Смерть Или Слава - Владимир Васильев - Книжная Полка

37. Роман Савельев, старатель, Homo, планета Волга.

До чего же все–таки разбаловала людей цивилизация! Зря, по–моему, чужаки нас за дикарей держат.

Солнце немилосердно жгло нам макушки, и ноги ныли от долгой ходьбы. А ведь шли мы всего–навсего шестой час.

Развратили нас звездолеты–вездеходы, купола со всеми удобствами и кондиционированная прохлада. Забыли мы о природе напрочь. Изнежились. А ведь любой из людей телесно вполне был способен выжить на этой равнине без всяких орудий, без всяких благ. Но мы, сегодняшние волжане, этого попросту не умели.

Шли мы на северо–восток, к Новосаратову. Я чувствовал неприятное посасывание под ложечкой – верный признак близкого голода. Чистяков уже недобрым взглядом провожал пролетающих птиц.

Хорошо, хоть от жажды мы не страдаем – в карстовых разломах–колодцах вода встречается постоянно. Уже дважды мы натыкались на открытые великанские стаканы, на донышках которых плескалась мутная и соленая, но все–таки годная для питья вода. Запасливый Смагин раздал всем желтые капсулы антидиза, чтоб микроскопическая дрянь–живность, которую мы проглотили вместе с водой, не учинила нам очередную инфекционную Хиросиму. Локальную.

Откровенно говоря, я с минуты на минуту ожидал появления Риггельда. Сколько ему на вездеходе тянуть? До воронки на месте бывшей заимки – часов пять. Ну, мы за это время километров двадцать–двадцать пять точно отмахали. Это минус десять минут Риггельду. Небо было чистым, как назло – ни облачка. Куда они вечно деваются, когда нужны? Вот если собираешься в горы на пикничок – обязательно дождь зарядит на неделю. А сейчас – просто голубое диво над головами. Ни от солнца за тучкой не укрыться, ни от чужих спрятаться.

Правда, чужих мы пока не видели. Один раз только почудился мне далекий–далекий гул, и на горизонте возникло какое–то слабое шевеление в атмосфере. Но все это обошло нас стороной, и не пришлось нырять в очередной разлом и изображать из себя крысу.

– Не понимаю, – проворчал Чистяков уныло. – Как в старину народ пешком по степям шастал?

– А чего? – без особого интереса спросила Юлька. Отчаянная тоже устала. Как и все мы. – Чем тебе степь не потрафила?

– Жарко. Идти далеко. Жрать нечего...

– У меня шоколадка есть, – сказала Яна. – Разделить?

Чистяков скривился:

– Дели...

По нему было видно, что Костя мечтал сейчас не о шоколаде, а о хорошем куске мяса. Пусть даже консервированного – свежатина на Волге не всем по карману. А шоколад – так, пустяковина, только желудок подразнить.

Яна на ходу пошелестела оберткой и разломила прямоугольную плитку на пять равных частей. Я молча принял свою долю и не глядя отправил в рот. Стало сладко, но мысли о мясе меня так и не покинули. Чистякова, по–моему, тоже.

Шоколад истаял во рту со сказочной быстротой.

Смагин грустно проводил взглядом пестрый комок – обертку, подхваченную ветром. Далеко этот комок не укатился, темный зев карстового колодца проглотил то, что мы сочли несъедобным: клочок фольги и глянцевый кусочек пластика.

Почему–то именно в этот момент мне стало особенно тоскливо. Уронив взгляд на желтоватые известняки под ногами, я прибавил шагу. Идти надо, а не тащиться. Во–он к тому холмику, растущему из кудлатого стланика. А потом – к следующему. И так много–много раз, пока Риггельд нас не отыщет.

– Ром, – негромко спросила у меня Юлька. – А сколько, по–твоему, отсюда до Новосаратова?

Я пожал плечами.

– Не знаю... Километров четыреста. Хотя, наверное больше. Пятьсот.

Юлька немного помолчала.

– Но это ведь все равно не больше пяти часов? Вездеходом?

Теперь промолчал я. Она права.

Наконец я счел, что молчать и дальше будет нехорошо:

– Ты хочешь сказать, что Риггельду давно уже пора появиться?

– Ну, не то чтобы давно... – вздохнула Юлька. – Но пора.

Вот черт! Она действительно права. «Не то чтобы давно..." В самом деле пора. Но ведь отыскать пятерых пешеходов в степи – нелегкая задача даже для звездолетчика. А у Риггельда всего лишь вездеход.

«Так скоро и известняки кончатся», – озабоченно подумал я.

Мы наверняка вплотную приблизились к северо–восточной границе карстовой долины. Скоро начнется обычная степь. С ковылями и черноземом.

Чистяков, идущий несколько впереди, перепрыгнул через первый чахленький кустик стланика.

– Куда тебя понесло? – спросил Смагин. – В заросли? Давай обойдем, чего продираться.

– Зато осмотримся. Какой–никакой, а все же холмик.

Смагин замолчал. Потом безнадежно махнул рукой, и тоже переступил через стланик.

Некоторое время мы шли, как цапли по болоту – высоко задирая ноги и часто перепрыгивая через совсем уж непроходимые хитросплетения ветвей и хаотично изломанных стволиков.

Верхушка холмика, как водится, была лысой. Интересно, отчего так? Ветер, что ли, виноват?

Я прищурился разглядывая отступивший горизонт.

– Чтоб меня! – выдохнул Чистяков. – Это мираж? Или еще кто–нибудь видит?

Юлька подалась вперед, и, кажется, намерилась содрать куртку чтоб помахать ею над головой.

– Это вездеход, – сказала Яна невозмутимо.

Вездеход не двигался. Крохотной точкой застыл наполпути к следующему лысому холмику. И еще дальше, совсем уж на пределе видимости, смутно виднелось еще что–то. Может быть, еще один вездеход. А может быть, чей–нибудь купол. Но в этом районе нет куполов – по крайней мере еще недавно не было.

– Между прочим, – понизив голос предупредил Смагин, – нас оттуда прекрасно видно. На фоне неба–то.

Действительно, мы ж на самой макушке холма.

– Ну и что? – не поняла Юлька.

– Это не обязательно Риггельд, – неохотно пояснил Смагин.

– Зато обязательно не чужие, – нашлась Юлька. – Пошли, нам терять нечего. Даже если это гопота из «Меркурия».

Не знаю, заметили нас из вездехода или не заметили. Но с места вездеход так и не сдвинулся.

Мы топали к нему добрых полчаса. Ну, может чуть меньше. И чем ближе подходили, тем сильнее портилось у меня настроение. Потому что я вскоре узнал – чей это вездеход.

Моего большого «друга» Плотного. Феликса Юдина. Который совсем недавно зарился на мой звездолет... ныне размазанный по дну воронки у чистяковской заимки.

А вот у Чистякова, Смагина и Янки настроение явно подскочило – еще бы, появился шанс, что малоприятное пешее путешествие через долину наконец–то завершится. Зато Юлька помрачнела – составила мне компанию. Она, конечно, поняла, что это не Риггельд.

Вездеход был редкий. Песочного цвета «Урал». Мощная и дорогая машина – на Волге таких хорошо если с десяток наберется.

– А у Риггельда «Даймлер» был... – зачем–то сообщил Смагин скучным–прескучным голосом. Юлька сердито стрельнула глазами в его сторону.

Костя Чистяков осторожно подошел вплотную и, заслоняясь от света ладонями, приник к боковому триплексу.

– Пусто! – сказал он через секунду. Смагин тотчас прыгнул к дверце. На миг задержал ладонь на ручке, и потянул на себя. Дверца послушно открылась – мягко и бесшумно. «Урал» все–таки. И внутри – действительно никого. И ничего. Никаких вещей. Впрочем – какие вещи могут найтись в машине Плотного, бандита и головореза?

Янка вдруг отошла в сторону, нагнулась и что–то подобрала с известняка.

– Глядите! – сказала она озабоченно.

Я не сразу сообразил – что она нам протягивает. А потом понял – бласт. Оплавленный, до неузнаваемости изуродованный ручной однопотоковый бласт системы «Витязь». Дружки Плотного и сам Плотный такими частенько помахивали. И постреливали из таких.

Чистяков тем временем оживил привод – успешно. С первой попытки вездеход встал на подушку и тихонько зашелестел в стабилизированном режиме. Словно пересыпался песок в гигантских песочных часах.

– Ха! – Чистяков прямо–таки лучился оптимизмом. – Праздник, граждане! Тележка жива! Просю унутрь!

Брезгливо отбросив останки бласта, Яна вытерла руки о джинсы и приникла к Смагину. Тот успокаивающе прижал ее к себе.

Юлька открыла вторую дверцу и уселась справа от Чистякова. Я устроился слева – в «Урале» место водителя по центру. Смагину с Янкой осталось заднее сидение, больше смахивающее на небольшой диван.

Первым делом Юлька потянулась к видеомодулю и без запинки набрала номер, который сегодня дал нам Риггельд. Уже успела запомнить. Я покосился на приборы перед Чистяковым, и убедился, что батареи вполне живы. Нам не то что до Новосаратова хватит – можно Волгу раз пять по экватору объехать.

Риггельд нам не ответил, и Юлька насупилась.

Странно. Должен был бы ответить, он ведь обещал немедленно выехать нам навстречу. А значит, должен находиться в кабине и слышать вызов.

Тщетно мы вслушивались в протяжные гудки. Долго вслушивались. Очень долго. Юлька тыкала пальцем в «Повтор/Redial», модуль покорно набирал номер раз за разом – и все безрезультатно.

Наконец Чистяков не выдержал.

– Поехали, что ли? Может, он в кустики выскочил по дороге...

Юлька метнула на Костю взгляд, в котором смешивались самые противоречивые чувства. Но послушно хлопнула дверцей со своей стороны.

И мы рванулись к еще одному вездеходу, виднеющемуся невдалеке, в полукилометре примерно. Смагин чем–то шуршал сзади.

– Ха! – провозгласил он с воодушевлением. – Гамбургеры! Правда, всего четыре штуки...

– Поделимся! – Чистяков ничуть не огорчился этому маленькому просчету судьбы. Я, признаться, тоже не огорчился.

Тихонько заурчала печка – приятная, все–таки, штука «Урал». Хотя любой, даже самый захудалый звездолет все равно лучше самого модернового вездехода.

Едва мы подъехали ко второму вездеходу, серо–зеленому «Киеву», я заметил рядом труп. Человеческий.

– Сидите, – сказал я и вышел. Приблизился.

Когда–то в этом теле обитала темная и грязная душонка Архара – дружка Плотного. Имени этого головореза я не знал, да и фамилию не знал точно. Не то Архаров, не то Архарский. А, может, и Архарян – нос слишком уж характерный и щетина цвета сажи. В голове Архару проделали дыру – огромную, кулак просунуть можно. Малоприятное зрелище, доложу я вам. В руке мертвый Архар до сих пор держал оружие – тот же «Витязь», на этот раз неповрежденный. Как ни темна была у Архара душонка, сопротивлялся он до последнего. И не требовалось особого воображения, чтоб понять кому сопротивлялся.

Известняк вокруг «Киева» во многих местах почернел, а несколько в стороне виднелась небольшая воронка. Уменьшенная копия тех мрачных кратеров, что возникли на месте наших со Смагиным звездолетов.

Я с тоской взглянул на небо, обошел труп и порылся сначала в бардачке «Киева», а потом в багажнике. Чутье меня не подвело.

– Держи, – я вернулся и передал Смагину еще один пакет с гамбургерами. Смагин в ответ протянул мне горячий и очень желанный бутерброд, от которого оттяпал чуть меньше четвертинки.

Надо сказать, что покойник с дырищей в башке никому не испортил аппетита. Очень скоро и от второй порции гамбургеров осталось лишь воспоминание и некоторое затишье в желудках.

– Ну и чего? – вопросительно повернулся к нам Чистяков, когда с легким обедом было покончено. – Куда нам? В Новосаратов?

Вместо ответа Юлька еще раз попробовала дозвониться Риггельду. С прежним результатом. Точнее, без оного.

«Черт! – подумал я. – Неприятно, конечно, но очевидно: у Риггельда не все в порядке. Пожалуй, что его сцапали.»

Очень не хотелось бы, чтоб он в эту минуту точно так же валялся у своего «Даймлера» с дырищей в голове. Архары разнообразные – пусть, смерть таких подонков я только приветствовал. Но Риггельд, один из немногих, кого на Волге можно именовать человеком... Пусть даже отнимет у меня Юльку вместе с неоформившимися мечтами. В конце концов, к отчаянной у меня отношение больше как к своему парню, чем как к женщине.

– Юля, душа моя, – осторожно попросила с заднего «дивана» Яна Шепеленко. – Пусти–ка меня за терминал...

Юлька недоверчиво покосилась на нее, но послушно толкнула дверцу вверх и вышла.

Первым делом Яна влезла на какой–то необозначенный сервер – пароль там был двенадцатизначный, я машинально сосчитал число нажатий на клавиши. Маньяки. Даже директорат пользуется максимум восьмизначными.

– «Даймлер», говорите? – переспросила Яна, поднимая глаза от портативного экрана. – А номер кто–нибудь помнит?

– 54–063 КРД, – не задумываясь подсказала Юлька. – КРД – это Курт Риггельд.

– Спасибо.

Яна снова заколотила по клавишам. На экране возникла какая–то схема, и на нее все время накладывалась сетка, после чего изображение зуммировалось и выводилась уже часть схемы в укрупненном масштабе.

С четвертого зуммирования я наконец сообразил, что эта схема не что иное, как план Новосаратова.

Наконец изображение стабилизировалось, и на плане замигала красная точка.

– Вот, «Даймлер» Риггельда. На юго–западной окраине. Если не ошибаюсь, на автостоянке.

Я покосился на Юльку – и понял, что у нее вот–вот затрясутся губы.

– Мало ли, – поспешил встрять я. – Вдруг он решил вездеход тоже сменить?

Это я так ляпнул, наобум, потому что знал: Курт ни за что не сменит старенький дедовский вездеход даже на вот такой «Урал». Как не сменил бы я свой «Саргасс» на модерновый блин шусгаровской серии.

– А ты чего расселся? – рявкнул я на Чистякова. – Давай, гони к Новосаратову!

Яна вернулась назад, а Юлька уселась к терминалу, и лицо у нее было каменное.

«Черт! – подумал я. – А ведь она Риггельда любит! Не просто – ля–ля, три рубля. Действительно любит!»

И понял, что завидую.

Вскоре мы покинули долину Ворчливых Ключей.

Чистяков внял моему «Гони!" буквально: выжимал из «Урала» все, что можно было выжать. А выжать можно было изрядно, благо машина мощная. Я чуть ли не ощущал тугое сопротивление воздуха на такой скорости – вездеход скользил над степью, оставляя за багажником потревоженный ковыль. Позади нас даже вихри какие–то некоторое время продолжали бродить.

Наверное, степная живность пряталась и сетовала на подобных пришельцев. Промчались, траву взъерошили... Мы на чужих сетовали – когда они баламутили волжский воздух. А зверушки всякие – на нас.

Но ведь мы никого не собираемся выковыривать из родных нор и силком забирать к себе на вездеход. Мы просто промелькнем мимо вашего дома, и навсегда исчезнем. А если и не навсегда – то лишь затем, чтобы когда–нибудь снова промелькнуть и исчезнуть, не более.

Почему чужие не могли поступить так же? Промелькнуть – и исчезнуть? Как мы.

Да, наверное, потому, что мы тоже поступили бы иначе, если бы из норы какого–нибудь местного суслика вдруг высунулась антенна незнакомого нам механизма. Какой–нибудь древней тайны, которую любой мечтает разгадать. Но с которой далеко не каждому дано столкнуться...

Я вдруг отчетливо представил себе этого самого суслика, осторожно нюхающего пульт с единственной красной кнопкой. Может ведь суслик ненароком ткнуть носом прямо в красную кнопку? Наверное, может.

Но только пульты обыкновенно не попадаются сусликам, дядя Рома. Они попадаются людям. Таким как ты. Чтоб не оставалось никаких сомнений – будет эта треклятая кнопка в итоге нажата или не будет.

Я потряс головой, чтоб прогнать видение, и бедняга–суслик медленно растворился, так и не успев неосторожно ткнуться носом в опасный кругляш цвета спелой клубники.

К Новосаратову мы подъехали уже под вечер. Солнце валилось в степь, как уставший висеть на ветке апельсин.

– Вон туда, – подсказала Янка Чистякову. – На ту улочку. Как раз к стоянке выедем.

На экран терминала была выведена схема – юго–западная окраина Новосаратова. Чистяков иногда отрывал взгляд от степи за лобовым и косился на эту схему.

– Ян, – спросил он, когда до первых домов осталось около километра, – а как ты установила, где находится вездеход Риггельда?

– Считала оперативную сводку директората, – неохотно пояснила Янка. – Там есть закрытый отдел... В общем, я знаю их текущий пароль.

Чистяков недоверчиво покачал головой.

– Да как можно отследить вездеход? С орбиты – да, можно, но спутников–то уже сутки как нету!

– Это не спутниковая система, – устало сказала Янка. – В каждую машину, которую регистрируют на Волге, ставится датчик. Думаю, теперь это уже можно сказать и остаться при этом в живых.

– Нифига себе! – рассердился Чистяков. – А по какому праву? Это же незаконно!

Я фыркнул. Незаконно! Можно подумать, что для нашего директората законы писаны! Они хозяева Волги, и далекая Земля ничего бы не сумела изменить у нас, даже если бы захотела. К тому же, я точно знаю, что Земле наши мелкие дрязги до лампочки. Разве могут большую помойку интересовать дрязги маленькой и далекой?

Чистяков некоторое время переваривал янкины слова, потом, уже ровнее поинтересовался:

– А на космические корабли тоже ставится датчик?

– На кораблях он есть по определению. Автомаяк, который постоянно отсылает сигналы службе наблюдения и спасателям из ка–эс. Директорат его тоже принимает.

«Чистая правда, – подумал я. – Есть такой маячок...»

– А пароль ты откуда знаешь? – не отставал Чистяков.

Янка вздохнула.

– Да так... проболтался один хрыч из отдела «веди». По хмельному делу.

Смагин подозрительно на Янку покосился, но смолчал. Правильно, Янку только тронь – схлопочешь по первое число. Серьезная девушка.

«Урал» перестал колыхать подушкой степные травы и выбрался на кольцевую. Поворот, еще поворот, развязка, и мы на нужной улице.

Как в сущности люди консервативны! «Урал» на гравиподушке смело мог бы сигать над всеми этими объемными развязками. Так нет же, Чистяков привычно держит вездеход над трассой, как древнего колесного монстра, и даже какие–то правила движения пытается соблюдать. Интересно, это показатель цивилизованности, или наоборот дикости?

Что–то слишком меня задело отношение чужих к людям, как к неотесанным дикарям...

– Здесь! – Янка указала на площадку, почти до отказа забитую вездеходами, большею частью колесными. Площадка была совершенно безлюдной.

Чистяков прибавил мощи на подушку и поднял «Урал» повыше. Нет, все–таки замечательный вездеход! Держит четырехметровую высоту, и не скажешь, что привод захлебывается.

С минуту Костя медленно плыл над крышами старых колесных машин. А потом мы увидели риггельдовский «Даймлер».

Дверца его была раскрыта, а борт почернел от какого–то инопланетного оружия. На дасфальте валялся ручной бласт с переделанной Васькой Шумовым рукоятью и личная карточка.

Я выпрыгнул на крышу серого «Енисея»; Юлька отчаянная – прямо на дасфальт. К открытой дверце «Даймлера» мне было ближе. И я сунулся в кабину.

Интересно, чего я ожидал? Даже не знаю. Но и ничего особенного я не увидел.

– Ну, – сказал я с несколько фальшивой бодростью, – крови нет...

Юлька не ответила. Только побледнела слегка. Но глаза ее остались сухими.

– Ребята, – сообщила вдруг Янка, снова очень спокойно. – Кажется к нам гости.

И указала куда–то в зенит. Я поглядел – прямо на нас из густо–голубого к вечеру неба падала темная точка, быстро увеличиваясь в размерах.

И мне неожиданно стало очень спокойно. Едва мы въехали в пустой Новосаратов я подспудно ожидал быстрой атаки из укрытия. Вот так же и Риггельд, наверное, пытался убраться из города побыстрее, и не успел.

Если бы не Юлька – ни за что бы я в Новосаратов не сунулся.

Смагин угрюмо потянул бласт из–за пояса и полез из вездехода. Я – следом.

Если уж суждено нам все–таки столкнуться с зелененькими лицом к лицу, я предпочту разнести башку одному–двум. А получится – так и нескольким. Неужели я трусливее того же Архара? Надоело, черт возьми, прятаться, как крысе, и удирать, как кролику.

То, что валилось на нас из поднебесья, наверное вознамерилось расшибиться вдребезги. Оно и не думало замедлять падение – падение, не полет. Секунды растянулись, став удивительно долгими. Я еще успел подумать, что надо бы убраться в сторону (и это не будет бегством), а то сейчас эта штуковина грянется о дасфальт и ка–ак бабахнет!

Смагин оказался сообразительнее меня. Он сграбастал Яну, а заодно свободной рукой – и Юльку, и все они рухнули куда–то за вездеход, отгораживаясь от неминуемого взрыва. Чистяков охнул и тоже присел. И только я как последний дурак остался на ногах.

«Это» свалилось прямо на непривычно пустую дорогу. Без всякого взрыва. Просто мгновенно и беззвучно замедлилось в метре от дасфальта и неподвижно повисло. Как вездеход на включенной подушке. Было оно темно–серым, почти черным, формой напоминало помесь капли с чечевичным семечком. Размерами – в половину моего «Саргасса». В общем, всю дорогу заняло, обе полосы.

И все при мертвейшей тишине – можете себе представить? Каким–то это все представлялось жутковатым – пустой город, нечто свалившееся чуть ли не из космоса, и тишина. Гробовая.

А потом это темное–серое нечто прорастило с более тупого конца небольшой овальный люк, причем материал, из которого была сработана обшивка, просто потек и превратился в несколько ступеней. Как нагретый воск, послушный чьей–то загадочной воле. А над люком появилась надпись – на русском. Три слова.

«Добро пожаловать, капитан.»

И я сразу вспомнил, где видел этот странный угловатый шрифт. На той самой шкатулке, которую откопали мои ребятишки на острове и в которой нашелся проклятущий пульт. Только тогда на шкатулке возникла другая надпись. «Смерть или слава." А тут – «Добро пожаловать, капитан." К чему пожаловать? К славе? Или к смерти?

– У! – сказала Юлька, неотрывно глядя на надпись. Оказывается, она уже некоторое время стояла рядом. – Это за тобой, дядя Рома?

Я вздохнул. Черт меня побери, если пульт с красной кнопкой, корабль–гигант, из–за которого у Волги и началась вся кутерьма, и вот эта летающая штучка никак между собой не связаны!

Связаны, конечно. Но с некоторых пор, дядя Рома, ты тоже со всем этим связан. А значит, если сделал первый шаг, придется делать и второй. Подняться по этой непонятно как держащейся в воздухе лесенке и нырнуть в приглашающе распахнутый люк. Что бы там не крылось.

Да и что особенно страшное может крыться там, в чужом кораблике? После опустошенной Волги, после распыленных на атомы космолетов – что может показаться тебе, Роман Савельев, настолько страшным, чтобы как следует испугать?

И я, огибая неподвижные машины, пошел к краю стоянки. К низкой символической оградке. Спутники – в некотором отдалении – последовали за мной, напрочь позабыв о красавце–«Урале». Не смотрелся «Урал» рядом с этой незнакомой, но несомненно совершенной машиной. Как не смотрелся бы рядом с «Уралом» древний паровоз братьев Черепановых.

Я одолел три ступеньки, когда далекий гул возвестил о приближении чужих. В ничем не нарушаемой (если не считать наших шагов) вечерней тиши он звучал отчетливо и открыто, и оттого казался особенно зловещим.

Впрочем, он и был зловещим, ибо что еще кроме зла могли принести людям инопланетяне? У нас было время в этом убедиться.