* * *
Кабинет отца приносил Тории забвение.
Днями напролет она просиживала за огромным столом, глядя перед со
бой и ни о чем не думая. Всякий, кто проходил в такие часы под дверью
ее кабинета, невольно понижал голос и поднимался на цыпочки будь то
зеленый студент либо сам господин ректор. Тише, госпожа Тория работает.
Она действительно работала часто оставаясь на ночь, гнула спину
над книгами, старательно делала выписки, готовясь к лекциям, которым
так и не суждено было состояться. Она точно знала, что ей будет страш
но подняться на кафедру и посмотреть всем им в глаза...
Она не уточняла, кто такие «все они». Все они знают, что она от
реклась от сына; может быть, им известно, почему она это сделала. Той
девчонкекомедиантке, невесть как оказавшейся на ее пути, наверняка
известно все... Впрочем ее, Торию, и раньше не особенно заботило чужое
мнение. Ей хватает собственного судьи, с некоторых пор угнездившегося
в душе.
Кабинет недоступен для суеты и осуждения. В кабинет не проникают
посторонние мысли; Тория уверила себя, что здесь можно думать только о
великих исторических событиях, о боях и царствах, о магах и полковод
цах... И еще об отце, декане Луаяне.
Она совершала долгие обходы, выискивая в кабинете все то, к чему
отец когдато прикасался. Она собрала в библиотеке все его рукописи
и часами глядела на страницы, не видя слов, любуясь только почерком.
Целые главы из книги «О магах» сами по себе засели у нее в памяти с
точностью до запятой.
Она построила вокруг себя непрочный, зато вполне непроницаемый
мир; не спокойствие, но некая иллюзия спокойствия и все это рухнуло,
когда в один из дней в кабинет заглянул возбужденный служитель.
Госпожа моя! воскликнул он радостно. Вот хорошо как, и гос
подин Луар к нам пожаловал, в библиотеке он, сами можете...
И отшатнулся, увидев, как переменилось ее лицо.
Деревянным голосом она поблагодарила. заперла за служителем дверь;
распахнув первую попавшуюся книгу, уселась за работу но с таким тру
дом выстроенная защита обрушилась, рука с пером мелко вздрагивала,
глаза смотрели слепо, а в ушах звучали попеременно вкрадчивый смех Фа
гирры и звонкий выкрик той девчонки: «Я от своего сына не отрекалась!»
Она поднялась, чуть не опрокинув кресло. Вцепилась ладонями в край
отцова стола, будто прося помощи и защиты; не дождавшись ни того, ни
другого, отперла дверь и вышла.
Ктото шарахнулся с дороги и потом испуганно поздоровался уже
изза спины. Она шагала по коридорам, лицо ее было бесстрастным, а в
душе сшиблись и сцепились клубком паника, стыд, трусливое желание бе
жать, малодушная боязнь упреков и некое чувство, которого она долго
не могла распознать, а распознав, не поверила.
Она хотела его видеть. Она должна была его видеть, потому что дол
гими бессонными ночами ей не раз являлась мысль о его смерти. В бреду
она почти желала этой смерти и теперь радовалась, что ее черные по
мыслы не навредили ему, что он по крайней мере жив...
Она подошла к дверям библиотеки. Отступила, вернулась; каменные
лица с барельефов смотрели в пространство такими же, как у нее, отре
шенными глазами. Поклонился встречный студент; замешкался, будто желая
о чемто спросить и сразу же ретировался. Пусто. Никого нет.
Дверь открывалась без скрипа.
Ей показалось, что библиотека пуста; под окном вылизывал шкуру
поджарый котмышелов. Покосился на Торию желтым глазом; вернулся к
своему занятию.
Она испытала мгновенное облегчение и тогда за ближайшим высоким
стеллажом ктото пошевелился и вздохнул.
Она подавила желание бежать. Постояла, медленно, как по тонкому
льду, сделала один шаг и другой.
Он сидел у подножия стремянки на полу. Книги громоздились перед
ним стопкой; Тория видела только вытянутую ногу с потертой подметкой
сапога, опущенные плечи да закрывающие лицо светлые волосы.
Тория беззвучно вскрикнула. Эгерт. Он сидел, как сидел обычно
Эгерт та же поза, те же падающие на глаза светлые пряди...
Дыхание ее сбилось. Тот, что сидел на полу, услышал присутствие
другого человека и поднял голову.
Изпод светлых волос в лицо Тории глянул отрешенными прозрачными
глазами молодой Фагирра.
Посыпались с полки опрокинутые книги. Крича и попрежнему немо
она прорвалась сквозь заступившие дорогу стеллажи; зажимая рот рукой,
вышла из Университета и почти бегом поспешила домой. С прокушенной ла
дони капала кровь.
В тот же день, поспешно собрав Алану и ничего не понимающую нянь
ку, госпожа Тория Солль отбыла в загородный дом.