Глава 15
Слезай, говорят тебе! прикрикнул Христофор.
Человек в очках немедленно повиновался. Он неуклюже слез с
постамента и встал, прижавшись к нему спиной.
Ишь, где вздумал прятаться! весело ворчал Гонзо. Ты что
думаешь, я идиот? Ты думаешь, я не помню, что на этой тумбочке, он
указал на постамент, одни ноги торчали, и никакого памятника не
было? Конспиратор! Тебя как зовутто?
Очкарик, буркнул бывший памятник и на всякий случай добавил:
Из бригады Федула...
Не больното похож ты на бригадника... усмехнулся Гонзо.
Погодика, отстранил его граф. Это, значит, вот кто нас
убить хотел?
Он шагнул к человеку в очках с явным намерением превратить его в
человека без очков. И, может быть, не только без очков. А может быть,
и не в человека.
Не... не надо! Очкарик, не выносивший кулачной расправы,
пытался закрыться портфелем. Я не хотел убивать! Оно само! Я не
знаю, почему так получается! Честное слово! Я вообще ничего не
понимаю... Это какойто ужас...
Он скорчился у подножия постамента, плечи его затряслись, изпод
очков потекли слезы.
Джек, оставь его в покое, сказала Ольга, и Очкарик сейчас же с
надеждой посмотрел на нее.
Я клянусь вам, это только от страха! продолжал он, обращаясь к
Ольге. Я сначала вообще не верил, что это происходит на самом деле,
думал шизофрения, бред... Как бы я хотел, чтобы это был бред! Но они
действительно умирают... Я их убиваю... То есть нет! Я никого не
убиваю! Это как видение, как кошмар... Я представляю себе, что может
случиться, и это сразу случается! И невозможно остановить! Знали бы
вы, чего мне это стоит... Били меня, издевались я терпел. Заставляли
сейфы ломать ломал. Но зачем же убийцейто меня сделали?! Не могу я
так жить! Мне умереть хочется. Но я и умереть не могу... Чего бы я
только не дал, чтобы все это оказалось сном! голос его пресекся и
превратился в едва различимый шепот. ...Вот так проснуться бы и
ничего нет. И ничего не было. Никаких чудес. Никаких ловушек. И
главное, чтобы я никого не убивал!
Княжна подошла ближе и, несмотря на боль в ногах, опустилась на
ступеньку рядом с ним.
Когда это началось? спросила она.
Когда... Очкарик послушно наморщил лоб. Давно... то есть, не
очень. Не помню... Все так перемешалось за это время... Да! Это
началось, как только я познакомился с Федулом.
А как ты познакомился с Федулом? княжна придвинулась ближе и
положила руку на его плечо. Расскажика все по порядку. Может быть,
мы сумеем помочь...
Да, да! Конечно. Спасибо! Очкарик утерся рукавом и, доверчиво
заглядывая Ольге в глаза, принялся рассказывать.
Как познакомился с Федулом? Это я помню хорошо... В «Поганке».
Да. Это ресторан. У меня в тот день почемуто были деньги... не помню.
И я зашел пообедать. Там никого не было. Вообще. И тут появился Федул.
Он был пьян. То есть, почти не мог стоять на ногах, но в руке держал
бутылку коньяка. Очень дорогой коньяк. «Наполеон», знаете?
Знаю, сказала Ольга, дальше.
Так вот, продолжал Очкарик, шмыгая носом. Он подсел ко мне и
сказал, что этот ресторан принадлежит ему. Или, вернее, его бригаде. Я
тогда плохо разбирался. Потом он стал ругать Колупая. Это был такой
авторитет до Федула. Федул стал рассказывать про свои подвиги на
кого где наехал да сколько взял... Он сказал, что рисковал шкурой и
лез под пули для Колупая, а в награду получил вот бутылку. Но
ничего, говорил он, придет время, и Колупай страшно пожалеет. На брюхе
будет ползать и просить прощения. И по этому поводу мы должны
немедленно выпить. Вообщето я не пью, но не смог ему отказать, потому
что он ничего не понимал и все время ругался... И бутылку открыть он
сам не мог отдал мне. Помню, она была запечатана сургучом или чемто
таким... Я соскоблил печать, и тут со мной чтото произошло. Обморок,
наверное. Я очень волнуюсь, когда меня заставляют пить...
Очкарик неуверенно улыбнулся сквозь слезы. Граф и Гонзо удивленно
переглянулись. И это ифрит?! Однако Ольга слушала очень внимательно
и даже, казалось, с сочувствием. Очкарик, обращаясь именно к ней,
продолжал:
Когда я пришел в себя, Федул уже требовал у официантов другую
бутылку. Я спросил, может быть, нам хватит этой? Он захохотал и
сказал, что для двоих она маловата, и раз уж я залез в эту бутылку, то
он мне ее дарит, а себе купит отдельную и тоже в нее залезет... В
общем, он нес околесицу, а когда увидел, что я его не понимаю,
протянул бутылку мне. Да ты, говорит, загляни в горлышко! Я заглянул и
чуть второй раз не упал в обморок. Там был...я. Вернее, сначала я
увидел только глаз. Большой глаз на маленьком лице. Но там было не
только лицо, там было все: плечи, руки, туловище, ноги... ноги совсем
малюсенькие, будто их вытянули кудато в неимоверную даль. И все это
было мое, я сразу узнал. Лицо мое, пиджак мой и глаз. Он был больше
всего остального. Он смотрел на меня и не мигал...Тут Федул отобрал у
меня бутылку и сказал, что теперь я у него в руках. Ему как раз нужен
человек, который может показывать такие фокусы. Я не показывал ему
никаких фокусов. Но этот глаз... Он сказал, что это моя душа, и если я
буду капризничать, то ей не поздоровится. Я, конечно, не поверил в
этот бред, и тогда он начал меня бить. Ну, пришлось с ним согласиться.
Когда бьют, так на все согласишься, правильно?...
Очкарик искательно посмотрел на всех по очереди, но не дождался
ответа.
Простите, сказал он, я понимаю, вы думаете иначе. Но что
поделаешь? Так уж я устроен. Во мне совсем нет агрессивности. И когда
на меня кричат, я совершенно теряюсь. Да разве я один такой? Нам всем
с детства объясняли, что агрессивным быть плохо. Задиристым быть
нельзя, айяйяй! Скандальным быть стыдно и мелочно. А добрым быть
хорошо. И послушным быть хорошо. Только одни этого не поняли, другие
не поверили, третьи не послушались и спаслись. А те, кто понял,
поверил и послушался, стали такими, как я... Мы не выносим скандалов,
даже простых ссор. Мы всегда готовы уступить, даже неправому, лишь бы
не обострять отношений. Я уже не говорю о драках. Когда назревает
драка, мне просто делается плохо. И еще. Нас постоянно используют.
Нами командуют все, кому не лень, нам угрожают и бьют нас только
потому, что мы не можем ответить тем же... Ну что плохого в человеке,
который не может ответить злом на зло? Кому он мешает? Я вас не
трогаю, и вы меня не трогайте! Но так не получилось...
Очкарик рассеянно снял очки и принялся протирать их грязной полой
пиджака. Подслеповатые глаза его невидящим взглядом уставились в
пространство.
...Сначала он потребовал убрать Колупая. Я сказал, что не могу.
Он пригрозил разбить бутылку и уничтожить мою «душу». Я все равно
отказался. Тогда он ударил меня в ухо, и я согласился. Только я не
знал, как это делается. Он показал мне машину Колупая и сказал, что
остальное моя забота. Колупай сидел в машине вместе с охранниками.
Они поджидали когото на стоянке у заправочной станции. У них это
называется «стрелка». Вокруг ни души, только мы с Федулом. Но они
нас не видели, потому что мы прятались в кустах. Был очень жаркий
день. Солнце раскалило асфальт, он стал такой мягкий, что мне даже
пришло в голову: вот сейчас он расплавится и потечет. И как только я
об этом подумал, асфальт действительно расплавился. На месте стоянки
образовалось асфальтовое озеро. Я сначала этого даже не понял. Только
вдруг вижу машина Колупая стала тонуть. Она сначала наклонилась
капотом вперед, а потом косо ушла в асфальт. Никто даже не закричал
не успели. Только большой черный пузырь надулся и лопнул на
поверхности, и тут же асфальт снова застыл как будто ничего и не
было... Вы мне, наверное, не верите?
Верим, сказала Ольга. Но у нас мало времени. Вы говорите,
что бутылка была у Федула?
Да. И он всегда мне ее показывал, чтобы заставить чтонибудь для
него сделать. Говорил, что я у него в руках. Я сначала не верил, а
потом и правда стал бояться. Ведь чтото такое от меня там точно было!
А вдруг он разозлится и разобьет бутылку? Что будет со мной? Я ничего
об этом не знал, но старался его не злить. А он снова и снова
заставлял меня убивать... Началась война с Амиром. Амир единственный
человек, с которым я ничего не мог сделать. Он сам мог вытворять какие
угодно чудеса и убивал наших людей. Я имею в виду людей из бригады
Федула. А я должен был защищать бригаду, но для этого мне приходилось
убивать людей Амира. Я совсем запутался. Мне хотелось самому умереть,
чтобы никого больше не убивать, я даже пытался застрелиться, но ничего
у меня не вышло. Я не смог нажать на спуск. Потом пришел Федул и
отобрал пистолет. Он ударил меня по лицу и с тех пор не подпускал к
оружию... Но все равно заставлял убивать. А я не могу! Не могу я жить
и считать себя убийцей. Я хочу остановить это любой ценой. Помогите
мне! Убейте, что ли! Только не больно...
Очкарик умолк и закрыл лицо руками. Плечи его снова мелко
затряслись.
А где теперь эта бутылка? спросила Ольга.
Не переставая всхлипывать, Очкарик расстегнул свой портфель и
несмело, только до половины, вынул оттуда знакомую бутылку с золотой
этикеткой.
Вот. Федул бросил, когда убегал...
Разрешитека... княжна протянула руку к бутылке, но Очкарик
испуганно отпрянул.
А вы меня... не заставите снова... а?
Дай сюда! оборвала его Ольга, и Очкарик немедленно отдал ей
бутылку.
Княжна повертела ее в руках, заглянула в горлышко и с одобрением
кивнула.
Здесь он!
Кто? Ифрит? удивился Гонзо.
Почему ифрит? Настоящий... тихо ответила княжна. Вот ведь
какая штука! Даже не знаю, что делать...
Как это не знаешь? Гонзо склонился к Ольге и зашептал ей в
ухо. Ты что, не можешь его вытащить?
Вытащить этого не трудно, прошептала княжна, еще раз заглянув
в бутылку, трудно того посадить...
Почему? спросил Христофор.
Ольга както странно, беспомощно захлопала своими длинными
ресницами.
Жалко...
Да ты что?! просипел ей в ухо Христофор. Соображаешь, что
говоришь? Это же ифрит!
Я понимаю, горько покивала княжна. И все равно жалко.
Да как можно такого жалеть?! горячился Христофор, не особенно
даже понижая голос. Слизняк! Манная каша! Таких надо в стаде
держать, чтобы удобней было доить.
Ошибаешься, прошептала в ответ княжна. Это тоже характер. И
не такой уж слабый. Даже ифрит ничего не смог с ним сделать он как
был Очкариком, так Очкариком и остался. У него в крови отвращение к
убийству и насилию, а ифриту такие чувства вообще недоступны. И
потом... он такой несчастный! Не могу я просто так его в бутылку
загнать!
Вот женщины! пробормотал Гонзо. Найдут же кого пожалеть! Я,
может быть, тоже несчастный! Почему меня никто не жалеет?
С тобой после, жестко сказала княжна. А сейчас... у меня,
кажется, появился план...
Она повернулась к Очкарику и протянула ему бутылку.
Я думаю, нам незачем играть в кошкимышки, сказала она.
Лучше будет, если вы узнаете всю правду.
Правду? со страхом переспросил Очкарик. О чем правду?
О самом себе, сказала Ольга. Дело в том, что вы не
человек...
Гонзо схватился за голову.
Оля, что ты делаешь?! тихо произнес он. У тебя
переутомление!
Очкарик нахмурился.
В каком смысле не человек?
В прямом. Вы существо из другого мира. Конкретно из
пространства ТИОН500.
Да какое еще существо? Вы о чем?
В вашем мире такие существа известны как джинны или ифриты.
Читали «Тысячу и одну ночь»? Там они довольно подробно описаны.
Постойте! Очкарик нервно усмехнулся. Вы что, хотите сказать,
что я джинн, что ли? Из лампы? Что за бред?!
И я говорю бред, вставил Гонзо.
Я бы сказала точнее: вы ифрит. Из бутылки. Вот из этой самой.
Очкарик недоверчиво покачал головой.
Знаете, эту бутылку я в первый раз увидел совсем недавно. А
себя, извините, помню с раннего детства...
Не себя. У вас чужая память.
Как это чужая?
Вы скопировали память того человека, которого вместо себя
посадили в бутылку.
Просто сумасшествие какоето! Кого это я посадил в бутылку?
Настоящего Очкарика.
Чтото не припоминаю!
Разумеется, вы не припоминаете, ведь сначала вы его посадили, а
затем, по обычаю всех ифритов, сами стали Очкариком. У вас его тело,
его сознание и память. Различия существуют только на молекулярном
уровне. Да еще разве что вот это...
Ольга быстро наклонилась к ботинкам Очкарика и дернула за шнурок.
Со звонким щелчком шнурок отломился он, как и весь ботинок все еще
оставался каменным.
Вы не припомните за собой в детстве способности превращаться в
памятник? спросила Ольга, протягивая Очкарику обломок шнурка.
Тот покосился на шнурок, но в руки не взял.
А мастерить мышеловки из каменных плит ? продолжала Ольга.
Не приходилось в детстве? Ведь нет? Эта способность появилась у вас
недавно. Именно после знакомства с Федулом. В тот день, когда вы
встретились в ресторане, Колупай подарил ему бутылку «Наполеона». У
Колупая было две таких бутылки, полученных с Дороги Миров. Знаете,
кому он подарил вторую?
Кому? живо спросил Очкарик.
Амиру, ответила Ольга.
Вот черт! пробормотал Очкарик. Но откуда вы знаете?
Ольга подозвала графа и вынула у него из сумки вторую бутылку.
Вот она. Амир открывал ее сам, поэтому ифрит превратился именно
в него.
И где же теперь настоящий Амир?
Вот это мне не известно, призналась Ольга. Наверное, для
него нашелся более удобный сосуд. По правде говоря, у меня нет желания
его разыскивать и освобождать город проживет какнибудь и без Амира.
Главное, что мне удалось поймать ифрита и посадить его обратно в
бутылку.
А зачем он вам?
Это не важно. Он мой. Он был у меня украден. Также, как и
второй...
Ольга в упор посмотрела на Очкарика. Тот понимающе кивнул.
Значит, теперь пришла моя очередь? Я, значит, ифрит, а здесь, в
бутылке настоящий Очкарик. Так?
Да, просто сказала Ольга. Вон он сидит. В сжатом,
искривленном пространстве и во времени, замедленном в тысячи раз...
Сидит с того самого момента, как соскоблил печать и выпустил из
бутылки ифрита.
Постойте! Очкарик поднялся на ноги. Так он ничего и не
знает? О том, что было потом...
Конечно, не знает. Он заморожен во времени.
Лицо Очкарика вдруг просветлело.
Так он ничего и не делал... прошептал неудачливый ифрит.
Значит он... нет, не он, а я! Настоящий Я никого не убивал! Он, то
есть я невиновен! А джинн из бутылки... какая разница, что натворил
какойто там джинн? Он в него и не поверит. Я ведь и сам не верю.
Джинн сделал свое дело, джинн может уходить. Черт, над этим стоит
поразмыслить...
Он задумчиво прошелся тудасюда по ступеням.
А вы можете его выпустить?
Могу. Вы этого хотите?
Очкарик снова уперся спиной в постамент.
Хочу.
Но готовы ли вы к такому зрелищу? с сомнением спросила Ольга.
Не хватало мне только нервной истерики у ифрита...
Ничего, сказал Очкарик. Истерики не будет. Я тут за
прошедшее время разных зрелищ насмотрелся... он поставил бутылку на
ступеньку и отступил на шаг. Начинайте! Должен же я проверить вашу
историю на прочность...
Ольга произнесла короткое заклинание над бутылкой, затем передала
ее графу:
Ударь кулаком в донышко.
Граф продемонстрировал знакомство с предметом и ударил, как
следует. Вероятно, гвардейцы герцога Ньюйоркского упражнялись в этом
искусстве не реже, чем гусары Александра Первого.
С резким хлопком бутылка испустила клуб белого дыма, и через
мгновение перед публикой предстал второй Очкарик точная копия
первого, но, разумеется, без каменных шнурков и с гримасой крайнего
изумления на лице. Он едва устоял на ногах и в первую минуту был лишен
дара речи. Огромные глаза, часто мигая, рассматривали окружающих
сквозь стекла очков, пока не остановились на ифрите.
Ой! сказал Очкарикдва. Кто это?
Он подался вперед, навстречу своему двойнику, разглядывающему его
не менее внимательно. Могло показаться, что близорукий человек просто
захотел рассмотреть чтото у себя на лице и подошел к зеркалу.
И тут до него дошло.
Так ведь это же... пролепетал Очкарикдва, растерянно
оглянувшись на Ольгу.
Выпуклые глаза его вдруг подернулись туманом и съехались к
переносице. Слабо отмахнувшись рукой, он осел в траву.
Обморок, сказала Ольга.
Очкарикодин подошел и склонился над своим прототипом, заслужившим
пока только второй номер.
Да, вздохнул он, слабоват...
Ольга пощупала пульс лежащего.
Ничего, скоро он придет в себя. Просто перенервничал в бутылке.
Ему надо отдохнуть...
Тогда не будем терять времени, сказал Очкарик.
Княжна удивленно подняла голову.
В каком смысле?
Вам же нужно вернуть своего ифрита? Он и так достаточно
набедокурил в этом, как вы его называете, пространстве. Правильно? Вот
и приступайте... И не надо изображать изумление! может быть, первый
раз в жизни Очкарик выглядел рассвирепевшим. Я же знаю, вы
рассчитывали на то, что я именно так и решу! Но мне наплевать.
Настоящий Очкарик он. И он никого не убивал! Вы должны будете ему
это подробно объяснить, слышите? А я вернусь в бутылку. Для меня...
нет, для него это единственный шанс все начать сначала и не стать
тем, кем стал я...
Ольга с трудом поднялась и, подойдя ближе, заглянула ифриту в
лицо.
Но я должна вас предупредить: вернувшись в бутылку, вы навсегда
перестанете быть Очкариком. Вряд ли у вас сохранятся даже
воспоминания, ведь ифриты негуманоидные существа, и никто не знает,
о чем они думают. И думают ли вообще...
Очкарик вздохнул, поглядел в рассветное поле, простиравшееся по
одну сторону постамента и в туман над констраквой, лежащей в
противоположной стороне.
Тем лучше, решительно сказал он. Не вспоминать и не думать
это именно то, что мне нужно. Читайте ваши заклинания! Я готов.