший приостановился:
– Здесь около десяти тысяч книг, в том числе и старинных, трехвековой давности. Что поделаешь, мой дед был библиоманом, отец тоже библиофил, а я в них уродился. Клим в свое время хорошо покопался в библиотеке, да и сейчас наведывается, но собирателем не стал.
Столбов только с завистью качнул головой в ответ.
Пока хозяин давал распоряжение «домовому», он с любопытством оглядывал гостиную. Она была вполне современной, стандартной, если можно называть стандартом уют и красоту, выраженные интерьером. Мебель здесь выращивалась мысленным усилием по заложенным в бытовое оборудование программам, и в данный момент она представляла собой русский ампир девятнадцатого века: стулья с инкрустациями, кресла греческих линий, круглый стол на треугольной опоре, банкетка, шкаф – все окрашено в белый цвет и покрыто золоченой резьбой. Стены украшали картины в резных рамах – тоже дань эпохе ранней славянской истории: копии полотен Никитина, Рокотова, Боровиковского, Алексеева, Щедрина, зато в углу – солнышке, как его называли на Руси издревле, висела подлинная старинная икона с дорогим серебряным окладом – настоящая реликвия! Столбов двинулся было к ней, чтобы полюбоваться вблизи, как вдруг почувствовал еле уловимый, знакомый и в то же время незнакомый, дразнящий запах. И мгновенно понял, что в доме недавно побывал Шаламов. Вывод пришел сам собой, сработала интуиция, хотя Столбов и не был интрасенсом.
В комнату вкатился домашний киб с подносами, ловко расставил на прозрачной пластине обеденного стола тарелки: салат из репы, фасолевый суп, грибная солянка, фаршированный перец и пирог с яблоками. Напитков было два: селем и компот из дыни, а Мальгин принес еще и бутылку крымского вина «Мускат белый Красного камня».
– Кулинария – моя слабость, – признался хозяин смущенно, открывая вино. – Обслуживание в наших ресторанах достигло такого уровня, что посетитель встает сытым из–за стола почти при пустом желудке, но я таких приемов не люблю.
Выпили, приступили к трапезе. Столбов не был гурманом, но и он не ожидал, что обед будет таким плотным и вкусным, поэтому ел медленно, с удовольствием. Киб унес посуду, оставив напитки, и Мальгин глянул на инспектора.
– Кто вас интересует конкретно, Дмитрий? Сын, его жена или Дан Шаламов?
– Шаламов, – пробормотал Столбов, пораженный проницательностью старика. – Вообще–то все трое, – поправился он. – Даниил был у вас?
– Час назад. Искал Купаву. Я не знаю, где она. Ушла, к сожалению. – Мальгин поморщился, в глазах его промелькнули растерянность и беспомощность. Забрала дочь и ушла. Даниил поверил, хотя взгляд у него... – Старик пожевал губами. – Как темный колодец, в котором живет голодный, чудовищный, незнакомый зверь.
– В народе говорят: волком глядит...
– Нет, взгляд Дана настолько необычен, что я даже не смогу подобрать метафору. Это взгляд... Люцифера... упыря, а не человека! Извините за эмоциональную речь, просто я до сих пор еще не пришел в себя.
– Куда он мог пойти?
– Не знаю. Будет искать Купаву, коль начал, хотя я... сказал ему, чтобы он лучше нашел Клима, а потом уж пугал жену.
– А где Клим? Он звонил вам?
– Вчера... нет, позавчера вечером, собирался зайти. Дома он, наверное, или в институте, где еще ему быть?
Столбов поднялся.
– Что ж, спасибо за хлеб–соль, давненько не едал так вкусно и сытно, все время ем на бегу. Если позвонит Клим или Дан...
– Позвоню.
Садясь в такси. Столбов оглянулся: Мальгин–старший смотрел ему вслед хмуро и холодно, и было видно, что его гложут сомнения. Сейчас его сходство с сыном было несомненным.
О своей удаче инспектор сообщил координатору уже в воздухе, и дальнейшее развитие событий могло его не волновать: за дело бралась вторая обойма оперативного розыска, способная отыскать иголку в стогу сена, не то что человека по горячим следам. Оставалось ждать результата и еще и еще раз прогонять модель контакта с Шаламовым, корректируя ее в зависимости от поступающей информации и надеясь на благополучный исход. Однако у Дмитрия возникла идея, и не поделиться ею с инком он не мог: найти Купаву и ждать Шаламова у нее.
Инспектор был разумным оптимистом и верил в разрешимость любого ненадуманного конфликта, везде, где можно, применяя известную формулу ксенопсихологов: «В жизни всегда есть место компромиссу».

© Василий Головачев

Разрешение на книги получено у писателя
 www.Головачев.ru 
 
 < Предыдущая  Следующая > 

  The text2html v1.4.6 is executed at 5/2/2002 by KRM ©


 Новинки  |  Каталог  |  Рейтинг  |  Текстографии  |  Прием книг  |  Кто автор?  |  Писатели  |  Премии  |  Словарь
Русская фантастика
Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.
 
Stars Rambler's Top100 TopList