Техник Большого Киева - Владимир Васильев - Книжная Полка

25. Гунгашань (Миньяк-Ганкар) – Тиричмир.

Моряки «Гелиодора» носили звучные многоступенчатые имена – Ксавьер Сьерра Фумеро Сандро. Хосе Рико Перес Каминеро. Луис Мария Лопес Рекарте. Да тот же Маноло, которого полностью звали Мануэль Мойя Атенсио Маноло. Исключением были двое, имена у которых почему–то были односложными: Феликс и Рауль. Эти двое вечно пропадали в трюме, где было темно, сыро и грязно, и Пард сначала решил, что занимаемое на иерархической лестнице положение впрямую зависит от длины имени. У моряков иерархия соблюдалась весьма жестко – жестче, чем на берегу. Но потом Пард узнал, что капитан Фран носит трехступенчатое имя, в отличие от других живых на «Гелиодоре»: Сальвадор Глезиаз Фран. А боцман – и того непонятнее: Де ла Фуэнте Маркос. То ли двухступенчатое, то ли трех. И тем не менее, боцману подчиняются и Дани Алонсо Мичел Сальгадо, и Игнасио Ортега Мартин Домингес... В общем, все подчиняются, кроме капитана Франа и старшего помощника Сандро. Друг к другу матросы обращались коротко, по последней ступени имени. К капитану – просто «Капитан». К боцману – просто «Боцман». К старпому – просто «Старпом». К Феликсу и Раулю – чаще всего просто «Эй, ты!". Пард в первые же минуты не стал выяснять – почему. Потом, решил он. Потом все прояснится. Само–собой.

Когда туркский торпедник был благополучно потоплен, «Гелиодор» заглушил машину и лег в дрейф; на воду спустили надувной аварийный плотик. Капитан Фран лично сошел на берег и поблагодарил Вольво за столь своевременное вмешательство. А также заверил, что «Гелиодор» – к услугам команды Вольво, и не только согласно распоряжения Тюринга...

Сначала вытащили все припасы из багажников и потихоньку переправили на борт катера. Потом стали перевозить живых. Местному виргу Витьке поручили доехать на джипе–вожаке до Голой Пристани, и там все джипы отпустить. Витька преданно кивнул Вольво, вскочил в головной «Хорив», и умчался на восток, уводя колонну послушных машин за собой.

В общем, уже к полудню вся команда Вольво расположилась в кают–кампании, самом большом помещении на двенадцатиметровой посудине. Гномы и хольфинги полегли на полу, подстелив какие–то сомнительного вида рогожи, и заявили, что с места не сдвинутся, пока снова на берег сходить не придется. Смуглые матросы–люди весело скалили зубы, глядя на них.

Вольво и Инси отвели каюту старпома, а старпом временно переехал к капитану. Остальным предложили на выбор – либо ту же кают–кампанию, либо ночлег на палубе, под открытым небом. Парду было все равно, он к морю привык.

И еще попросили днем по палубе попусту не слоняться.

И все. «Гелиодор», взревев машиной, завибрировал, затрясся, плюнул в небо черным дымным шлейфом, развернулся к прибою кормой и двинул прямо в открытое море. Пард и Гонза стояли на корме и глядели на постепенно удаляющийся, тонущий в белесой дымке, берег. Северный берег Черного моря, куда едва не дорос Большой Киев.

Парду очень хотелось верить, что он видит этот берег не в последний раз.

– Ладно, – вздохнул Гонза. Вышло несколько мрачновато, но настроению, обуявшему Парда, вполне соответствовало. – Ладно. Пошли гномов утешать, а то изведутся ведь...

– Надеюсь, – заметил Пард, – что если нас занесет когда–нибудь в тоннели под городом – неважно под каким – гномы тоже поспешат утешить нас, дружище...

Но гномов утешить им не удалось: пришел Вольво и, качнув головой, предложил Парду и Гонзе следовать за собой. Приятели–николаевцы переглянулись, и пошли следом за виргом. Ведь выбора у них не было.

В тесной старпомовской каютке, похожей на двухместное купе поезда, сидели капитан Фран со старпомом Сандро и пили эльфийский ром. Редкий и дорогой ром, какой делали только на юго–востоке, не то на Яве, не то на Филлипинах. Инси забралась на верхнюю полку и лежала тихонько, словно ее здесь и не было. Фран и Сандро не обращали на нее внимания.

Едва вошли Вольво, Пард и Гонза, старпом извлек откуда–то из–под стола три пустых стакана и наполнил их едва не до краев. Вирг сел на полку, рядом с капитаном, Парду пододвинули небольшую корабельную баночку–табурет, а Гонза уместился с краю, у самой двери, на пузатом матросском рундуке.

– Ну, – поднял стакан капитан. – За удачу. Она нам понадобится.

Ром был крепкий, и, похоже, отменно выдержанный. Пард давным–давно такого не пробовал. Гонза тоже заценил напиток: округлил миндалевидные глаза и завращал ушами, словно вентилятор.

– Ух! – сказал он.

– Ага, – подтвердил Пард. – Свирепая штука. Моряки всегда балуются ромом?

Фран снисходительно на Парда взглянул.

– Моряки никогда не балуются. Если уж пьют – так пьют.

– Понятно, – вздохнул Пард. – Почему–то в это очень легко поверить.

– Ладно, – прервал ничего не значащий разговор Вольво. – Вы хотели нам нечто сообщить, капитан?

Фран переплел пальцы на руках и внимательно уставился на ополовиненную бутылку рома.

– Насколько я понял со слов Тюринга, вас нужно высадить на северное побережье Крыма. Первоначально я не собирался этого делать, поскольку Тюринг не может мне приказывать. Только просить или рекомендовать. Но, учитывая сегодняшние события, я и моя команда в долгу перед вами, уважаемый Вольво. А Сальвадор Глезиаз Фран всегда платит по счетам – хоть кого спросите.

Смуглый моряк наконец–то оторвал взгляд от бутылки с ромом и глянул виргу прямо в лицо.

– Есть только одна трудность, уважаемый Вольво. Катер наш просто не дойдет до северного берега Крыма – его прежде потопят. Если не дикие броненосцы, которых последнее время, слава жизни, стало в Чонгаре поменьше, то береговая охрана Крыма, а с их судами ни один нормальный моряк встречаться не жаждет. Пытаться высадиться в Крыму – это верная смерть. Любой это скажет.

С другой стороны, я понимаю, что вас и ваших живых влечет туда вовсе не праздный интерес. Вот я и хотел обсудить сию проблему: чтоб и вас на место доставить, и «Гелиодора» сохранить. Я не путано изъясняюсь? Друзья мои?

Фран вопросительно скользнул взглядом по присутствующим, на мгновение подняв голову к верхней полке. Точнее, к Инси, упорно молчавшей.

Капитан и впрямь изъяснялся слегка вычурно и цветисто, но вовсе не путано. Так мог говорить старинный аристократ из Центра или из Харькова. Вирг невольно подхватил его манеру вести беседу.

– Отнюдь, дорогой капитан. Мы вполне разделяем вашу тревогу за катер и готовы выслушать ваши рекомендации и рекомендации вашего помощника. Несомненно, опытные живые–моряки дадут дельный совет таким закоренелым сухопутным крысам, как я и моя команда!

Вольво светски улыбнулся, и лицо его вдруг приобрело добродушно–веселое выражение, которое не могли испортить даже ослепительно белые клыки, что выступали, как обычно, из–под нижней губы.

Капитан довольно кивнул. Слова Вольво пришлись ему по душе – наверное, от своих матросов он чаще слышал несколько иную речь...

– Полагаю, единственно возможный способ высадить вас на берег, это за пять–десять миль спустить на воду плоты. Дойдете на веслах, тем более, что течение будет благоприятствовать. Броненосцы на плот внимания не обратят, да и береговая охрана такую небольшую цель может не засечь. А если и засечет, вряд ли сразу же примется палить из всех стволов сразу: плот, это, знаете ли, не катер. И не большой корабль. Он не кажется таким опасным, верно я говорю?

Вольво кивнул в ответ:

– Вы абсолютно правы, капитан!

– Плотов у меня два, каждый рассчитан на десять живых. Ваша команда вполне разместится...

– Благодарю вас, капитан.

– К месту высадки мы доберемся еще до темноты. Если, конечно, ничего не помешает и «Гелиодору» не придется рыскать по Чонгару. Ориентироваться будете по солнцу, это несложно, да и я видел среди ваших живых по крайней мере двоих эльфов. Значит, не заблудитесь.

– Да, капитан. Я уверен, что не заблудимся. А какова причина, из–за которой «Гелиодор», может статься, примется рыскать по Чонгару?

– Броненосцы, уважаемый, – с плохо скрываемым беспокойством пояснил Фран. – Чертовы броненосцы! Они могут гонять катера неделями, не подпуская их к берегам. Забавляются, что ли... Даже не стреляют. Просто гоняют, туда–сюда. Иногда втроем, иногда целым флотом. Странные это машины...

– А приручать их не пробовали? – невинно поинтересовался Гонза.

– Как их приручишь, эдакие громадины? – сокрушенно вздохнул Фран. – Впрочем, я слыхал, что в Измаиле этим вопросом занимаются военные. Не знаю каков результат их усилий, но мне почему–то кажется, что денежки из киевской казны тратятся там впустую.

Вольво при этих словах чуть заметно усмехнулся. Наверное, он больше знал об успехах или неудачах киевских военных на ниве приручения больших судов.

Старпом Сандро тем временем разлил ром по стаканам. Выпили. Сандро крикнул кока–стюарта, которого звали Хуан Карлос Тортоза Сегура, а попросту – Сегура, и тот принес скорую закуску: бутерброды и пластиковые тарелочки с салатами.

– Свежие овощи? – удивился Вольво. – Неплохо живут моряки!

Капитан польщенно засверкал глазами и погладил седеющую бородку.

– Стараемся, уважаемый. Но, неужели в Центре свежатина так редка?

– Не столько редка, – вздохнул Вольво, – сколько дорога. Чрезмерно, по–моему: пока я добрался из Центра к морю, к столу моему попало больше свежатины, чем за последние пять лет в Центре. А добирался я каких–то три–четыре дня.

– Юг есть юг, – философски вздохнул капитан. – Есть ли еще вопросы, требующие немедленного обсуждения? А то, знаете ли, не мешает иногда наведаться в рубку, разбудить рулевого...

Вольво вежливо улыбнулся, давая понять, что он оценил шутку.

– ...да и старину «Гелиодора» на курс возвращать частенько приходится: последнее время он стал каким–то по–юношески мечтательным. Сезон особенный наступил, не иначе.

– Нет, капитан. Пока у меня никаких срочных вопросов не возникло. Не смею больше вас задерживать!

Фран и Сандро встали, церемонно раскланялись в дверях, насколько позволяла тесная каюта, и удалились по своим загадочным корабельным делам. Пард покосился на бутылку с остатками рома. Уж больно забористая была штука там, за зеленым стеклом.

– Вот и я думаю, – задумчиво протянул Гонза и пошевелил ушами, как прислушивающийся конь. – Допить, что ли?

Он пересел поближе к столу.

Вольво молча разлил все, что оставалось в узкой зеленого стекла бутылке, все до последней капли. Три стакана негромко звякнули, встречаясь над белоснежной скатертью.

– Вы знаете за что, – коротко сказал Вольво и одним махом, по виржьи, осушил стакан.

– А как вы думаете, шеф, – спросил через минуту Гонза, когда ром благополучно угнездился в желудках киевских техников, – система отпустила нас? Смирился город с тем, что мы ускользнули? Или будет пытаться расстроить наши планы снова и снова?

Инси взглянула с полки на гоблина. Светлые пряди падали ей на глаза, и лица Пард почти не видел.

– Я ведь говорила уже. Система – это не только наш город. Это все города мира.

– Не думаю, что нам удастся почувствовать разницу, э–э–э... сударыня, – отозвался Гонза. – Наш город, не наш город – какая разница? Пока мы оставались в пределах Киева – система давила, и это было заметно. А влияния других городов я как–то не отследил.

– Я бы не стал успокаиваться и думать, что система смирилась, – сказал Вольво, оборачиваясь к Гонзе. – Система по–прежнему демонстрирует незаурядные способности к импровизации. Нападение турков на Голую Пристань – несомненный удар системы. Большой Стамбул пришел на помощь Большому Киеву в борьбе за целостность системы. Твой вопрос просто неуместен, Гонза. Потому что ответ лежит на поверхности.

С этим спорить было трудно. Гонза и не стал спорить. Только едва заметно кивнул.

– Значит, – подытожил Пард, – следует ожидать очередных сюрпризов? В лице диких броненосцев, надо полагать?

– Вероятно, да. И если броненосцы не замедлят явиться, можно будет даже поздравить себя сквозь слезы, – Вольво снова улыбнулся. Наверное, сегодня у него было хорошее настроение. – Поздравить, потому что мы можем впервые успешно предсказать очередной шаг системы. Очередной удар. А это значит, что мы начинаем постигать нашего врага, учимся понимать его. Это немало, по–моему.

– Кто б спорил, – вздохнул Гонза. – Да только я предпочел бы, чтоб надежды не оправдались, и мы без всяких гонок с броненосцами добрались до Крыма...

– А меня другое беспокоит, – подал голос Пард. – Точнее, не то чтобы беспокоит... Просто интересует. Команда ведь уже поняла, куда мы направляемся?

– Возможно. Эльфы и так знают. Валентин и Сергей тоже давно догадались. Бюс и Роел – знали с самого начала. Точнее, с момента, когда вы открыли цель нашего предприятия. Об остальных не скажу. Но точно знаю: любой живой из команды Техника пойдет с нами до конца без всяких колебаний. Любой. Вплоть до половинчика Жора, хотя он кажется увальнем и растяпой. Я ручаюсь за всех.

При этом Вольво значительно взглянул на Инси, на Техника Большого Киева, все еще прячущую лицо за непослушными прядями волос.

– Я знаю это, Вольво, – сказала Инси. – Знаю.

– Относительно нас, надеюсь, тоже сомнений нет? – проворчал Гонза.

– Надеюсь, – невозмутимо парировал вирг. – Иначе вы вряд ли стали бы ввязываться в эту историю.

«Логик, – подумал Пард с легким раздражением. – Кажется, эта мысль высказывалась уже не однажды. Что за манера у долгоживущих по много раз повторять одно и то же? Мусолить и жевать давно обсужденные проблемы?»

Но вслух он ничего не сказал. Просто вновь ощутил, что между ним, мотыльком–однодневкой, который вряд ли доживет даже до столетнего возраста, и остальными, для которых век за веком проходит мимо и исчезает в неясной дымке минувшего, едва–едва отложившись в памяти, между ними бездна. Пропасть, у которой нет дна. Люди – не просто новая раса. Это совсем другое... Это совершенно новая манера мыслить, это жажда жить и жажда успеть, это вечная гонка со смертью... оказывающаяся, впрочем, совсем недолгой. Гномы, эльфы, гоблины, половинчики, вирги – да те же люди–лонгеры – они отличаются друг от друга только внешностью и мелкими привычками. А думают по большому счету одинаково. И не им изменять этот мир – подумал вдруг Пард. Вовсе не им. Людям. Короткоживущим. Тем, кто спешит, и не успевает, и именно поэтому действительно способен что–нибудь изменить. В команде людей мало, но это ничего не значит. Команда Вольво... Точнее, команда Техника Большого Киева – только начало лавины.

А ведь первым камнем явился он, Пард Замариппа. Человек. Короткоживущий. Гонза еще сотню лет собирался бы с духом и строил разнообразные планы... А Пард просто проснулся однажды утром, и сказал другу–гоблину: «Все, Гонза. Хватит болтать, надо действовать. Пошли за билетами.»

Гонза тогда округлил глаза и принялся канючить, что еще ничего не готово, что нужно прощупать почву...

Они уехали в тот же день, несмотря на протесты гоблина. В разных вагонах. В какой–то момент, часа за два примерно до отъезда, Гонза перестал канючить, и они договорились, что Пард начинает пускать пыль в глаза бонзам из Центра, а Гонза отсиживается в сторонке и дает дельные советы. В общем, так все и получилось.

Хоть боцман Маркос и просил без дела по палубе не шляться, Пард с Гонзой вышли на дощатый настил, стали у борта и долго молча глядели на волны, гуляющие по морю. Берег давно скрылся за горизонтом, и теперь их окружала только плоская водная равнина, еще более странная чем степь. Пард где–то читал, что один из районов Большого Рима, зовущийся Венеция, стоит на воде. Все дома на сваях, площади – тоже настелены на сваи. Почему–то в это слабо верилось. Ну какому дому вздумается расти из воды? Да и как там машины–бульдозеры бултыхаться рядом будут? И забором такое место толком не обнесешь...

Чего только не придумают!

Сквозь прозрачный пластик, отделяющий кают–кампанию от палубы было видно, что Зеппелин, Михай, Саграда и Трыня азартно режутся в кости, а Вася–«Секс» с интересом за игрой следит. Бюскермолен попросту спит, Роелофсен о чем–то негромко беседует с Миной и Беленьким; все трое сидят на полу, привалившись спинами к стене. «Наверное, чтоб волн не видеть», – подумал Пард. Иланд и Вахмистр, скрестив ноги, устроились на носу, рядом со свернутыми в бухту канатами и ныряющей в клюз якорной цепью. Пард иногда лениво на них поглядывал.

Шофера Ас и Тип–Топыч, скорее всего, ушли в трюм к Феликсу и Раулю, потому что Пард еще на берегу краем уха слышал, что они интересовались корабельными двигателями. Хотя, «Гелиодор» – всего лишь катер... Жор, конечно же, успел спеться со стюартом, а заодно и коком Сегурой и ошивался на камбузе, периодически спускаясь к погруженным на катер припасам. Сегодня стоило ожидать особенного обеда и такого же ужина.

Лишь о полуэльфах Пард ничего не знал – ни где они находятся, ни чем заняты. Может быть, отправились в рубку в надежде выучить новые формулы. Может быть, тоже прикорнули где–нибудь в уголке.

– Ну, – сказал Гонза, задумчиво глядя за борт, – похоже, что дело идет к финишу.

– Не торопись, сглазишь, – Пард поморщился. – Еще до Крыма дойти нужно, да и по Крыму потом, до Симферополя...

Было странно сознавать, что перед названием города нет слова Большой. Если верить умершему уже живому–крымчанину по имени Игорь Чепурной, который передал Парду сломанные часы, Симферополь – маленький городишко, размером с район Большого Киева. С тот же Николаев, к примеру. А ведь в Крыму есть и другие города, поменьше. Есть совсем крошечные, меньше Голой Пристани, хотя куда уж меньше – даже представить было трудно. Но Крым жил по своим законам, отличным от законов внешнего мира. Того самого мира, на котором прижилась упрямая система, не желающая меняться...

Собственно, у Парда с Гонзой не было ничего, кроме адреса в Симферополе и имени живого, к которому можно обратиться. Живого звали Вадим Чепурной и умершему крымчанину он приходился братом – Пард с Гонзой в свое время еще удивлялись: вполне обычные имена для Большого Киева.

Они долго стояли на ветру, подставляя лица резким порывам. Над «Гелиодором» носились чайки; их резкие неприятные крики сопровождали катер от самого берега. Даже во время стрельбы по туркскому торпеднику эти белые птицы вились неподалеку, словно никого и ничего не боялись. Возможно они и правда презирали опасность, а возможно просто были слишком глупы, чтобы почуять угрозу.

Пард не любил чаек. Но именно они оказались предвестниками неприятностей.

Из открытого бокового окна–иллюминатора ходовой рубки по пояс высунулся матрос. Он пристально вглядывался вдаль, влево от «Гелиодора». Пард с Гонзой невольно взглянули туда же.

Далеко–далеко, у самого горизонта, кружилась серебристая туча. Гонза, наверное, различал даже отдельные белые точки – парящих над водой чаек. А серо–стальную черточку на волнах различал даже Пард.

Зычный голос матроса всколыхнул даже тех, кто спустился в кают–кампанию:

– Полундра! Броненосец!

– Право на борт! – закричал откуда–то сверху, из–за рубки капитан Фран. – Право на борт, рулевой, сто тысяч чертей тебе в глотку и столько же в задницу!

Изысканный слог капитана куда–то растворился, уступив место забористым матросским ругательствам. «Гелиодор» плавно стал отваливать вправо, к западу. Но было поздно: броненосец на горизонте из черточки превратился в пятнышко. Развернулся носом к катеру. И пятнышко это постепенно увеличивалось. А потом их стало даже два. Нет, даже три.

– Начинается, – недовольно буркнул Гонза. – Да, поспешил я, брат–человек. Извини. – Он вздохнул и добавил: – Кстати, я нас поздравляю. Броненосцы таки появились, а значит мы сумели предсказать очередной шаг системы. Как это не прискорбно...

Пард зачарованно глядел в море, на приближающиеся броненосцы. Команда «Гелиодора» суетилась, расчехляя пушки–металлорезки, похожие на длинноносых комаров. Пушек было две: одна на носу, вторая ближе к корме, с правого борта.

– Ага, – сказал Гонза с легким укором. – Зашевелились. Чего ж они от турков улепетывали, вместо того чтобы стрелять? Торпедник–то их преследовал всего один.

– Фран говорил, что у них с боеприпасами беда.

Гонза фыркнул:

– С боеприпасами – это еще не беда. Вот без боеприпасов – беда точно.

– Остряк, – проворчал Пард, вцепляясь поручни над бортом. Костяшки пальцев у него побелели.

Мимо с железными ящиками в руках пробежали Рекарте и Рамон; потом – Каминеро и Маноло. В ящиках оказались продолговатые кассеты со снарядами к пушкам.

– Слушай, Пард, я понял, – осенило Гонзу. – Эти ящики мы везли, я их в машине Бюскермолена видел. У морячков действительно нечем было ответить туркам. Вот они и улепетывали.

– Ну, молодец! Ну, проницательный! – уныло отозвался Пард. – Вернемся, я тебе книжку про Шерлока Холмса подарю.

Гонза глубоко вздохнул.

На крышу рубки влез Трыня с металлорезкой–ракетницей. И даже хольфинги–полугномы преодолели извечную неприязнь к воде и покинули кают–кампанию. Вольво тоже вышел на палубу.

– Очередной привет от системы, – прокомментировал Гонза непонятно зачем. – Обещанные чонгарские броненосцы.

– Вижу, – коротко отозвался вирг.

В этот момент из твиндека показалась Инси. Пард невольно залюбовался ею. Впрочем, уже в следующую секунду что–то напомнило ему: Инси – лонгер. А значит – почти уже не человек. Чужая.

Пард стиснул зубы. Наверное, это прекрасно – жить века. Знать, что смерть придет за тобой еще очень нескоро, а не через какие–то жалкие тридцать–сорок лет, которые пролетят, и оглянуться не успеешь.

Это очень больно, любить долгоживущего. Знать, что ты в его жизни всего лишь мимолетный эпизод. Один из многих.

Короткое слово, «лонгер», и едва сложившаяся мечта стала вдруг далекой и неприступной.

Чужой.

Пард резко отвернулся. Инси подошла и стала рядом. Ладони ее легли на поручень совсем рядом с ладонями Парда.

На корме орал на матросов боцман Де ла Фуэнте Маркос. Орал, вероятно, для взбадривания, потому что в основном он ругался, а осмысленным было хорошо если одно слово из десяти.

Прошло минуты две, и суета да беготня на «Гелиодоре» враз прекратились. Все замерли. Матросы – у пушек, капитан со старпомом – в рубке, у штурвала. Пассажиры зачем–то похватали ружья и автоматы, у кого не было чего посерьезнее, и тоже застыли у бортов. Стало вдруг тихо, и даже утробный гул двигателей, плеск волн и крики чаек почему–то казались неотъемлемой частью тишины и проносились мимо сознания. Все ждали, когда начнут звучать броненосцы–преследователи.

И те не замедлили подать голос. Мощный рев корабельных сирен сотряс полуденный воздух, был подхвачен бризом и разнесен далеко–далеко над морской гладью. Чайки шарахнулись в небо, но уже через полминуты вновь снизились и тучей стали носиться над броненосцами.

«Гелиодор» сильно отклонился к западу. Широкая пенная дуга обозначала след шустрого катера, в сравнении с уже близкими громадами броненосцев казавшегося игрушечным и несерьезным. Вольво потянулся к своему двадцатикратному биноклю, прекрасно прирученному и послушному.

Броненосцы приближались. Когда Вольво отнял бинокль от глаз, Пард шагнул к шефу и протянул руку. Тот без разговоров отдал оптику. Пард благодарно кивнул и повернулся к морю.

Ближний преследователь звался «Стерегущий». Крупные белые буквы тянулись вдоль носовой части борта. Кроме букв там виднелись еще какие–то цифры. Пард не обратил особого внимания на надписи – гораздо больше его интересовали жерла пушек, обращенные в сторону «Гелиодора» и ряды направляющих слейдеров–ракетниц. Ни одного слейдера занятого ракетой Пард не рассмотрел.

А еще на самой верхушке короткой мачты–антенны трепыхался белый флаг, крест–накрест перечеркнутый диагональными голубыми линиями.

Второй броненосец, «Стремительный», по величавой дуге обходил катер с живыми с востока. Третий вдалеке спешил на запад – название его Пард разобрать не сумел. Далеко.

«Гелиодора» брали в коробочку, с запада, востока и юга. Оставалось одно – возвращаться на север. Капитан Фран, сквозь зубы роняя тихие энергичные фразы, вертел в рубке штурвалом. Катер продолжал описывать дугу, правда, не столь величавую, как броненосец, и ложился на обратный курс. Впрочем, «Стремительный» скоро оказался между далеким берегом и «Гелиодором» и отрезал путь на север. Зато третий броненосец маячил сильно к юго–западу и, вроде бы, пропускал их на запад. «Стерегущий» пыхтел совсем рядом, Пард в бинокль даже заклепки на корпусе различал.

– Эй, на палубе! Приготовились к залпу! Попробуем показать ему зубы! – крикнул с мостика старпом Сандро. – В борт лучше не целить, броню все равно не прошибешь.

«Что да, то да, – подумал Пард момоходом. – Не прошибешь. Да и опасно, слишком «Стерегущий» близко. Если начнет тонуть, поди, в воронку и катер засосет. А тут из живых и плавать–то не все умеют...»

Впрочем, кто–то говорил Парду, что из воронки, что образуется над тонущим кораблем, не выплывет и самый умелый живой.

– Залп! – рявкнул Сандро, перекрывая гудок броненосца.

Сухо гукнули пушки–кассетницы, с шипением плюнули ракетами металлорезки саперов–хольфингов. На палубе «Стерегущего» вспух бесформенный огненный ком. Один, другой, третий. Даже клочья металла разлетелись в стороны, подняв у самого борта несколько фонтанчиков. Броненосец вздрогнул всем корпусом и резко ускорил ход, одновременно отваливая к югу. Расстояние между ним и катером моментально удвоилось.

– Ага! – крикнул Сандро с подъемом. – Боишься, железяка!

Вряд ли, конечно, железяка особенно испугалась. Просто убралась от прямого залпа и все.

И вот тут сказали свое веское слово эльфы. Иланд и Вахмистр. Все–таки за тысячи лет они успели научиться массе полезных формул.

Во время залпа они продолжали неподвижно сидеть на носу «Гелиодора», только неотрывно глядели на броненосец. А потом переглянулись, и разом подняли свои снайперские винтовки с черными цилиндриками лазерных прицелов. И еще: кажется, заряжены были винтовки не совсем обычными патронами.

Сначала Пард не понял куда целят эльфы. Первый выстрел он проворонил. Зато засек второй: одна из антенн над плоской крышей рубки резко дернулась и окуталась дымом, словно кто–то взорвал у ее основания миниатюрную динамитную шашку. Хольфинги–саперы и ракетчик Трыня на мостике взвыли от восторга и одобрения. Эльфы деловито перезарядили винтовки.

В общем, эти двое долгоживущих шестью выстрелами ослепили «Стерегущего». Во всяком случае подстреленный броненосец стал проявлять явные признаки паники, рванулся к третьему кораблю, и едва не протаранил его. Третий сумел увернуться, но в результате отпустил «Гелиодора» и Фран не замедлил воспользоваться этой заминкой. «Гелиодор» изо всех своих механических сил помчался на юго–запад, огибая маневрирующие броненосцы. «Стремительный» остался далеко позади и немедленно пустился вдогонку. Кажется, он не успел сообразить, что приключилось с его неосторожным собратом.

Эльфы опустили винтовки на палубу и как ни в чем не бывало уселись на прежнем месте, рядом с бухтами канатов.

– Ну и ну! – выдохнул кто–то из матросов изумленно. – Из винтовок отогнать броненосец! Никогда бы не поверил.

Вольво молча глядел за борт, на ослепленный корабль. Даже бинокль назад не требовал. Инси, сжав побелевшие ладони на поручнях, тоже глядела влево.

Все получалось именно так, как рассказывал Парду Кэп «Корсара». Дикарей из Чонгара потопить, конечно же, не удалось. Но удалось отогнать, удалось продемонстрировать, что дичь кусается и покорно в железные объятия охотников не пойдет. А это уже немало.

Впрочем, положение все равно оставалось незавидным. Подраненный «Стерегущий», похоже, успокаивался. Третий броненосец шел с ним рядом, борт в борт. «Стремительный» стремительно настигал беглецов с северо–востока, вполне оправдывая свое имя.

Прямо перед катером взметнулся белесый столб воды – броненосец пустил в ход бортовую артиллерию. Выстрел, другой, третий. «Гелиодор» невольно сбросил ход и отклонился.

«Стремительный» стрелял экономно и метко. Парду показалось, что он не желает тратить много снарядов. Но цели своей броненосец достиг легко и быстро: «Гелиодор» был вынужден лечь на новый курс, запад–северо–запад. В сторону от Крыма.

И началась изнурительная гонка, игра на грани фола, когда неверно выполненный маневр мог подставить борт под вражеский выстрел. Броненосцы гнали катерок капитана Франа на запад, не то на Одессу, не то на Измаил. А, возможно, и вовсе за пределы Большого Киева, куда–нибудь к Бухаресту, например. Не зря моряки Большого Киева совершали в основном каботажные рейсы, на виду у берега, к которому дикие броненосцы предпочитали не приближаться...

– Иланд, сделайте же что–нибудь! – крикнула эльфам Инси, потерянно глядя на «Стремительного» и «Стерегущего».

Но эльф покачал головой.

– Далеко. Наши ружья не добьют.

– А их пушки почему добивают? – спросил кто–то из шоферов. Тип–Топыч, видимо. Мрачно спросил, без надежды.

– Так то пушки! – вздохнул Гонза. – Корабельные. Они за горизонт лупят, не то что в прямой видимости...

«Гелиодор» продолжал отчаянные попытки уйти из–под обстрела, но броненосцы умело передавали его друг другу и играли с невезучим катером, словно сытые коты с обезумевшей мышью.

На мостике остались только Фран и Сандро. Саперы–хольфинги и Трыня спустились на палубу. Час истекал за часом. Медленно и неотвратимо наваливались сумерки. Ущербный диск Луны висел в еще голубом небе и равнодушно взирал на гонку, где у живых не было ни единого шанса на выигрыш.

То ли «Стремительному» надоело, то ли он сердился на меткие выстрелы эльфов по собрату, то ли просто он сам промахнулся, но вместо того, чтобы положить снаряд перед носом «Гелиодора», он всадил снаряд этот прямо в корму, чуть выше ватерлинии. Металл обшивки не выдержал и лопнул, как ореховая скорлупа. В трюм хлынула вода, катер мгновенно потерял ход и стал опасно крениться. Взрыв бросил двоих матросов в воду, и их посекло осколками. Вода у пробитого борта окрасилась кровью.

– Аврал! – рявкнул Фран с мостика и выразительно взглянул на помощника. – Плоты на воду!

Уцелевшие матросы заученно бросились к принайтованным у бортов продолговатым штуковинам – не то бочкам, не то гигантским коконам. Не прошло и минуты, как оба кокона были сброшены за борт. Строго говоря, на коконы они уже ничуть не походили: шипел, освобождаясь из пластиковых баллонов, сжатый воздух и коконы надувались, постепенно принимая очертания спасательных плотиков.

Пард метнулся в кают–кампанию и прижал к груди сумку с ноутбуком. Бинокль все еще болтался у него на шее. Пард то и дело нервно поправлял шнурок.

– Пассажиры – на плот! – скомандовал Фран и Маноло подтянул плот к самому борту. Осталось только перелезть через поручни и шагнуть в пустоту. От моря просевший «Гелиодор» отделяло теперь едва полтора метра.

Вольво мгновенно оказался по ту сторону поручней и помог перебраться Инси. Гномы, несмотря на свою неприязнь к морям и рекам, первыми прыгнули на плот и умудрились при этом не свалиться в воду. Бюскермолен принял Инси; потом на лету ловил Мину и Беленького, которым из–за малого роста было особенно трудно попасть на спасительную надувную посудину.

Пард с Гонзой шагнули за борт несколькими секундами позже. Зеппелин не рассчитал прыжка и плюхнулся прямо в набегающую от «Стремительного» волну. Вася–«Секс» сразу же принялся вылавливать отфыркивающегося полувирга.

Команда «Гелиодора» и оставшиеся пассажиры грузились на второй плот. Фран покинул агонизирующий катер последним. Едва капитан покинул борт, бедняга–«Гелиодор» запаниковал, жалобно загудел на всю округу и бешено заревел машиной. Из трещины в корпусе повалил жирный черный дым, а неистово вращающийся винт взбил на воде белый бурун с крутой пузырящиеся макушкой.

И тут в недрах катера что–то оглушительно грохнуло, машина застучала и заткнулась, а «Гелиодор» буквально на глазах развалился на несколько частей, которые затонули в считанные секунды. Мощные потоки закружили оба плота, словно бумажные кораблики на ладони гиганта. Плоты моментально расшвыряло в разные стороны. Бедняга Зеппелин, едва успевший схватиться за леер, болтался в воде, пуская пузыри. А Васю сбросило с плота прямо в жадно отверзнутую пасть косой воронки. Вася сопротивлялся, бил ногами и руками и не дал затянуть себя глубоко. Он умел плавать, потому что вырос в Одессе и к морю привык с детства. Наверное, это его и спасло.

Один из броненосцев, не видно сейчас какой именно, шел прямо на плоты. Эльфы сразу же молча встали на ноги и прицелились. Как они умудрились не утопить во всеобщей суматохе свои винтовки – осталось загадкой.

Серая туша дикаря стремительно надвигалась. Хищно заостренный нос рассекал черноморскую волну, и Пард вдруг подумал, что впервые глядит смерти прямо в лицо. В одно из многих ее лиц.

Вот, оказывается, какое у смерти лицо. На этот раз.

Свинцовая в предзакатных сумерках вода, переполненный спасательный плот и неумолимо надвигающаяся остроносая громада броненосца.

И еще – тихий плеск волн.

Эльфы выстрелили.

Одинаковыми движениями передернули затворы. И выстрелили вторично.

Броненосец болезненно взвыл и еле–еле заметно рыскнул с курса. На полметра, не больше. Но этого хватило, чтобы нос не протаранил беспомощный и утлый плотик, а только слегка отодвинул его со своего пути. Отодвинул упругой макушкой разбегающейся от корпуса волны. Серый, тронутый ржавчиной борт проползал всего в полуметре от плота.

Иланд уронил винтовку на плот и быстро–быстро стал раскручивать невесть как оказавшуюся в его руках веревку с кошкой на конце.

Бросок. Кошка намертво зацепилась за планшир. Плот резко дернуло и потащило за броненосцем. Вахмистр набросил на броненосца вторую веревку с кошкой.

В тот же миг где–то над головами оглушительно бухнула пушка, и на месте второго плота вздыбилась вода. Резануло по ушам. И еще тонко вскрикнула Инси. До сих пор – молчала и держалась. А теперь – не выдержала.

Второй плот перестал существовать. И все, кто на нем был – тоже. Броненосец отнял у них жизнь. Тупая железная громадина не ведала жалости и не ценила жизнь.

Пард до боли стиснул зубы.

По веревкам, упираясь ногами в металлический борт уже взбирались крепкие гномы Бюскермолен и Роелофсен, привычные к лазанию по отвесным склонам. Броненосец, чуявший рядом с собой чужаков увеличил скорость. Плот прыгал с волны на волну, волочился за броненосцем, колотил по воде плоским резиновым брюхом. Брызги то и дело окатывали всех, кто уцелел в этой мясорубке.

Гномы спустили к плоту еще пару веревок. Вольво долго ловил одну из них, полощущуюся на ветру.

Пард толком не запомнил, как лез наверх. На броненосец. Кажется, ему помогали, подтягивали. Но Пард все таки каким–то чудом не сорвался и не полетел в море, а добрался до самого верха, перевалился через борт на холодную железную палубу. Даже сумку с компьютером и бинокль Пард умудрился не выронить. В голове сразу стало гулко и пусто. А силы куда–то подевались.

Зато он все же запомнил, как, лязгнув, сорвалась кошка, и Вахмистр со сдавленным криком ухнул в море, и как, швырнув все из рук на палубу, ринулся вдоль борта Иланд. Запомнил, как всхлипывала Инси, уткнувшись Парду в плечо. Запомнил, как перхал и кашлял наглотавшийся воды Зеппелин. И как зло пнул палубу броненосца всегда сдержанный вирг Вольво.

Система нанесла сокрушительный удар; атаковала, несмотря на то, что они находились далеко за пределами Большого Киева. Удар, после которого команда Техника могла уже и не оправиться.

Обессиленные и продрогшие, они растянулись на отдающей холодом палубе дикого броненосца. А тот быстро уходил на юго–запад, и следом за ним спешили еще два серых стальных чудища.

Если Пард не ошибался, остров Крым оставался много восточнее.