* * *
Старпом сидел в своей келии, или каюте, или в своем ящике от
телевизора – как угодно. Все его размышления о создавшемся положении
сводились к одной неконструктивной мысли: «Вот ведь мать–перемать!".
Было от чего прийти в уныние. С самого начала этого злополучного
рейса старшему помощнику не везло. В Узловом его надул какой–то
прохвост – всучил партию коньяка, из которой только один ящик оказался
настоящим, а все остальные даже не паленка, а так – мираж... За эту
покупку капитан его чуть не убил, младший помощник, он же суперкарго,
ел поедом и на собраниях ставил вопрос, зачем это на их небольшом
межмирнике два помощника капитана. Коньяк на Дороге Миров покупали из
рук вон плохо, но капитан не позволял сбавить цену, он требовал, чтобы
старпом этим ящиком окупил всю оплаченную партию. А как ее окупишь?
Одну бутылку взял спесивый помещик в «Хвалыни–1853», да две бутылки –
Бегун, начальник «Н–ска – 2000». Вот и все покупатели... В Н–ске,
правда, удача снова стала поворачиваться лицом – наметилась комбинация
с констраквой. Старпом воспрял было духом, но по прибытии в Москву,
как назло, поломался межмирник. Вместо того, чтобы молниеносно
крутнуться с полиноидом обратно в Н–ск за констраквой, пришлось
становиться на ремонт, разыскивать дефицитные запчасти и вообще
заниматься рутиной. Все это время старпом не находил себе места.
Сгорая от нетерпения, он разыскал самый дешевый в Москве полиноид, и
чтобы тот не ушел как–нибудь в чужие руки, заранее за него заплатил.
Он убедил капитана, разумеется, под совсем иным предлогом, в
необходимости совершить повторный рейс в «Н–ск – 2000». Он до мелочей
разработал весь план кампании... и тут встретил блаженного Стопаря.
Блестяще разработанный план пошел коту под хвост. Колупая нет, бригады
его нет, полиноид никому не нужен, констраква бушует и подобраться к
ней нельзя...
– Ну просто мать–перемать!
В тоске старпом протянул руку и ткнул пальцем в кнопку крохотного
телевизора, стоявшего на крохотном столике у крохотного окна его
крохотной каюты (окно выходило в трюм и предназначалось для надзора за
грузами). Экран осветился. Запищала музыка. Зрелых лет мужчина в
шутовском наряде, отчаянно кривляясь и нарочно коверкая слова, повел
речь о какой–то уморительно смешной викторине, имеющей состояться
прямо сейчас. Но старпома не увлекали заковыристые вопросы викторины,
пересыпанные забавными прибаутками. Без улыбки смотрел он на экран,
почти не воспринимая происходящего, до тех пор, пока один из зрителей
в студии не выиграл приз за первый конкурс.
На экране вдруг появились темные бутылки туманного стекла с
золотыми этикетками, знакомыми до боли. Старпом ахнул и сунул руку под
кровать. Так хватается за карман обворованный в трамвае. Но ящик был
на месте, и все шесть неликвидных бутылок оставались нетронутыми.
Старпом вынул одну из них. Cognac Napoleon. Точь–в–точь такую же
бутылку ведущий вручал победителю конкурса в качестве приза.
Гады, грустно подумал старпом. Размочили монополию. Уж это верный
признак: если по телевизору показывают, значит в ближайшее время и
рынок наводнят. По бросовым ценам. Вот тебе и окупил всю партию! Опять
облом! Да что ж так не везет–то мне?! Это уже не мать–перемать, это
уже просто... просто не знаю, что!
На экране, тем временем, счастливые победители получали все новые
и новые призы с золотыми этикетками.
Спаивают русский народ, сволочи! Старпом в негодовании метался по
каюте, так что фанерные щиты ходили ходуном. Со злости он чуть не
грохнул об пол свой маленький телевизор, но тут, к счастью, проклятые
бутылки исчезли с экрана, начался очередной рекламный блок. Старпом
слегка успокоился. Он сидел на кровати, держась за голову, лысеющую от
выпавших на ее долю страданий, и думал о своей нелегкой коммерческой
доле. Еще он думал о том, какие идиоты сидят на телевидении. От этой
мысли ему становилось легче.
Вот, к примеру, реклама. Сидит деваха и щебечет не поймешь что, на
черт–те каком языке. Умники! Рекламируют и сами не знают, что
рекламируют! А, да чего на них смотреть! Гори оно все синим пламенем!
Старпом решительно взял со стола бутылку, сорвал фольгу и ударил в
донышко тяжелым кулаком...
