10. Цитадель Ученых Познаний
Никто посторонний с ним утром не раскланивался, понятное дело. Но
едва коляска, в которой сидел он с Марой, выехала из ворот, следом поехала
другая. Очень скоро сзади, на почтительном расстоянии, обнаружились три
всадника каждый держался сам по себе, словно бы не замечая ни Сварога,
ни конкурентов. Процессия получилась самая сюрреалистическая.
Отравить бы их какнибудь, мечтательно сказал Сварог. Только
ведь не получится. Нуну! перехватил он выразительный взгляд Мары.
Если мы их перережем, появятся и другие, всего и результатов... Нука,
кошка, сосредоточились...
И они выпрыгнули из неспешно тащившейся коляски но для
непосвященного наблюдателя все выглядело так, словно они остались там
сидеть. Именно так посчитали шпик в экипаже и двое всадников, проследовав
мимо стоявших у края тротуара Сварога с Марой и не видя их.
А вот третий всадник задержался. Бросив поводья на шею коню, он
возился с застежкой перчатки и Сварог не сомневался, что этот шпик
их видит. Либо владеет должной магией и столь примитивными штучками ему
глаз не отведешь, либо призвал себе на помощь некие достижения науки
похоже, не только на небесах магия и наука определенным образом связаны...
Судя по густым и темным, подстриженным в кружок волосам и вислым,
нафабренным, с острыми кончиками усам, всадник был чистокровным горротцем.
Пойдем, сказал Сварог и взял Мару за руку. Чуть погод я и его
стряхнем с хвоста. А пока представь, что мы мирно гуляем по городу, и я за
тобой ухаживаю, как за самой обыкновенной девушкой.
А как ухаживают за обыкновенными девушками?
Сварог вдруг вспомнил, что начисто почти забыл, как это делается.
Очень уж давно не доводилось ухаживать романтично.
С ними гуляют по городу, покупают цветы... Целуют в подъездах...
Но ведь целоваться гораздо удобнее в постели.
Действительно, сказал Сварог. Да вот заведено так...
Романтический настрой улетучился, и он махнул рукой. Лучше отделайсяка
от хвоста, только незаметно, и чтобы остался жив. Ты хвасталась, будто
чтото такое можешь...
Запросто, сказала Мара, достала из кармана горсть монет, выбрала
два медных тяжелых грошика. Один тут же сунула в рот, повернулась и пошла
навстречу всаднику.
Сварог смотрел во все глаза, но не уловил момента. Всадник вдруг
схватился за глаз обеими руками, а мигом позже его конь, получивший в глаз
вторым медяком, мотнул головой, дико заржал, вздыбился, исполнил пару
пируэтов и опрометью понесся вдоль улицы. Шпик едва держался в седле,
уцепившись одной рукой за гриву, а другой все еще зажимая глаз. Со стороны
все выглядело невинно и буднично норовистая лошадь вдруг испугалась
чегото и понесла. Прохожие привычно шарахались к стенам, а уличные
мальчишки с дикими воплями понеслись следом, выкрикивая обидную дразнилку.
Они быстрым шагом завернули за угол и оказались на рыночной площади.
Сварог остановился.
Почему встали? недоуменно воззрилась Мара.
Из хитрости, сказал Сварог. Любой нормальный человек на нашем
месте сейчас несся бы во все лопатки, путая след. Так наш преследователь и
решит. А мы люди ненормальные, потому останемся на месте, пока он носится
по соседним улицам. Клянусь своим баронством, непременно собьется со следа
и забредет чертте куда...
Однажды, в курсантские годы, именно эта тактика и спасла его от
патруля, свято верившего, что беглец никак не должен стоять на месте. А
Сварог, свернув бегом за угол, тихонько укрылся меж гаражами и патруль,
азартно грохоча сапогами, промчался мимо в неизвестные дали.
Они стали бродить меж прилавков, не привлекая ничьего внимания: скука
исконно дворянская привилегия, и, маясь от таковой, дворянин может
забрести куда угодно. Никто и не удивится, лишь бы благородный лаур и
вправду выглядел ходячим воплощением ипохондрии. И Сварог старался,
отрешенно вороша кончиком пальца кукурузные початки, обозревая с
брезгливой миной кочаны капусты и связки лука, словно диковинных зверей.
Торговцы облегченно вздыхали, когда он проходил, благородные дворяне еще
и обожали чудить, славясь в сей области неистощимой фантазией.
Господские кухарки старательно наполняли снедью свои вместительные
корзины, не особенно трясясь над хозяйскими денежками. Народ победнее
увлеченно торговался. Шныряли подозрительные субъекты с беспокойными
глазами, и ктото уже вопил, хватаясь за карман, откуда только что
испарился кошелек, и в ту сторону недовольно трусил рысцой городской
стражник в лиловом мундире с городским гербом на груди, придерживая у
бедра неточенный отроду меч. Меж рядами расхаживали фигляры, скучными
голосами распевая скверно зарифмованные песни, расхваливавшие достоинства
окрестных лавок и тамошних товаров старинный рекламный трюк, ничуть не
увядший и с появлением газет (а сочинением этих сомнительных шедевров
подрабатывали студенты Ремиденума).
Внезапно резкие аккорды виолона перекрыли этот ленивый, устоявшийся
гомон. Сварог оглянулся в ту сторону. На пузатой бочке с неразборчивыми
синими клеймами стоял юноша в поношенном коричневом костюме с золотым
дворянским поясом и бадагаре без пера. Он бил по струнам, и коекто из
окружавших бочку пятился, словно от знакомой неприятности, коекто
проворно скрылся за лотками, а один, юркий, неприметный, бегом припустил
за угол.
День назывался четвергом,
рассвет был алым.
Змея вползала в тихий дом,
змея вползала...
Рассвет будил грядущих вдов
тревожной нотой.
Змея ползла среди холмов,
змея пехоты...
Коварный лев тянулся вновь
к чужой короне,
и, чуя будущую кровь,
храпели кони...
Юный дворянин пел с бледным, отчаянным лицом, и площадь затихала,
только на прилегавших улицах слышался стук колес. Определенно здесь
случилось нечто из рада вон выходящее, плохо вязавшееся с мирными
торговыми буднями, достаточно взглянуть на лица стоящих поблизости
испуганные, напряженные, злые. И отнюдь не удивленные.
Свистела первая стрела
холодной былью.
На стебли лилий тень легла,
на стебли лилий.
Друг другу мстя за прошлый гнев,
за все разбои,
готовы лилия и лев,
готовы к бою...
И вдруг пожилой пузатенький оружейник подхватил столь же вызывающе,
зло:
Войну зовем своей судьбой,
но вот наука!
закончить внукам этот бой,
закончить внукам...
И еще несколько голосов вплелись:
Король, куда же вы ушли?
Бароны, где вы?
Ведь тот костер, что вы зажгли,
погасит дева...
Неподалеку от Сварога появился давешний брюхатый стражник и с ним
еще один, пощуплее. У этого из поместительного кармана торчал аппетитно
пахнущий коричневый хвост копченой рыбины. Сварог слышал, как тощий тихо
спросил:
Может, посвистеть, кум?
Убери ты свисток, медальку все равно не заработаешь, пропыхтел
толстый. Тут политика. И золотой пояс. Пусть коронные мозоли набивают. И
пошлика отсюда, кум, так оно для жизни спокойнее...
И оба, стараясь не спешить, стали удаляться. Чтобы не влипнуть
неизвестно во что, да еще, как оказалось, политическое, Сварог подхватил
Мару под локоть и показал взглядом на одну из улочек. По брусчатке
лязгнули подкованные копыта подскакали трое в красночерном, патрульная
полиция протектора. Прежде чем скрыться в тихом переулочке, Сварог еще
успел увидеть, как на пути у всадников загадочным образом возникла пивная
бочка на высоких колесах, а юношу слушатели сдернули с бочки и, прикрывая
спинами, бегом выпроваживали в сторону проходного двора. Они
переглянулись, и Мара молча пожала плечами. Молодой фонарщик, переждавший
события за этим же углом, пояснил:
Нездешние, ваша милость? Это, извольте знать, баллада графа
Асверуса [Шеллон, граф Асверус (35533581 Х.Э.) один из наиболее видных
поэтов так наз. Кагинарского кружка, автор баллад, сатир и эпиграмм на
темы политической и дворцовой жизни; был смертельно ранен на улице
неизвестным убийцей; в 3602 г. в Равене ему поставлен памятник] «Лилия и
лев», высочайше запрещенная к распеванию и печатному распространению.
Поскольку сейчас у нас со Снольдером нежная дружба, Сорокалетней войны,
надо полагать, и не было вовсе...
Коснулся шляпы, тряхнул кудрями и зашагал прочь, дерзко насвистывая
на мотив только что прозвучавшей песни.
...Они еще немного попетляли по улицам, и Сварог, пропустив парочку
свободных извозчиков, махнул третьему.
Ремиденум, цитадель знаний и учености, внушал уважение. Попасть туда
можно было только через широкие ворота (пусть и лишившиеся к нынешнему
времени створок). Над воротами красовался древний, выщербленный и оплывший
от старости герб три совы в дроглоре. Тут же развевался флаг: фиолетовый
с золотой каймой и теми же тремя совами белыми, опятьтаки с золотой
каймой. На низком бочонке сидел стражник в наряде времен Троецарствия
[Троецарствие период с 1231 по 1246 Х.Э.], пьяный, судя по виду, еще с
прошлого года. Завидев Сварога с Марой, он оживился, вытащил изза бочонка
подержанную алебарду и заорал:
Стойте, благородные господа! Поклянитесь, что не состоите в родстве
с презренным Тиморусом!
Клянусь, сказал Сварог. Подумал и достал серебряный аурей,
каковой стражник принял как ни в чем не бывало. Любезный, а почему совы
у вас на флаге таких колеров?
Стражник заученно отчеканил:
Потому что ученые познания, ваша милость, приносят и процветание,
символизируемое цветом золота, но частенько влекут и смерть,
символизируемую белым, и забывать об этом не след.
За воротами начинался целый городок кривые узенькие улочки,
старинные здания со стрельчатыми крышами, причудливыми флюгерами, тяжелыми
окованными ставнями и водосточными трубами, заканчивавшимися драконьими
мордами из позеленевшей меди. Архаические фонари в виде перевернутых
пирамид помнили, пожалуй, не то что Троецарствие, а еще и Сандоварскую
[Сандоварская битва состоялась в 1189 Х.Э.] битву. Повсюду виднелись бюсты
и статуи ученых мужей, державшие в руках разнообразные атрибуты их
учености. Компаниями прогуливались студенты в коротких фиолетовых плащах и
такого же цвета четырехугольных беретов, напоминавших пухлые подушечки.
Коекто из них и в самом деле, как мимоходом удалось расслышать, вел
чинные и глубокомысленные ученые беседы, но большинство решали
головоломки, шествовали в кабак, перекликались из окна в окно и с хохотом
пересказывали подробности вчерашних похождений.
Сварог понял, что поиски наугад бесполезны. И отвел в сторонку
первого попавшегося схолара, с рассеянным видом подписавшего уличный
фонарь.
Граф Леверлин! воздел глаза к небу рыжий юнец. Ваша милость,
вы, конечно же, не похожи на сердитого кредитора из винной лавки или
полицейского насчет вчерашней мочальной бороды, неведомо как выросшей у
памятника королевы Боне, но не есть ли вы разгневанный отец благонравной
девицы вкупе с оною?
А в глаз тебе дать, фиолетовый? деловито спросила Мара. Меня,
случалось, оскорбляли, но чтобы обзывать благонравной девицей...
Мои извинения, юная дама... Ктонибудь говорил вам, что вы
прекрасны, как утренняя заря?
Сварог громко сказал «гм».
Восторги неуместны, осознал и каюсь, сказал рыжий. Надеюсь, вы
простите сии дерзкие слова несчастному маркизу, лишенному наследства, но
не способности радоваться прекрасному. Не должны ли дворяне помогать друг
другу, господа? Ибо неумеренность накануне, как подмечено мудрецами еще в
незапамятные времена, уравновешивается разумной умеренностью наутро но
грубый материалист, хозяин подвальчика «Перо и астролябия» требует
осязаемых подтверждений данной философской сентенции.
Сварог подал ему золотой аурей.
Боюсь, что неумеренность вновь одержит верх над рассудочностью,
признался повеселевший студент. Сверните за угол, миновав три дома,
зайдите в четвертый по левой стороне. Поднимитесь на третий этаж и отыщите
комнату, где на двери приколочена бляха гильдии пожарных. Чтобы вас не
приняли за кредитора или иного врага человечества, постучите вот так:
туктук, тук. Мое почтение!
Он коснулся берета и с видом обладателя всех сокровищ короны величаво
спустился в подвальчик, над которым и в самом деле красовались огромные
проржавевшие перо и астролябия старинная вывеска из тех времен, когда
содержатели трактиров прекрасно обходились без писаного текста.
Поразмыслив, Сварог пошел следом и вскоре вышел с двумя пузатыми черными
бутылками «Кабаньей крови».
На одной из дверей третьего этажа и в самом деле была приколочена
бляха Бронзовой гильдии с изображением вишапа [вишап разновидность
мифологического дракона, символ воды] и двух скрещенных пожарных топоров.
Сварог постучал туктук, тук. Дверь моментально распахнулась, высунулся
Леверлин, в расстегнутой рубашке:
Где тебя черти... Дружище, какими судьбами? О, простите,
лауретта... Дверь захлопнулась. Вскоре он появился в аккуратно
застегнутом кафтане. Прошу!
Внутри царил самый причудливый беспорядок вороха книг, пустые
бутылки, мечи, диковинки вроде яркой раковины или человеческого черепа,
державшего в зубах за шпенек кокарду городской стражи. Несмотря на весь
хаос, было чисто и подметено, чувствовалось, что случаются эпизодические
вторжения домовитых особ женского пола.
Я тут жду одного болвана, непринужденно сказал Леверлин, словно
они расстались только вчера. Вышел в подвальчик и пропал, как король
Шого. Но ты позаботился, я вижу? Ох... Помнишь ли ты восхитительные
погреба Коргала? Кстати, как тебя зовут?
Барон Готар, сказал Сварог, располагаясь в кресло и с приятностью
взирая на друга.
Отлично, не нужно привыкать к новым именам. Из чего следует, что ты
не особенно скрываешься?
Как знать...
Понятно. Стаканы вчера были в камине, они и сейчас там, благо не
топлено. Сударыня, хотите леденец? Он протянул Маре фаянсовую вазочку.
Меня опекает хозяйка кондитерской, почтенная пожилая особа, никак не могу
втолковать ей, что не ем леденцов...
А что такого натворил некий Тиморус? спросил Сварог.
Был пятьсот лет назад такой министр. Возымел предерзостное желание
лишить Ремиденум старинного права на колокол. Потом его казнили не за
эти поползновения, понятно, за вульгарное казнокрадство. Но в Ремиденум до
сих пор запрещен доступ особам, состоящим с ним в родстве. Традиция...
Мара, похрустывая леденцами, медленно обошла комнату, оглядываясь.
Вытащила изпод груды книг меч с посеребренной рукояткой и крестовиной в
виде орлиных лап, взвесила в руке.
Лауретта, вы не порежетесь? забеспокоился Леверлин.
Мара молча взмахнула мечом, несколько раз крутанула, выпуская рукоять
из пальцев, перехватывая в воздухе. Меч со свистом порхал вокруг запястья,
словно легкий прутик. Положила его назад, очаровательно улыбнулась
Леверлину.
Ого, сказал Леверлин, внимательно посмотрел на нее, потом на
Сварога. Дружище, ты снова во чтото серьезное ввязался? Твоя юная
спутница похожа на гланскую дворянку там даже девиц сызмальства учат
владеть оружием... Ты что, из Глана к нам нагрянул?
Не совсем, сказал Сварог. Но в хлопотах и неприятностях по
самые уши. Садись и слушай.
В прошлое свое путешествие Сварогу без конца приходилось рассказывать
свою собственную историю. Теперь историю Делии. Как и в прошлый раз, он
уже наловчился излагать суть кратко и доходчиво.
Странно, тихо сказал Леверлин, когда Сварог замолчал. Очень
странно...
Почему?
Потому что жизнь и без того странная... уклончиво ответил
Леверлин. Что ж, многое становится понятным. Даже по Ремиденуму стали
шнырять темные личности и разыскивать девушку, как две капли воды похожую
на принцессу Делию. Одного мы даже взяли в серьезный оборот, но он, очень
похоже, и сам не знал, для кого трудится и зачем...
Может, она...
Здесь ее нет. Ручаюсь. Слышал когданибудь о тайных студенческих
братствах? Как бы много ни было в этом игры, одно положительное качество
имеется: в Ремиденуме от посвященных ничего нельзя удержать в тайне. Я бы
знал... Пожалуй, нам придется потруднее, чем в Харлане.
Нам?
А что, ты намерен выпить вина и распрощаться? ухмыльнулся
Леверлин. Как студент Ремиденума и дворянин, никак не могу остаться в
стороне. И не напоминай, что мне могут оторвать голову. Мне ее могли
оторвать двадцать раз по гораздо более ничтожным поводам... Покажика
книгу. Великие небеса... Ты представляешь, что таскаешь под полой?
Немного.
Такие книги следует сжигать, не раскрывая, тихо сказал Леверлин.
То, что в ней таится, не наше, не человеческое, но от этого оно не
стало менее опасным. Приходилось слышать сказочку про незадачливого
ученика чародея?
Ну а все же где мне ее могут прочитать?
Я могу ее прочитать, досадливо поморщился Леверлин. В конце
концов, читать не опасно. Гораздо опаснее неумело претворять в жизнь
прочитанное... Видишь ли, как ни парадоксально, у нас не осталось ни
одного письменного источника, созданного нашими предками до Шторма, зато
известно около восьмидесяти книг и документов Изначальных, исчезнувших
примерно за двадцать тысяч лет до Шторма. Обнаружилось несколько хранилищ.
Правда, научная ценность равна нулю в основном это подробные и скучные
летописи и хозяйственные документы. Магические книги Изначальных,
всплывавшие на поверхность, рано или поздно сжигались. А их язык одно
время стал тайным языком алхимиков, а лет триста назад возникла вдруг
глупая мода дворяне его учили, чтобы слуги и низшие не могли понимать.
Словом, я ее возьму в отчий дом, доверяешь? В отцовской библиотеке есть
хорошие словари, коекакие исторические работы. И его духовник человек
ученый. Вдвоем сделаем, что сможем. Посидим ночь, не впервые. Приезжай
завтра утром. А я вас сейчас провожу, возьму извозчика и незамедлительно
отправлюсь в родовое гнездо. Он надел плащ и берет, прицепил меч, сунул
книгу под колет. Ничего, если завтра я тебя использую в чисто
эгоистических целях? Мой почтенный родитель, увидев орден за харланское
дело, до сих пор с сомнением крутит головой, невзирая на патент... А я
вновь в шаге от очередного изгнания.
Сделаю, что могу, сказал Сварог. Старина, я...
Не нужно делать столь растроганную физиономию, усмехнулся
Леверлин. Я тебе еще в прошлый раз сказал, что можешь на меня
положиться. Вот и полагайся. Я рад вновь оказаться посреди очередного
волнующего приключения, когда вокруг не протолкнуться от темных сил и
злодеев с мечами... Лауретта, хотите, я какнибудь расскажу вам о моих
прошлых приключениях и спою свои баллады? О, не сверкайте так глазами и не
рубите меня ни вдоль, ни поперек... Я смущенно умолкаю. Ты счастливец,
милорд. Допьем бутылочку перед дорогой?
Послушай, а что такое Сорокалетняя война? спросил Сварог.
Сегодня на рынке спели вполне приличную балладу, вызвавшую странный
переполох...
А... Снова? Сорокалетняя война случилась в пятьсот десятом и
продолжалась не сорок лет, а сорок два, но история любит круглые цифры...
Когда умер наш тогдашний король, снольдерская королева, его сестра,
согласно некоторым законам могла претендовать на трон. Естественно,
снольдерцы пожаловали в гости в количестве двадцати полков. А новый наш
король, дядя покойного, был личностью совершенно ничтожной и почти сразу
же бежал в Харлан. И сорок два года шла война то вяло, то ожесточенно.
Уже и королева умерла, сменились поколения, а перестать все както не
могли. Потом появилась графиня Браг между прочим, прабабушка Арталетты
и ввиду полнейшего бессилия мужчин взяла дело в свои руки. И прекратила
эту вялотекущую войну, как ни удивительно. Конная статуя на Королевской
площади это и есть памятник в честь Золотой Девы, как ее прозвали за
доспехи.
А ее, часом, потом не сожгли? спросил Сварог, вспомнив про Жанну
д'Арк и подивившись параллелям.
Нет, с чего ты взял? Она стала герцогиней, кончила дни в мире и
покое, в почтенных годах. Асверус родился как раз в год окончания
Сорокалетней войны. Теперь баллада запрещена...
Случайно, не за нее графа ткнули кинжалом?
Нет, что ты. Леверлин оглянулся и вытащил из кучи потрепанную
книжечку. За «Беседу двух пастухов о правлении короля Горомарте». Вот.
Если б вздора не вещали
нам пророкиболтуны
да, нажившись от казны,
впредь ее не истощали,
если б, наконец, блюли
все закон святой и строгий
и король не рвался в боги,
а министры в короли...
Строки эти, понятно, не понравились ни королю, ни первому министру, и
кто из них послал убийцу, уже, пожалуй, не доискаться... Пойдемте? Кто там
стучит?
Он открыл дверь и, чуть растерянно отступив, пропустил в комнату
девушку лет девятнадцати в зеленом платье, с бляхой Бронзовой гильдии,
приколотой на груди, значит, она сама была мастером, кондитером, судя по
знаку. Девушка была премиленькая. Она присела в поклоне, держа перед собой
большой пакет.
Госпожа Рита Гей, почтенная хозяйка кондитерской с Жемчужной улицы,
невозмутимо сказал Леверлин. Госпожа Гей, простите, я оставлю вас
здесь, а сам крайне невежливо покину жилище до завтрашнего полудня. Барон
прибыл, чтобы отвезти меня на коллегиум министерства финансов министр
заявил, что без меня не начнут обсуждать доклад о повышении морских
тарифов... Только, умоляю вас, не смазывайте замки пистолетов взбитыми
сливками. И не говорите, будто я шучу. У вас удивительный дар использовать
предметы не по назначению, и не спорьте. Разве не вы насыпали в камин
угля? Камин идеальное место для хранения стаканов, там их ни за что не
разобьют...
Очень почтенная дама, сказал Сварог, когда они вышли на улицу.
Весьма. Если бы не ее склонность кормить людей леденцами, она смело
могла бы считаться дамой, безукоризненной во всех отношениях... Как тебе
Ремиденум? Если возникнет нужда, спеши с принцессой сюда. Спрячем.
Университет имеет право на герб, флаг и колокол, его привилегии не смеют
нарушать и короли. Здесь учатся отпрыски лучших фамилий со всего
континента, даже с Сильваны, никто не посмеет ввести сюда полицию или
войска...
Это прекрасно, сказал Сварог. Но, как я успел присмотреться,
ваш университет легко блокировать и взять измором...
Здесь можно просидеть год. Припасов хватит.
Главная моя задача не отсидеться, а незамеченным скрыться из
города с принцессой, сказал Сварог.
Бежать из города лучше всего под хороший переполох, сказал
Леверлин. Кстати, о переполохе будь уверен, мы внесем свой вклад в
шумиху вокруг коварных горротцев, укравших секрет головоломки.
И коварного Орка.
И коварного Орка... Жаль, конечно, что позиция оказалась
нерешаемой, у нас уже начались пари, господа студенты рассчитывали на
премию и иные профессора тоже...