* * *
Никто не остановил Луара, когда поздним вечером он явился в Уни
верситет. Чей–то взгляд неотрывно следовал за ним во время всего пути
по темным коридорам – однако на этот раз никто не отважился встать
между внуком декана Луаяна и запретным кабинетом.
Он закрыл за собой дверь и долго сидел в темноте, уронив голову на
руки. Он умел запретить себе думать о человеке, которого много лет
считал отцом; он научился убивать в себе запретные мысли – но не умел
оборвать несвязной вереницы образов–запахов–воспоминаний–прикоснове
ний...
Недостойно мужчины – жалеть себя. Недостойно воина... и мага, по
тому что он, кажется, маг...
Дощатый пол, вымытый до свежего запаха древесины; расплываются бе
лые капли молока. Вечер и соломенная шляпа, и в шляпе – круглый свер
нувшийся еж, иголки – будто семечки... Да не будет он пить твоего мо
лока. Отпусти его, вот если бы тебя поймали...
...Слишком широкий выпад, слишком размазанный, бездарный выпад...
В обеденном зале, где сдвинутые в угол стулья жались вокруг широкого
стола, даже там, в этом тренировочном зале, такие выпады не проща
лись...
Почему он... тот... никогда не фехтовал в присутствии матери?!
Мужчины обычно гордятся... Таким красивым обращением с оружием...
...Фагирра не хотел, чтобы сестра порола ребенка.
Луар поднял голову. В окно смотрела все та же переполовиненная лу
на – теперь она сделалась чуть толще. Двигаясь через силу, он встал,
оставив сверток на кресле; постоял у окна, касаясь щекой теплой порть
еры. Потом зажег три свечи.
Страшно. Наверно, он все–таки неполноценный колдун – иначе почему
так страшно? Те маги, про которых он читал, испытывали упоение от вся
кой магической процедуры – а у него, Луара, подступает к горлу плотный
тяжелый ком. И все же он делает, потому что иначе не может, иначе за
дохнется...
А что чувствовал Фагирра, погребая в одной могиле обеих сестер,
брата, мать и племянников?..
...пытать своей рукой?
Свечи чуть изогнулись – три желтых огненных клыка. Луар длинно, со
всхлипом вздохнул – и вытащил из–за пазухи медальон.
Снова – ЭТО. Светлое небо, помоги мне...
В глаза ему ударило солнце. Раскаленное солнце, раскаленные камни,
место, где он никогда не бывал – горы, рыжие с белым, полдень, тени
короткие и будто бархатные – лоскутки черной ткани...
Жарко. Такая жара... Солнце в зените, выпученный глаз посреди си
него неба, а колодец далеко, внизу...
На каменной площадке под боком у скалы стоял человек. За его спи
ной Луар разглядел пустой горячий дворик и в глубине – дом. И странно
знакомое очертание над входной дверью...
Человек был мальчиком. Лет четырнадцати. И у ног – полное ледяной
воды ведро, поверхность воды колышется, едва не перехлестываясь через
край...
– Помоги мне, – попросил Луар шепотом. Губы его сводило от напря
жения.
Мальчик медленно покачал головой: «Не могу»...
– Помоги мне, – попросил Луар снова. – Ты... Луаян...
Имя помогло ему, и он повторил еще раз, ощущая вкус каждого звука:
– Луаян...
Мальчик опустил глаза. В ведре у его ног дробилось солнце: «Не мо
гу»...
– Но почему?! – воскликнул Луар в отчаянии. – Разве я тебе не
внук? Разве я и перед тобой провинился – сын Фагирры?!
Небо над мальчиком вдруг лопнуло, как истлевшая ткань, и сверну
лось трубочками по краям. «Не могу»...
– Почему?!
«Потому что я страж»...
Солнце погасло, исчезли скалы и разогретый солнцем двор, Луар ус
лышал запах земли и ощутил на лице влажные комья: «Я страж... Наве
ки»...
Луар зашатался. Ему показалось, что он стоит на прозрачной, как
хрусталь, земле, и видит глубоко в недрах чудовищное существо, много
суставчатую смерть, воплощение Черного Мора – и стража у входа в тем
ницу, седого старика, закрывающего ладонью лицо: «Не надо, малыш... Не
смотри»...
Луар с криком отпрянул – и земля потеряла прозрачность, сделавшись
чернее обычного, навалившись сверху, как крышка сундука.
Медальон вывалился и повис на цепочке, Луар увидел высоко над со
бой сводчатый потолок и в изнеможении закрыл глаза – обморок...
К сожалению, сознание не покинуло его.
По потолку все смелее полз рассвет; простучали по коридору чьи–то
шаги, и на площади тонко завел детский голос: «Молоко–о»...
Зачем все это, подумал лежащий Луар.
Будто идешь по углям – и каждый новый шаг приносит новую боль.
