*** *** ***
– Входи, Виталик, – майор Коршунович приглашающе взмахнул ладонью.
Виталий Лутченко вошел в кабинет начальника отдела и подсел к
столу. У него не было с собой ни папки, ни портативного
блокнота–полиморфа. Никаких записей. Только то, что осело в памяти, но
уж там все оседало накрепко и без ошибок.
– А Шабанеев где? – спросил Коршунович.
– В вычислительный умчался. Ты же его знаешь.
Коршунович кивнул. Он действительно достаточно хорошо знал Ивана
Шабанеева. Но он также хорошо знал и Виталия Лутченко, и поэтому был
стопроцентно уверен, что на все вопросы, которые могли возникнуть к
Шабанееву, полно и точно ответит Лутченко.
– Ладно, – Коршунович отодвинул клавиатуру. – Как он? Давай по
порядку.
– Нормально, – осклабился Лутченко. – Нас с Ванькой вычислил
мгновенно. Мы вечером пошли, он как раз со своим напарником–лабрадором
в кафешке расслаблялся. Кстати, заметь, Вениамин Палыч: пили оба не
пиво, а водичку, хотя креветки лопали – сплошное заглядение.
– Может он вас раньше отследил?
– Нет, – Лутченко отрицательно потряс головой. – Исключено.
Вообще–то пиво он потребляет, мы у них в башенке разговаривали. Пустая
тара в наличии... Мне показалось, что он сознательно ограничивает себя
в спиртном.
– А почему? – поинтересовался Коршунович.
– Бес его знает. То ли пытается держать себя в форме, то ли у него
действительно развито предчувствие.
– Ладно, проехали, – Коршунович откинулся в кресле и прикрыл
глаза; кресло жалобно пискнуло.
«Черт, – подумал Коршунович. – Опять я его забыл покормить...
Ладно, закончим – сразу Вальку покличу.»
– Реакция на задание была просто заглядение:
сдержанно–позитивистская. В том смысле, что, конечно, это глупость
дергать спящего агента на третьем году, но раз контора так решила –
значит есть причины. Готовность у него, по моей оценке, близка к
стопроцентной.
– Что с напарником? – продолжал допытываться Коршунович.
– И тут все внешне близко к идеалу. Лабрадор даже не скрывал, что
знает о прежней причастности Ника к разведке. На просьбу прогуляться
отреагировал вполне адекватно: спросил сколько ему гулять и свалил. Во
время беседы его рядом не было, действительно куда–то ушел.
– Жучка потом–то хоть с него снял?
– Арчи снял. Я его попросил. Ночью, когда они с девками мускатик в
кустах попивали.
– Понятно... Реакция на состав?
– Вот тут интереснее, – Лутченко потер переносицу. – Мне
показалось, что он не поверил. В принципе не поверил. Ну, сам подумай:
приходят к тебе, спящему агенту, какие–то олухи и начинают плести
небылицы о волках. Честное слово, я то и дело угадывал в его взгляде
желание дать нам с Ванькой по кумполу и задействовать резервный канал
связи с конторой. Но он сдержался, и это не стоило ему особенных
трудов. Я потом эмоциограмму проглядывал. Само спокойствие. Просто
холодная оценка вариантов и выбор наиболее приемлемого.
– М–да, – Коршунович задумчиво побарабанил пальцами по столешнице.
– Прям не агент, а ангел какой–то. Даже подозрительно. Неужели никаких
недостатков? А, Виталий?
Лутченко выдержал небольшую паузу.
– Только один, Вениамин Палыч. Только один. Но боюсь, что он может
перевесить все, что я сейчас расписал.
Коршунович требовательно глядел на него. Просто – глядел, и вслух
ничего не спрашивал.
– Тоска, – изрек Лутченко. – Такая у него во взгляде тоска иногда
прорезается... аж жуть.
– Брось, – Коршунович поморщился. – Семнадцать «фитилей», вспомни.
Тут не то что тоска во взгляде, тут игломет в руке прорежется. Но
только не в реальности. Такие не ломаются, Виталий. Ломаются вообще
обычно на первых трех «фитилях». Кто переступает через пятый – уже не
ломается.
Лутченко вздохнул.
– Тебе виднее, Вениамин Палыч.
– Ладно, – буркнул Коршунович. – Официальная оценка?
– Годен без ограничений, – вздохнул Лутченко.
– Так и пиши, – клавиатура перекочевала к Виталию; тот быстро
открыл документ–заключение об оперативной проверке, настучал то самое
«годен без ограничений» и приложил палец к папиллятору.
– Скажи, Вениамин Палыч, – спросил Лутченко отодвигая клавиатуру.
– Только начистоту, ладно?
– Ну? – Коршунович нахмурился. – Что такое?
Лутченко, глядя в стол, выдохнул:
– Почему вы так привязались к этому нюфу? Он что, действительно
такой ас?
Коршунович некоторое время молчал, словно прикидывал: стоит
рассказывать или не стоит. Наконец, решился:
– Он действительно ас, Виталик. Но дело не в этом. У него такое
прикрытие есть на эту операцию, обсвистишься. Я даже не поверил сразу.
Лутченко заинтригованно подобрался на стуле.
– Прикрытие?
– Ага. Родная бабуля в Алзамае. И бабуля в данный момент при
смерти. Он, кстати, еще не знает.
Лутченко задумался на секунду.
– Хм... Любящий внук прется к престарелой бабуле из Крыма через
всю Сибирь? Что–то не особо верится...
– Но он настоящий внук. Настоящий. Его проверят, и выяснят, что
настоящий. Понимаешь, в таком деле даже секундная заминка соперника
может обеспечить нам победу.
– Ты полагаешь, что соперники будут? – с сомнением протянул
Лутченко.
– Готовиться, Виталик, – назидательно произнес Коршунович, –
всегда нужно к самому худшему. Учу–учу вас, обормотов, а вы все
задаете и задаете одни и те же вопросы. Я–то уже привык, что все
обстоит не так плохо, как кажется, а гораздо хуже. Привыкайте и вы.
– Привыкнешь к такому, пожалуй, – Лутченко поднялся. – Когда наш
ангел прибудет–то?
– Завтра, наверное. Готовь проводку по неформалке, не будем же мы
его тащить в контору на виду у всех...
– Добро, все обеспечим. Мне доступ оформили?
– А как бы ты документ подписал? – фыркнул Коршунович.
Лутченко хлопнул себя по лбу:
– Тьфу, ты! Верно. Никак не привыкну к этим новомодным
штучкам–дрючкам–умным полиморфам... Шабанееву легче.
– Всем легче, – сказал Коршунович, – кто не делает ни хрена.
Позвать техничку, чтоб покормила в кабинете мебель, Коршунович,
конечно же, и сегодня забыл.
