Триумф
Объявления о предстоящем браке мисс Эллен Кей с мистером Антонио
Престо сделали свое дело. Газетная кампания клеветы и инсинуаций затихла.
Но следы ее остались. Престо видел, как глубоко страдает Эллен. Играя роль
героини, она собирала все свои силы, чтобы сосредоточиться, но ее
внимание, видимо, раздваивалось. Чего не бывало с самого начала постановки
фильма, – некоторые кадры приходилось переснимать. К счастью, конец
сценария был полон трагических переживаний героя и героини. Престо и Эллен
могли вкладывать в исполнение личные глубокие переживания. И некоторые
сцены проходили с потрясающей силой жизненной правды. Даже Гофман,
привыкший ко всему, чувствовал необычное волнение и нервную дрожь в руке,
вертевшей ручку киноаппарата. Игра Эллен временами поднималась до вспышек
подлинной гениальности. После окончания съемки таких сцен в ателье
наступала необычайная тишина. Все были потрясены, подавлены исполнением.
На глазах женщин и даже мужчин блестели слезы. Однажды рыжий, дюжий
шотландец–плотник, сам немало переживший в жизни, неожиданно шумно
захлипал носом, и по его белому с веснушками лицу покатились крупные
слезы. Он сам был удивлен этим и смущен. Никогда в жизни он не плакал над
собственными несчастьями, а тут не выдержал. Но разве миллионы таких же
простых людей не переживали подобного? Гофман больше не сомневался в том,
что это будет один из тех мировых фильмов, которые везде и всюду потрясают
сердца и исторгают слезы. «Быть может. Престо и прав, избрав этот новый
путь», – думал Гофман.
А Престо, окончив съемку, с головой уходил в хозяйственные дела.
Теперь ему помогали комитет и правление официально открытого
кооперативного товарищества. Начатое им дело было подхвачено другими. Это
вначале несколько смущало его, подчас вызывало и неудовольствие – он уже
больше не являлся единоличным вершителем судеб предприятия. Для него
нелегко было освоиться с новым положением вещей, но отступать было поздно
– другого выхода не было.
Скоро выяснилось, что отказ коллектива от части заработной платы еще
не спасает положения. Денег по–прежнему не хватало. Комитет и правление
обратились к профессиональным организациям и организациям народного
фронта. Предприятие приобретало, к неудовольствию Гофмана, все более
широкий общественный характер, становилось все более «левым», все более
«красным». И борьба обострялась. Газеты писали о финансовом крахе
престовского предприятия, потом о том, что оно захвачено «жидомасонами»,
либералами, коммунистами, что Престо «продался красным» и стал игрушкой в
их руках. О фильме писались самые невероятные выдумки. Уверяли, что он
потрясает все основы политики и морали, цивилизации и религии и чуть ли не
угрожает самому существованию Штатов. Собирались голоса, требовавшие
запрещения фильма.
В довершение неприятностей Эллен явно избегала Престо. Они виделись
только в студии Под разными предлогами Эллен отказывалась возвращаться
домой с Престо в одном автомобиле, дома тотчас запиралась в своей комнате.
В таких условиях приходилось работать и заканчивать фильм. И все же
он был закончен.
Начались демонстрации фильма на экранах престовских кинотеатров.
Успех превзошел все ожидания. Публика валила валом. Игра нового Престо
возбуждала такой смех, которому мог бы позавидовать и уродец Престо. Но в
этом смехе было что–то новое. Это уже не был животный, физиологический
смех. Скорее его можно было назвать смехом сквозь слезы.
Особенное впечатление на зрителей произвели сцены, в которых
участвовала никому не известная артистка Эллен Кей. Зрители, наполнявшие
зал, почувствовали необычайную простоту и искренность игры Эллен. И
поэтому восторгам публики не было конца. Какая–то пожилая женщина с
большими красными руками, глядя, как управляется Эллен с бельем, громко
воскликнула:
– Сразу видно, что эта артистка умеет стирать! И откуда они такую
выкопали? Ишь, как орудует!
В ее устах это была высшая похвала.
Подлинное искусство понятно всем. Мнение старой работницы совпадало с
мнением нескольких виднейших критиков, которые явились посмотреть новый
фильм.
– Поразительно! – сказал один из них своему собрату по перу. – Откуда
Престо взял такую артистку? Поверьте мне, она затмит собою самые яркие
звезды кинематографии.
Престо, Эллен и Гофман сидели в отдельной ложе, внимательно наблюдая,
какое впечатление производит картина на зрителей. В тех местах, когда зал
дрожал от смеха или слышались всхлипывания женщин, расчувствованных игрою
Эллен, они невольно сами поглядывали на экран.
– Вот видите, – говорил Престо, обращаясь к Эллен. – А вы еще
боялись, что испортите картину.
Гофман курил сигару за сигарой, одобрительно покряхтывая.
Необычайный успех сделал свое дело. Барыш есть барыш, а «деньги не
пахнут», каково бы ни было их происхождение, – так смотрели на вещи еще
коммерсанты Древнего Рима, которые пустили в оборот эту пословицу. Многие
предприниматели не устояли перед барышами, которые давал новый фильм, и
начали брать его в прокат. Фронт был прорван. За отдельными
предпринимателями потянулись компании, а следом за ними и крупные
концерны. Фильм начал свое победоносное шествие по Америке и Европе.
Даже газеты враждебного лагеря не могли не признать высоких
достоинств сценария, музыки, кстати сказать, написанной самим Престо, и
мастерства исполнения. Новый Престо и Эллен сразу взошли на небосклон
мировой кинематографии как звезды первой величины. Но и остальные
участники, почти все молодежь, изумили своей игрой, что составляло
бесспорную заслугу режиссерского дарования Престо.
Питч рвал и метал в бессильной злобе.
«Надо было озолотить этого ловкача Престо, но не выпускать его из
рук. Кто знал?..»
Люкс меланхолически думала:
«Я, кажется, сделала большую глупость, оттолкнув Престо. Но кто же
мог подумать?..»
