Глава одиннадцатая
Начистоту, Или Оба Хороши
Мистер Линтон послал в мадрасскую газету сообщение о необычайном
происшествии, свидетелями которого было несколько человек. Статью
напечатали с примечанием от редакции:
«Наш специальный корреспондент побывал на месте происшествия и
опросил свидетелей, которые подтвердили факты, приведенные в статье
мистера Линтона. По–видимому, мы имеем дело с ловким фокусом или же с
новым бескрылым летательным аппаратом. Дальнейшие расследования этого
загадочного дела производятся. Личность летающего человека и
сопровождающего его мальчика не установлена».
Это сообщение было перепечатано другими газетами и возбудило большой
шум и спор.
Индусские газеты прогрессивного религиозного общества «Брамо–Самадж»
смеялись над легковерными:
«Может ли здравомыслящий человек двадцатого века поверить, что
какой–то юноша среди белого дня, на глазах толпы, похищает мальчика, как
коршун цыпленка, и улетает с ним?»
Надо сказать, что большинство свидетелей было уверено в похищении
юношей ребенка.
Газеты же и журналы браминских консервативных «правоверных» сект
использовали эту необычную историю для поднятия религиозного фанатизма.
Они писали о великих тайнах йогов, о левитации, о чуде, выдавая
неизвестного юношу чуть ли не за новое воплощение божества, явившегося на
землю, чтобы укрепить падающую религию и устыдить маловерных.
Английские теософические газеты воздерживались от высказывания своих
мыслей, ожидая директив из лондонского центра. Но редакторы склонялись к
тому, что в интересах английского владычества в Индии, пожалуй, выгоднее
поддерживать версию о чуде. Поднявшиеся среди индийского населения распри
и раздоры во всяком случае были «положительным» явлением: чем больше в
народе раздоров и распрей, тем легче управлять им.
Крупный ученый–бенгалиец Рагупати на запрос «Брамо–Самадж» уклонился
от прямого ответа: «Ученый может высказывать свое мнение только о тех
фактах, которые он сам мог проверить в надлежащих условиях. Могу лишь
сказать, что мне никогда не приходилось быть свидетелем левитации и
современная наука не имеет даже гипотетических объяснений возможности
подобных явлений».
Когда Бхарава–Пирс прочитал заметку о случае на ярмарке, он схватился
за голову.
«Это Ариэль и Шарад. Вот куда они улетели!" И Пирс с ужасом думал о
скандале, которым разразится Броунлоу.
Гроза не заставила себя ждать.
В тот же день мистер Броунлоу явился к Пирсу. Таким взбешенным Пирс
еще никогда не видал главу индийских теософов.
Броунлоу едва не побил Пирса, грозил его выбросить из Дандарата,
называл простофилей и ротозеем.
– Вы взяли ответственность на себя. Теперь на себя и пеняйте. Где
ваша хваленая цепочка гипноза, которая удерживает Ариэля крепче железной
цепи? Что теперь мы скажем Бодену и Хезлону? Что ответим лондонскому
центру? Как справимся с шумом, поднятым газетами? Упустить такой козырь из
своих рук!
Когда Броунлоу устал кричать и немного успокоился, Пирс сказал:
– Зато теперь мы знаем если не точное местопребывание, то район, в
котором находился Ариэль. Он улетел не так далеко, как я ожидал. Очевидно,
с грузом Шарада Ариэль не может летать быстро, а Шарада он не оставит. И
мы поймаем их...
– Поймаем! – прервал его Броунлоу. – Поймаем птиц, улетевших из
клетки. Для этого пришлось бы всех ловцов сделать летающими, как Ариэль, а
это недопустимо.
– Однако ловят же люди птиц силками–кормушками, – возразил Пирс. –
Ариэль и Шарад должны пить и есть. Мы разошлем, если потребуется, сотни
людей, пообещаем награду крестьянам, оповестим население. Признаюсь,
Ариэль обманул, перехитрил меня. В этом я виноват. Но кто бы мог подумать,
что он умеет так артистически притворяться? Моя вина, и я не пожалею своих
собственных денег, чтобы исправить эту ошибку. Помогут и Боден и Хезлон. Я
уже уведомил их и получил телеграмму, что Боден летит сюда на аэроплане. А
когда Ариэль и Шарад снова попадут к нам, нетрудно будет подкупить газеты
и свидетелей, и всему будет придан характер шутки, мистификации, газетной
утки. Когда же все это забудется...
– Мы начнем демонстрировать Ариэля и заставим вспомнить всю эту
историю. Нет, летающий человек потерян для Дандарата. Ариэль и Шарад
должны быть пойманы, но только для того, чтобы не стало известно о
Дандарате, о том, что представляет наша школа, ее могут закрыть, а нас...
– А нас посадят на скамью подсудимых? До этого, надеюсь, дело не
дойдет. Лондон не допустит. Это скомпрометировало бы не только вице–короля
Индии, но и правительство метрополии. Какие цели преследует Дандарат? Чью
волю мы исполняем? Неужели вы думаете, что я буду молчать обо всем этом,
если предстану перед судом?
– Будете.
– Я расскажу все начистоту.
– Вы не сделаете этого. Пирс.
– Сделаю. Мне больше нечего будет терять. И в Лондоне знают об этом.
Я открою такие вещи, узнав о которых ахнет весь мир...
– Не забывайте. Пирс, что и за вами водились кое–какие делишки,
прежде чем вы нашли приют в Дандарате. Вас избавили от каторги, надеясь,
что вы будете беспрекословным и молчаливым исполнителем.
– Избавили от каторги, чтобы теперь отправить на каторгу за чужие
преступления? А вы, вы сами, проповедник всеобщей любви, кротости и
милосердия? Вы полагаете, что я не знаю вашей карьеры? Будьте покойны:
мною собраны кое–какие справки о вас... Я уже не говорю о вашей
многополезной деятельности в Дандарате. Сколько детей похищено у родителей
по вашему приказанию? Сколько загублено, изуродовано, сколько покончило
самоубийством? У меня все записано. И за все это я должен отвечать? Я
один?
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, как два петуха
перед новой схваткой.
Но благоразумие восторжествовало. Броунлоу фамильярно хлопнул Пирса
по плечу и, насмешливо улыбаясь, сказал:
– Оба хороши! Не будем ссориться. Надо выходить из положения,
Бхарава–бабу.
– Давно бы так! – воскликнул Пирс.
– А с Ариэлем нам, по–видимому, лучше всего покончить...
– Прикончить, – уточнил Пирс.
– Когда он попадется в наши руки.
И они начали обсуждать план предстоящих совместных действий.
