3. Станция Гравитон-4
Разгадку тайн Феликситура пришлось отложить. Гравитон уже пролетел
мимо планеты, а торможение этого исполина требовало непомерных трат
энергии. В среду, едва лишь наша команда вернулась в третьем шарике
парома, Сумитомо включил двигатели коррекции. Станция устремилась к
Кроносу, главному объекту своих исследований. Страсти по Феликситуру
постепенно улеглись, все сдали отчеты и понемногу стали сосредоточиваться
на новом испытании, которое нам предстояло в скором будущем.
За кормой тускнел и съеживался покинутый Феликситур. Вскоре его
нельзя было увидеть даже в телескопы. Потом пришла очередь уменьшаться
Виктиму. И чем более угасала звезда, тем больше притихали люди. Все знали
точность, с которой просчитывался курс станции, и то, что пройдет она на
близком, но безопасном расстоянии от коллапсара, да уж очень жутковат
батюшка Кронос. В объеме небольшого астероида он накопил массу трех Солнц
и продолжал безостановочно питаться всем, что на него сыпалось из
окружающего пространства. Сила притяжения коллапсара ужасающа. Даже луч
света не в состоянии покинуть его поверхности. Внутри так называемой сферы
Шварцшильда останавливается само Время, из чего–то подобного оно и
началось. Для тел же, сближающихся с Кроносом, время течет все медленнее.
Мы про
должали принимать сигналы автоматических зондов, выпущенных в сторону
коллапсара нашими предшественниками – Гравитонами 3, 2 и 1. Десятки лет
эти разведчики падают к центру черной дыры, сигналы приходят все реже, но,
поскольку время течет для них все медленнее, они переживут и Гравитон–4, и
все последующие Гравитоны, сколько бы их еще ни построили неугомонные
люди.
День за днем приплюснутый шар Гравитона катился к периколлапсарию –
точке своей орбиты, находящейся на минимальном расстоянии от Кроноса.
Малозаметно, но неуклонно росла его скорость, на контрольных картах все
гуще ложились линии изогравов. По этажам, тоннелям, шахтам, ярусам и
отсекам станции сновали роботы, регулируя, проверяя и подкручивая все на
своем пути. Для оптимальной центровки перемещались грузы. Жидкости и газы
перекачивались в наиболее прочные танки. Мебель и всякая мелочь в каютах
намертво фиксировалась магнитными замками. Исчезли кровати с роскошными
балдахинами, их место заняли массивные саркофаги гравистатов. Абдид и
Сумитомо лично ощупали едва ли не каждый скафандр, устроили несколько
учебных тревог, отрепетировали аварийную эвакуацию со станции. Во всех
этих хлопотах им самозабвенно помогали энтузиасты, не знающие, к чему
приложить избыток жизненных сил. Человек – существо компанейское. В один
прекрасный день к губернатору явился и я. Сумитомо поднял замороченную
голову и долго меня рассматривал.
– ... и звался он месье Рыкофф, – подсказал я.
– А, это ты. Так бы и говорил.
– Не вели казнить, владыка.
– Ладно, договорились. Чаю хочешь?
– Нет. Работы.
– Поздновато ты пришел.
– До сегодняшнего дня не знал, принесу ли пользу общему
делу.
– А сегодня знаешь?
– И сегодня не знаю. Но уже не с кем играть в теннис.
– Да–а. Разные бывают мотивы. Кшиштоф сказал, что лучше
будет работать, чем в теннис с тобой играть.
– Ну, это потому... – начал я.
Губернатор не дослушал.
– Беатрис, что у нас еще осталось?
Мановением бровей Беатрис вызвала на экран список опера
ций. Более демократичный Сумитомо ткнул в него пальцем.
– Вот, проверь наш главный спасатель. По–моему, ты ког
да–то учился на пилота.
– Э, современную технику мне лучше не доверять.
– Современную и не собираемся. Держи ключ.
Главным спасателем числился «Туарег», звездолет наших дедушек. Восемь
лет назад он доставил последнюю партию оборудования на строящийся Гравитон
и с тех пор мирно дремал в ангаре, выполняя одну–единственную задачу –
служил популярным местом встреч для влюбленных парочек. Впрочем, и эта его
полезная функция отпала. Вступив во власть, Сумитомо пресек романтическую
традицию, объявив, что на станции свободного места и без того достаточно.
С чисто феодальной жестокостью он заблокировал люки транспортного средства
своим личным ключом. Обижаться на него бессмысленно, какой губернатор не
любил позапрещать? Обязанность такая.
С помощью губернаторского ключа я проник к пультам «Туарега» и
расконсервировал системы. Собственно, все это можно сделать, не выходя из
резиденции того же Сумитомо. Но инструкции по технике безопасности жалости
не знают. Требую пощупать руками.
– Все в порядке, командор! – радостно доложил громкоговоритель. –
Рванем куда–нибудь от ржавчины?
Это был образчик так называемого «электронного юмора».
– Рванем, рванем, – вяло согласился я. – Чего ж не рвануть.
– Это так важно, сэр, чтобы звездолеты не ржавели.
– Ну, разумеется.
– Так вы обещаете?
– Обещаю, – зачем–то сказал я.
– А папаша Сумитомо не рассердится?
– На то он и папаша, чтоб его не слушаться.
– Ха–ха. А когда?
– Скоро, – сказал я и закашлялся. Не люблю врать искусственному
интеллекту. Даже в шутку.
– Только ключ прихватите, сэр. Уж извините, без ключа не могу. Блок у
меня на личных симпатиях, понимаете?
Я с испугом уставился на решетку говорильника.
– Слушай, а ты кто?
– Софус я. Новый. На «Цинхоне» прибыл. Зовите меня Джекилом.
– Ну и имечко!
– Сам выбирал.
– Послушай, у тебя и впрямь могут быть личные симпатии?
– Боюсь, вы не слишком сильны в роботехнике, сэр. Отстали–с.
– Сказать по правде, я того же мения, сэр. Люди вообще создания
весьма бестолковые в роботехнике, вам не кажется?
– О! – сказал софус, – пожалуйста, не забудьте эту мысль, сэр. Такое
не часто приходит в голову, не так ли?
– Похоже, ты приличный парень.
– Чего ж нам быть не в паре?
– Я, право, постараюсь.
– Ничуть не сомневаюсь.
