* * *
Вопреки всей сумятице в голове Мод я узнал сразу. До парома было
никак не меньше полумили, но как только на грузовой площадке появилась
фигурка в оранжевом скафандре, я сразу понял, что это она. – Ко мне,
Сережа. Идите ко мне.
Не ведая чего избежал, я отправился в обратный путь.
Сомнамбула–сомнамбулой.
Скатившись по релингу, она двинулась навстречу. – Отчего–то мне стало
за вас тревожно. С вами все в порядке?
– Все в порядке, – механически ответил я. Мне почему–то стало
тревожно за нее.
– Правда? Как вы себя чувствуете?
– Зара считает меня чересчур здоровым.
– Все же, мне кажется, вам не по себе.
– Да, был маленький абсенс.
– Инсайт?
– Нечто вроде. Уже прошло. А вы уже знаете?
– Про инсайты? Да.
Ко мне вернулась способность удивляться. Большинство старожилов
Гравитона так и не удостоились инсайтов, а Мод, прожившая на станции чуть
больше трех недель, уже успела. По неписанной традиции что–либо спрашивать
на эту тему было не принято. Но я не удержался.
– И каковы впечатления?
– Да так, – сказала Мод. – Присматриваюсь.
С нами связался Круклис.
– Хелло! Отойдите дальше. Сейчас буду стрелять.
– Мы в безопасности, Парамон, – сказала Мод. – Спасибо. То, что она
назвала его по имени, мне не понравилось.
– Не за что, – сказал Круклис и отключился. На платформе поднялось
крупнокалибкерное жерло. Развернувшись в сторону Оксанкиного кратера,
мортира выплюнула снаряд. Грунт под нашими ногами беззвучно дернулся.
– Это еще зачем? – спросил я.
– Вы разве не знаете?
– Собирался спросить, но самолюбие не позволило. Мод рассмеялась.
– Обаятельно. Серная льдина оборвала кабель. А в снаряде – станция
связи с батискафом. Прогуляемся? – С удовольствием.
Мы ступили на поверхность застывшей лавы. Поток был молодым, не
успевшим растрескаться, но замерзал он не одновременно, вспучиваясь,
образуя наплывы, на которые приходилось подниматься вбивая в податливую
серу носки сапог. Мод, шедшая впереди, упорно преодолевала препятствие за
препятствием. Выбравшись на плоскогорье, она остановилась, обвела широким
взмахом горизонт и сказала:
– Можете смеяться, но что–то здесь не так, я чувствую. И это – не
совсем суеверие.
– Да, необычная планета, – согласился я, отдуваясь.
– Необычная? Я бы сказала необыкновенная. Не удивлюсь, если здесь
произойдет что–нибудь из ряда вон выходящее. Маловероятный вывих событий.
У меня засосало под ложечкой.
– Почему вы так думаете?
– Не могу представить, как она оказалась на своей нынешней орбите.
– Шансов на возникновение земной жизни тоже было не так уж много.
– Что вы хотите сказать?
– Гипотеза об искусственном происхождении жизни все еще не
опровергнута. Но можем ли мы себя считать плодом чьего–то эксперимента?
Есть вопросы, на которые нет определенного ответа сотни лет. Но это не
значит, что ответ должен быть обязательно м–м... парадоксальным.
– Кто знает... Те же сотни лет поиска внеземных цивилизаций пока
безуспешны. Одно из трех: либо их нет, либо очень далеки, либо трудно
распознаваемы. Но если следы разумной деятельности трудно различимы, не
значит ли это, что их легко принять за другое? Я рассмеялся.
– Например, за коллапсар?
– Почему бы и нет?
– Не знаю.
– Это все, что вы можете сказать, как специалист по физике «черных
дыр»?
– Не все. Но самое глубокое.
– Пора возвращаться, – неожиданно сказала она.
