* * *
...Луар наступал на меня, вращая глазами:
– Это... игра! Это... ты... Я чем–то... оскорбил его, я не должен
был...
– Не говори ерунды, – мать его, госпожа Тория, казалась воплощени
ем бесстрастности. – Спектакль тут ни при чем. Отцу понравился спек
такль. У него просто закружилась голова, такое бывало и раньше, нужно
дать ему время прийти в себя, а не раздражать причитаниями... Возьми
себя в руки, Луар!
Я молча восхитилась – не женщина, кремень. Луар подобрал губы, по
косился на меня с упреком и, ведомый матерью, ушел в дом.
На том праздник и закончился. Гости попытались смыть неприятный
осадок остатками вина, так их, пьяненьких, и уложили спать, благо ком
нат в доме было в достатке. Нас тоже хотели пригласить в дом – но Фло
бастер вежливо отказался.
В ту ночь я не спала ни секунды, и потому у меня появилось вдруг
множество времени – целая вечность – чтобы на все лады размышлять. Раз
мышлять – в чем же и как я провинилась перед господином Соллем.
В полночь из дому вышел человек – лица в темноте не разглядеть –
вывел оседланную лошадь, вскочил верхом и ускакал, едва перепуганный
сонный слуга успел отпереть ворота. Следом вышла женщина и отослала
слугу; ветер раскачивал фонарь в руках женщины, она долго стояла на до
роге, и я видела пляшущие по двору тусклые блики.
Она простояла до утра. Фонарь догорел, всадник не вернулся; под
утро хлынул дождь.
