* * *
Человечество добилось совершенно неприличных успехов в парфюмерии.
Неизмеримо больших, чем в гравифизике. Существуют духи, абсолютные по силе
притяжения лиц противоположного пола. Эффект столь могуч, что в будние дни
правила хорошего тона запрещают ими пользоваться, а двери служебных
помещений автоматически захлопываются перед слишком благоухающими
субъектами. Зато уж по праздникам! Ароматы заполнили Хрустальный зал
Гравитона до самого купола. Запахи плыли, струились, сложно переплетались,
красили щеки, дурманили головы, сжимали внутренние органы.
– Нет, – простонала роковая красавица Зара, – больше не могу. Умоляю,
включите турбовентиляцию!
Когда общественное сознание слегка восстановилось, а обоняние
несколько притупилось, сразу возросла нагрузка на зрение. Кружева, рюши,
вуаль на трепетной плоти, переливчатые краски тканей, проблески
драгоценностей, игра самоцветов с двунадесяти десятков планет, химической
белизны пластроны, пенные жабо до подбородка, матово открытые плечи под
шарфиками, более легкими, чем воздух, теми самыми шарфиками, которые
нельзя выпускать из рук, иначе они всплывают к потолку, роятся, забивают
вентиляционные каналы, – все это мелькало, кружилось, образуя самые
причудливые сочетания. Встречались костюмы всех эпох, включая еще не
наступившие. Рединготы беседовали с хитонами, мини–юбки вальсировали с
камзолами, монументальная чалма раскланивалась с крошечной кепой. Никого
сейчас это не удивляет – робот–модельер общедоступен, искусство создания
личного образа преподается еще со школы первой ступени. Причем кроме
выбора одежды человек волен менять рост, тип телосложения, пол, не говоря
уж о таких мелочах, как цвет кожи, волос или радужной оболочки, тут дело
доходит до злоупотреблений. Встречаются фиолетовокожие полублондины,
например, и есть красноглазые женщины, умеющие их ценить. Но те и другие
как–то не приживались на затерянной в пространствах станции. Вкусы неплохо
отражают характеры, а визит к Кроносу означает разлуку с полной
удовольствий земной жизнью почти на сто лет, срок немалый даже при
нынешнем библейском долголетии. Поэтому на Гравитоне, если не считать
горстки сумасшедших романтиков, подобрались люди особого склада, изрядно
пожившие, несколько заскучавшие и потому потянувшиеся к тайне. Разброс
вкусов при этом не мог оказаться чрезмерно большим, Кронос отсек
крайности. Экипаж станции состоял из очень приятных людей, умных и
красивых в классическом понимании. Это давало повод одному насмешнику, не
буду приводить его имени, обвинять общество в «раболепии перед эстетикой
рабовладения» и называть вкусы большинства лиофилизированными, то есть,
подвергшимися вакуумной сушке. Сам насмешник считал индивидуальность
важнее соответствия канонам и принципиально отказывался избавиться даже от
плеши, не буду приводить его имени.
