*** *** ***
Одинокий хипарь–биостопщик торчал на обочине, словно некрашенный
механический шлагбаум. Рука воздета, а сам в книжку уткнулся.
Какая–нибудь очередная мантра–йога, небось.
Шурик притормозил; хипарь выглядел вполне безобидным. Одежда у
него была драная, но чистая, шевелюра длинная и нечесаная, но опять же
отмытая и пушистая. Ухоженный хипарь.
Ну и к лучшему. Шурик совсем остановился. Громадный «Енисей»
утробно заурчал, замирая на обочине в нескольких метрах от хипаря.
Шурик дотянулся и толкнул правую дверцу–надкрылок.
Хипарь, наконец оторвался от книжки и уставился на грузовик.
Сначала на выпуклое лобовое стекло, потом на громадный фасетчатый глаз
под фарой. И только после этого соблаговолил подойти к распахнутой
дверце.
– Куда? – спросил Шурик в меру приветливо.
– Вперед, – хипарь пожал плечами.
– Я только до Алзамая, – предупредил Шурик. – Дальше не пойду.
– Годится.
– Ну, тогда садись...
Хипарь подхватил с обочины пыльный рюкзачок–шмотник и проворно
вскарабкался по лесенке.
– Ну и монстр! – пробормотал он уважительно, осматривая кабину
«Енисея». – Сколько ж он жрет?
– Да уж побольше легковушки, – благодушно хмыкнул Шурик. Он любил
этого здоровенного полиморфа, его покладистый нрав, его силу и
уверенность в себе и водителе.
Хипарь завозился, устраиваясь поудобнее.
– Дверь закрой... Посильнее, – попросил Шурик.
Надкрылок с хлопком встал на место и втянулся в маршевый паз.
«Енисей» вновь заурчал, набирая скорость.
– Откуда бредешь? – поинтересовался Шурик.
– Из Питера...
– Ого! И все биостопом?
– Ага! – горделиво сказал хипарь. – Второй месяц.
– Я – Шурик, – сказал Шурик.
– А я – Макс.
Шурик отнял руку от правого пестика и сжал сухую и мозолистую
ладонь хипаря. Хватка у того оказалась на удивление сильной. Эдакие
тиски, приживленные к человеку...
– Как там Питер? – спросил Шурик.
– Стоит, – Макс пожал плечами. – Что ему сделается?
– А я там не бывал ни разу, – пожаловался Шурик. – И в Москве не
бывал. Да и вообще из Сибири ни разу не выезжал.
Хипарь снисходительно покосился на него.
– Ничего! Теперь это просто. Не то что при Самойлове...
– Самойлов – это ваше, – Шурик пожал плечами. – При чем здесь
Самойлов? У нас и в те времена, вроде, просто было выехать.
– Я не о «выехать», – пояснил хипарь. – Я о «въехать». Въехал?
– А–а–а! – дошло наконец до Шурика. – Въехал. И что, действительно
проблемы были?
– Были, – Макс вздохнул. – У нас долго иностранцев гоняли. Даже
сибиряков. Особенно после того, как Европа объединилась.
– А ты помнишь? – с сомнением протянул Шурик. – Это ж давно было.
– Батя рассказывал, – Макс снова вздохнул. – Он у меня в ОВИРе
работал. Визы выдавал.
Впереди замаячил пост доринспекции. Почему–то сегодня там было
людно: вместо одинокого скучающего дорожника торчало сразу четверо. И
пестрых служебных экипажей стояло аж три.
– Ловят кого–то, что ли? – глядя в окно предположил Шурик. – С
зоны, небось, кто–то навострился.
– Так он и попрет по дороге, – усомнился Макс. – Жди, как же...
Увидев, что Шурик едет не в одиночестве, дорожник взмахнул
полосатой палочкой. Шурик притормозил.
– Привет, начальник, – весело крикнул Шурик в окно. – Кого ловим?
– Ветра в поле, – хмуро проворчал дорожник. – Кто это с тобой?
– Странничек! – Шурик оскалился. – Дитя цветов. От святых мест
биостопом бредет.
– А документы у странничка имеются? – все так же хмуро осведомился
дорожник.
– А как же! – сказал Макс и протянул Шурику паспорт. – О!
Шурик переправил документ инспектору. Тот внимательно изучил все,
от фотографии до виз–отметок. Пролистал напоследок еще раз; и неохотно
вернул паспорт Шурику в окошко. Для этого ему пришлось встать на
цыпочки и вытянуться в струну, но все равно он не дотянулся, и
поневоле пришлось вскочить на подножку гиганта–«Енисея».
– Куда ж тебя несет, а, дитя цветов? – спросил инспектор со скукой
в голосе.
– Во Владик. Решил материк пересечь по диагонали, и в Тихом океане
ножки помочить. Благая идея. Да и кругозор расширяет.
– Ну–ну, – пробурчал дорожник. – Не сидится ж вам на месте...
Ладно, езжайте... – и он прыгнул с подножки на асфальт.
Шурик отсалютовал и послал «Енисей» вперед. Пост быстро растаял
позади, растворился в сибирской тайге, и только тоненькая ниточка
выщербленного асфальта создавала зыбкую иллюзию связи с цивилизацией
посреди первозданной таежной дикости.
– Интересно все же, – вздохнул Шурик. – Кого ловят?
– Меня, – добродушно сообщил Макс.
Шурик хотел засмеяться, но не успел: хипарь коротко врезал ему
раскрытой ладонью по носу, и Шурик мгновенно отключился. Макс ловко
перехватил пестики и остановил озадаченный «Енисей», даже не вильнув к
обочине. Прямо на осевой, если бы на сибирских дорогах какой–нибудь
псих решил начертить разметку.
Обмякшего Шурика хипарь отгрузил на спальное место, вытащил из
шмотника маленький шприц–мономорф и ловко вколол Шурику галлюциноген.
– Баю–бай, – сказал он, пересаживаясь на водительское место. – Спи
спокойно, Шурик. Я быстро. Не успеешь досмотреть седьмой сон, как
проснешься в недоумении. И ничегошеньки ты не запомнишь, дружище
Шурик. Ни хипаря Макса, ни дорожников, ни–че–го. Так что баю–бай и
bye–bye одновременно.
Макс Мэнсон, родом, правда, не из Питера, а из Питтсбурга, был
большой охотник погутарить. И одиночество никогда ему не мешало: он
мог общаться даже сам с собой. И в Тихом океане он ножки уже не раз
мочил, правда не у берегов Евразии, а существенно дальше к востоку, у
берегов Северной Америки.
«Енисей», подчиняясь властной руке, покорно взревел и устремился
вперед. Макс гнал в полтора раза быстрее Шурика. И непохоже было, что
едет он по незнакомой дороге.
