* * *
Мод увесисто шлепала меня по щекам.
– Хорош любовник, – сказал я.
– Ты все успел, Сережа.
– Правда?
– Не помнишь?
– Постой, постой. Мы начали с порога?
– Потом такое пошло... акробатический этюд. Как ты себя чувствуешь?
– Еще не понял. Наверное, я счастлив. Да, конечно. Я очень счастлив.
Только не знал об этом.
Мод села, упершись подбородком в колени.
– Я думала, это случится со мной.
– Инсайт?
– Инсайт.
– Тоже видишь дикости?
– Нет, сейчас уже другое.
– Это началось здесь, на Гравитоне?
– Да, как у всех.
– Значит, Кронос...
– Иначе не объяснишь.
– Как это все происходит?
– Разве ты не разговаривал с Зарой?
– Зара говорит со мной на другие темы.
– Она очень хорошая.
– Прелесть. Скорей бы повзрослела.
– Тогда ты не сможешь говорить, что она прелесть. Но шутки шутками, в
своей области Зара очень серьезный ученый. Не знал?
– Надо же. И что она изучает?
– Инсайты. Точнее, влияние Кроноса на человеческую психику.
И Мод прочитала лекцию в постели. За десять минут я узнал о мозге
больше, чем двести семьдесят шесть лет своей жизни. И что такое
лимбическая система, и про внутренние наркотики нервной системы, и как
астроциты помогают клеткам Беца.
Увлекшись, Мод набросила на эти... плечи мою рубашку и принялась
расхаживать лекторским шагом вдоль кровати.
– ...сначала думали, что серотонин всего лишь понижает половую
потенцию...
Тут я встрепенулся.
– Спокойно, спокойно, – сказала Мод. – Тебе это не грозит.
– Прости, а причем тут Кронос?
– Резонный вопрос, студент Рыкофф. Кронос притом, что посылает
гравитационные волны, надеюсь, вы об этом слышали.
– Чуть–чуть.
– Вот–вот. Гравитационные волны чуть–чуть не одновременно колеблют
молекулы нервных клеток, вызывая кратковременные деформации белков и
нуклеиновых кислот, что сказывается на их физиологической активности. Зара
считает, что модулируя силу и частоту гравитационного воздействия, можно в
определенной мере управлять образным мышлением человека.
– То есть, вызывать галлюцинации?
– Можно и так сказать.
– Значит, Кронос нами манипулирует?
– Такая возможность не исключена.
Я перевернулся на живот.
– А что думает Круклис?
– Он не сомневается в том, что Кронос является инструментом разума.
Знаешь, как на самом деле называются коллапсары?
– Что значит «на самом деле»?
– Ну, как их называют те, кто старше нас.
– Позволь, ты в них веришь?
– Не знаю. Но в инсайтах я с ними общалась.
Я сел.
– Воистину не убежать от идолов. И как они выглядят?
– Трудно описать. Сгустки какие–то. Сам узнаешь.
– Черные?
– Абсолютно. Ты видел?
– Возможно. Надо проверить запись из моего скафандра. И как же
называют коллапсары те, кто старше нас?
– Компакт–элементами низшего порядка. Примерно так это звучит
по–человечьи.
– Малюсенькие такие.
Мод мимолетно улыбнулась.
– Они являются частями более сложной системы. Парамон полагает... что
за гримасы? Ты ревнуешь?
– Как ты могла подумать! – возмутился я. – Очень.
– Да что ты во мне разглядел?
Я сбросил с нее рубашку, включил бра.
– М–да. Выходи за меня замуж.
Мод отпрянула.
– Нет, ты еще нуждаешься в уходе.
– Ага. Хочу бананов.
– В бананах много серотонина.
– Не страшно, меня не убудет. Можешь спросить у Зары. Ну, выходи за
меня.
– Сию минуту?
– До завтрака потерплю.
Она ударила меня подушкой.
– Немедленно говори, что во мне углядел!
– Глаза. Ничего нового, любимая.
– Эй, осторожнее с острыми предметами.
Глаза у ней блеснули, она отвернулась.
– Нет, честно. Страсть хочу жениться.
Мод вздохнула.
– Зачем я тебе?
Три упорных вопроса. Слишком много для кокетства, которого у нее
очень мало. Но что тут скажешь? Зачем мужчине женщина... А сказать надо.
Сейчас или никогда. Второго предложения я делать не буду. Для мыслящих
существ мы и без того сексуальны чрезвычайно, прямо странное дело.
Побольше бы целомудрия, побольше. Чтоб смело глядеть в глаза братьев по
разуму. Тех, кто старше нас. А то, что получается? Мужчина создан для
головы, но подчиняется совсем другому органу. Но если уж замуж невтерпеж,
то лучше сразу.
– Не знаю, – забормотал я. – Так, на всякий случай.
– Вот наказанье, – сказала Мод. – Вдобавок ко всему еще и
косноязычен. Сейчас же ухожу. Ах, какие объяснения я выслушивала еще в
прошлом веке!
Но я поймал ее за самую некрасивую часть тела. По–моему, сносно
получилось и в этом веке.
