* * *
Эгерт Солль проснулся среди ночи оттого, что на щеке его лежал
шрам.
Он вскочил в холодном поту, вцепившись руками в лицо – шрама не
было, он исчез еще тогда, двадцать лет назад, когда заклятье трусости
было снято...
Но откуда это гадкое ощущение, откуда вера, что шрам невидим – но
он здесь?!
«Вы бросили раненого человека... Вы лелеете свою боль... И не ищи
те слов, нет вам оправдания...»
Он криво усмехнулся, и оттянутый книзу рот его похож был на неза
жившую рану. Бедная глупая девчонка...
Не боль. Теперь уже не боль. Теперь самое гнусное, что есть в его
душе, самое отвратительное, подсовывающее одну сцену насилия за дру
гой, похотливый Фагирра, и похотливый палач, и десяток служителей Лаш,
нагих под своими длинными плащами... Стыдное, презренное, отвратитель
ное воображение...
Он наотмашь стегнул себя ладонью по лицу. Видение исчезло, оставив
чувство собственной никчемности и гнилостный привкус во рту.
Небо, эти еженощные сны, которые он забывал под утро. Вот откуда
эта тупая изматывающая тоска...
Он ударил себя снова; потом согнулся в три погибели, и отвращение
к самому себе вывернуло его рвотным спазмом.
Грязное чудовище – ревность. Уродливо искривленное, притаившееся
на дне его сознания...
Или он – больше не Эгерт Солль?!
Он зарычал и следующим ударом разбил себе губы.
В дверь испуганно поскребся слуга:
– Господин Эгерт... Господин, что с вами... Что...
– Коня, – выдавил он хрипло. – И запасного... И еще одного запас
ного... Сию секунду.
За дверью ахнули.
Через минуту темный дом Соллей осветился десятком огней, и потре
воженные лошади удивленно покидали конюшню, и носились с факелами сон
ные слуги, и разбуженные суетой соседи липли к окнам.
Утром Каваррен потрясен был вестью о том, что полковник Солль, к
чьему странному глухому затворничеству все давно привыкли, спешно,
среди ночи, покинул город.
