*** *** ***
Чеботарев выглянул из окна служебной «Белки». Михеич с Герасимом
маячили напротив входа «Привокзальной», курили, скалились и очень
натурально размахивали руками. К ним то и дело подруливали
сомнительного вида девицы, но эту публику Михеич царственным жестом
заворачивал.
– Я – Чип, начинаем, хлопцы, – сказал Чеботарев в портативную
рацию. Рация была из новомодных, недавно выведенных, с пропастью
выделенных каналов и бинарной шифровкой сигнала. Без оригинальной
генетической вытяжки перехватить разговор еще можно было, но вот
расшифровать – никак. А секрет вытяжки сибирские генетики хранили
свято, благо безопасники заказ проплатили вовремя и весьма щедро. –
Доложитесь все, кроме первой.
Первая пара – как раз Михеич и Герасим – по плану должна была
молчать. Может Шарадниковы и не понимают переговоров в эфире, но
сам–то эфир наверняка слушают. И передвижения потенциальных источников
передач наверняка фиксируют.
– Вторая, на служебном выходе, все схвачено.
– Третья, на этаже, оба пожарных выхода мы заперли. Наготове.
Чеботарев довольно крякнул. Напоить и отправить баиньки дежурного
пожарника неожиданно оказалось довольно трудной задачей. А запирать
пожарные выходы он отказывался наотрез, и даже удостоверения службы
безопасности не поколебали его решимости исполнить профессиональный
долг.
Впрочем, выпить пожарник не отказался – видно, во всем мире
пожарники питают слабость к огненной воде, субстанции, одновременно
олицетворяющей как их главного врага (огонь), так и главного помощника
(воду).
Результат прост: пожарник благополучно отгружен в щитовую на
правах бесчувственной тушки, способной лишь блаженно похрапывать, а
все переходы между этажами и выходы на балконы немедленно заперты.
– Четвертая, в вестибюле. Держим лифты и хозкрыло.
– Отлично, – пробормотал Чеботарев. – Дубль–группа, готовы?
– Всегда готовы, – отозвался Больных.
– Начали! Первая – пошли!
Михеич с Герасимом отклеились от прозрачной перепончатой будочки
торговца прессой и направились ко входу в гостиницу. На их место
лениво прошествовали двое молодых парней, только–только из спецшколы.
Еще один остался в экипаже на противоположной стороне улицы.
Чеботарев тоже покинул «Белку» и поднялся по темным шероховатым
ступеням. Швейцар в его сторону даже не глянул. Так и остался торчать
в предбанничке перед вертящимися дверьми.
Лифт вознес Чеботарева на четвертый этаж. Рядом с коридорной дамой
прилежно сидел Оскар Бардтинов, чемпион отдела по самбо. Увидев шефа,
он неторопливо встал.
«Молодец, что неторопливо, – мысленно похвалил Чеботарев. –
Обстоятельный парень, далеко пойдет...»
Герасим и Михеич уже вышагивали по устеленному пыльной красной
дорожкой полу. С противоположного конца коридора, от лестницы,
приближались Нестеренко и Богдан По.
Ключ от соседнего номера лежал в кармане Чеботарева. Прежде чем
входить, Чеботарев сделал знак Герасиму и тот приложил ухо к двери
номера Шарадниковых.
Жестом Герасим дал знать: там тихо. Но оба должны находиться в
номере; первая, вторая и четвертая пары вели их до самой гостиницы и
убедились, что оба вошли именно в свой номер.
Чеботарев тихонько отпер дверь смежного и пропустил вперед Оскара
Бардтинова. Тот сразу же направился к балкону.
А в следующую секунду Чеботарев понял, что по крайней мере один из
Шарадниковых сейчас именно на балконе. Оскар неуклюже поправил галстук
(ну, да с такими–то плечами... Любой костюм тесен будет).
– Ф–фу! – сказал он басом. – Ну и жарища!
Герасим уже стучал в дверь к Шарадниковым.
Если Бардтинов изображал из себя нового постояльца, то сейчас ему
самое время было бы стянуть пиджак. Но тогда он выставил бы на
всеобщее обозрение кобуру с иглометом...
Но ничего такого сделать Бардтинов просто не успел. Послышался
могучий удар, наверняка по двери, потом шум борьбы в коридоре и звон
разбитого стекла, совсем рядом. Чеботарев сдавленно чертыхнулся, и,
забыв обо всем – о том, что ему до самого завершения операции
строго–настрого запрещено соваться в дело; о том, что Шарадниковы
наверняка вооружены; о том, что Золотых взгреет его по первое число
уже через четверть часа – обо всем этом позабыв, Степан Чеботарев
ринулся на балкон. С заряженным иглометом в руке. Двигался он для
своей морфемы и своей комплекции весьма проворно.
В балконном проеме окровавленный Оскар сосредоточенно прижимал к
полу одного из Шарадниковых. Под ногами хрустело органическое стекло.
В коридоре кто–то сдавленно хрипел, потом хлопнула дверь.
– Держу! – прорычал Оскар и, опережая Чеботарева, к нему на помощь
из номера кинулся Михеич с парализатором в руке. Шарадников неистово
брыкался, и в результате досталось обоим: и Шарадников, и Бардтинов
враз обмякли и затихли. Михеич обернулся и крикнул кому–то в коридоре:
– Наручники давай!
Чеботарев на миг оцепенел, потом очнулся, переступил через
парализованных и огляделся. Чьи–то ноги в тяжелых горных ботинках на
рифленой подошве выглядывали из коридора. На диване, тяжело отдуваясь,
сидел взъерошенный Герасим и хлебал воду прямо из графина. Бледный,
как вата, Нестеренко хлопал по щекам растянувшегося перед диваном
Богдана По. Глаза у того были совершенно остекленевшие. Над вторым
Шарадниковым склонился подоспевший Шелухин.
– Два–два, – объявил Герасим, ненадолго отрываясь от графина. –
Ловкие, черти, чуть один не проскочил...
– Герасим, – выдохнул Чеботарев и спрятал игломет в кобуру. –
Положи Оскара на кроватку, а то у меня ноги что–то подгибаются...
Золотых как–то говорил Чеботареву, что командовать операцией куда
труднее, чем просто быть одним из тех, кто вяжет намеченного объекта.
Даже сознавая, что в следующую секунду тебя могут вырубить вместе с
этим самым объектом, как только что Богдана По или здоровяка
Бардтинова.
С некоторых пор Чеботарев ощутил истинность этих слов на
собственной шкуре.
Ответственность. Одна из немногих вещей на свете, которую
невозможно взвесить, но о которой все знают, что она очень тяжела.
Чеботарев поднял рацию и переключился на командный канал.
– Семеныч? Это Чеботарев. Взяли обоих. Без «фитилей», но По и
Бардтинова выключили, причем Бардтинова свои же... Но в общем, на
четыре с плюсом... Есть не тянуть. Выезжаем.
– Грузи их, ребята! – скомандовал он своим оперативникам. – Наших
потом подберем.
