Другой Израиль
Вернувшись из полета сквозь черную и белую дыры, я уже в космопорте
принялся рассказывать всем и каждому о том, что мне пришлось пережить.
Странное дело: все меня слушали с интересом, но каждый норовил доказать,
что ничего особенного я не совершил. Подумаешь, черная дыра, у нас каждый
день народ шастает сквозь черные дыры, большие и малые, что в этом
интересного?
По–моему, надо мной просто подшучивали. Я–то точно знал, что мой
вынужденный полет был первым в своем роде, и я очень надеялся, что на моем
веку – последним. Как я ошибался!
Поставив дарсанский корабль на стоянку, я попрощался с ним вежливым кивком
головы, поскольку на большее ему рассчитывать не приходилось: он меня
жестоко обидел своим неожиданным молчанием. Промолчал корабль и на этот
раз, и я отправился домой, чтобы, усевшись в кресло, позвонить жене своей
Далии, до сих пор ожидавшей меня (я на это надеялся!) в нашем межзвездном
разведчике «Бутон» где–то между орбитами Юпитера и Сатурна.
Войдя в квартиру (звуковой код почему–то не действовал, пришлось выломать
дверь плечом), я сразу почувствовал неладное. Все было на своих местах,
ничего не пропало, но... Появилось что–то лишнее, и это выглядело
подозрительно. Я терпеть не мог зеленых насаждений в квартире, а сейчас
весь подоконник был уставлен цветочными горшками, и ничего, если бы они
были пустыми, так нет же – в каждом торчало зеленое пугало, нарушая
первозданную красоту, созданную талантом моей дражайшей супруги.
Я выдрал все растения с корнями и отправил их в мусоропровод. Затем сел
перед видеофоном и набрал код «Бутона». Я полагал, что Далия отзовется
незамедлительно и начнет честить меня на чем свет стоит за то, что я так
нехорошо с ней поступил: оставил одну в космосе, а сам полетел осваивать
неизведанный мир Дарсана. Я приготовился было дать адекватный ответ,
когда...
Женщина, которая смотрела на меня с экрана видеофона, была не Далией!
Интерьер пилотской кабины оставался, безусловно, тем же – это был «Бутон»,
вне всяких сомнений, поэтому мысль о том, что я неправильно набрал номер,
пришлось отбросить. Но куда эта чертовка, непонятно как пробравшаяся на
борт, дела мою жену?
То, что произошло в следующие несколько минут, повергло меня в неописуемый
ужас.
– Иона! – воскликнула женщина голосом измученной ожиданием сирены. –
Наконец–то, негодяй ты этакий! Почему ты бросил меня в этой коробке? Я
тебе никогда этого не прощу, мерзавец!
Убила! – промелькнула мысль. Межзвездная мафия убила мою жену, подменила
ее какой–то мымрой и думала, что я проглочу наживку! Мало того, что это
была не Далия, так она еще и выражалась словами, каких никогда не было в
лексиконе моей супруги (впрочем, достаточно ли я знал Далию, чтобы
познакомиться со всем ее лексиконом?).
– Почему ты молчишь и пялишься на меня, как древоног на поперечника? –
продолжала женщина. – Ты будешь отвечать или мне придется искать другого
мужчину для продолжения семейной жизни?
Настоящая Далия ни за что не произнесла бы таких слов! Она–то прекрасно
знала, что я отвечу: «Валяй, посмотрю я, где ты найдешь другого такого
дурака».
– Прошу прощения, уважаемая госпожа, – наконец выдавил я из себя,
соображая, нужно ли звонить в космопол прямо сейчас или лучше подождать
конца разговора с самозванкой. – Прошу прощения, но мне бы хотелось знать,
кто вы и как оказались на борту «Бутона».
Вопль, который издала женщина, можно было сравнить со стартовым ревом
форсажных двигателей межзвездного крейсера:
– Иона! Не строй из себя идиота! Почему ты на Земле, а не здесь, в моих
объятиях?
Только объятий мне сейчас нехватало для полного счастья!
– Ваше имя, – сурово потребовал я, протягивая руку к клавише вызова
полиции. Женщина увидела мой жест, поняла его значение и решила, должно
быть, что я спятил. Во всяком случае, на лице ее промелькнули одно за
другим выражения крайнего возмущения, изумления, непонимания, озарения и
покорности судьбе.
– Меня зовут Сандра, дурачок мой, – сказала женщина, – ты, должно быть,
переутомился? Мы женаты второй год и познакомились, если ты помнишь, на
вечеринке по случаю присвоения сержанту Гольдшмидту звания супергроссера.
Все не то! С Далией мы были женаты всего месяц, когда отправились в космос
на двухместном разведчике, и познакомились мы с ней совсем не на
вечеринке, а в глубокой древности, в Греции времен Аристотеля, где Далия,
будучи темпоральным агентом, играла роль жены какого–то местного философа.
Но, если это была ошибка, то откуда неведомая Сандра знала мое имя? И не
только знала, но была уверена в том, что уже второй год является моей
законной супругой!
Не скажу, что уже в тот момент суровая правда предстала передо мной во
всей своей бессмысленной красе. Но какое–то смутное подозрение все–таки
шевельнулось в мыслях, и я поспешил оборвать разговор – пусть эта Сандра
думает, будто связь прервалась из–за очередной солнечной бури или
забастовки работников компании телекоммуникаций.
Посидев перед ослепшим экраном, я сделал то, что должен был сделать с
самого начала, – вызвал программу мирового информатория. Ужасное
подозрение начинало подтверждаться. Программа называлась не «Альта–виста»,
а «Попрыгунчик», что не лезло ни в какие ворота, потому что давать
подобные названия мировой сети информации мог только человек, не думающий
о привлечении новых клиентов.
– Название столицы Соединенных Штатов Израиля! – потребовал я от
робота–информатора, когда он появился на экране.
Нормальный робот немедленно сообщил бы о моем вопросе в службу
безопасности, поскольку только инопланетный шпион мог не знать о
существовании Иерусалима. Однако этот недоумок, смотревший на меня с
экрана, только прищурил металлические брови и сказал, нисколько не
удивившись вопросу:
– Столица Соединенных Штатов Израиля – город Рамат–Ган.
Бред какой–то... Кому могло прийти в голову сделать эту спальную дыру
между Алмазным холмом и Заводом супертанкеров столицей СШИ?
– Очень хорошо! – с энтузиазмом воскликнул я. – Не сообщишь ли ты мне
кое–какие сведения из истории нашего государства?
– Спрашивайте – ответим, – заявил робот безучастным голосом.
– Ну например... В каком году образовалось независимое государство
Израиль, воссозданное после двухтысячелетнего галута?
Я намеренно давал роботу дополнительную информацию, чтобы ему не пришлось
слишком уж фантазировать, называя даты, не имевшие отношения к реальности.
Однако намерения мои не достигли цели, потому что, не задумавшись ни на
секунду, робот объявил:
– Государство Израиль было создано в результате англо–турецкой войны 1918
года после того, как войска генерала Алленби взяли Иерусалим и водрузили
над куполом мечети Омара флаг Еврейского национального комитета.
Что еще за комитет такой? И с каких пор англичане отдавали жизни за
создание Израиля?
– Так–так, – сказал я. – И что же сделали с мечетью Омара победители?
– Что можно сделать с мечетью? – удивился робот. – Естественно, переделали
в синагогу.
– Так–так, – повторил я, не найдя сразу, как прокомментировать услышанное.
– Но, если государство было создано в 1918 году, то что, в таком случае,
произошло тридцать лет спустя?
Если робот и поражался моей исторической безграмотности, то вида он не
подал.
– Тридцать лет спустя, в 1948 году, – сказал он, – тогдашний
премьер–министр Израиля Давид Бен–Гурион провозгласил отделение религии от
государства, после чего столицей светского Израиля стал Рамат–Ган, а
столицей галахического – Иерусалим.
Так, что–то начало проясняться. Все–таки Иерусалим не исчез с лица Земли,
а то я уж начал бояться за судьбу вечного города!
В общем, мне уже было ясно, что именно произошло – не с точки зрения
истории, конечно, а для меня лично и моей дальнейшей судьбы. Но для того,
чтобы принимать конкретные решения, нужно было расставить все точки над i,
и потому я спросил:
– Могу ли я затребовать биографические данные об отдельных исторических
личностях?
– Можете, если назовете личный код, – благосклонно сказал робот.
Я не был уверен в том, что мой личный код заставит информатора пошевелить
хотя бы одной мозговой извилиной, но другого выхода не было, и я назвал
восемнацдать цифр, с трудом вспомнив их последовательность.
– Принято, – неожиданно оживившись, заявил робот. – Вас зовут Иона Шекет,
знаменитый темпоральный исследователь и межзвездный путешественник, рад
познакомиться.
В другое время я бы порадовался тому, что мое имя получило такую
известность, хотя на самом деле список моих межзвездных путешествий пока
был так же короток, как собачий поводок. Сейчас, однако, меня интересовали
совсем другие материи.
– Когда я родился? – спросил я с замиранием сердца.
– В 2011 году, – не сомневаясь в правильности сообщаемых сведений,
радостно объявил робот.
Вот теперь все встало на свои места. Пролетев сначала сквозь черную дыру,
а затем сквозь белую, я попал вовсе не обратно в свой привычный мир, а в
какую–то из параллельных Вселенных. Естественно, здесь была своя Земля,
как в любой другой Вселенной, и свой Израиль, как на любой другой Земле, и
свой Иона Шекет, как в любом другом Израиле. Все это было, но все это
отличалось от того, к чему я привык в своей прежней жизни. Приятно было,
конечно, узнать, что сионизм победил не в сорок восьмом, а тридцатью
годами раньше, но я не был уверен в том, что хотел бы провести остаток
дней в этом мире слишком рано победившего сионизма.
– А что, – спросил я, чтобы подтвердить собственные подозрения, – первым
президентом Израиля был, конечно, Теодор Герцль?
– Ошибка, – сурово поправил меня робот. – Первым президентом государства
Израиль, избранным путем всеобщего и тайного голосования, был
иерусалимский муфтий Ибрагим!
– Чего?! – тут уж я потерял всякое терпение, ибо даже терпению настает
предел в мире полной бессмыслицы. – Президент еврейского государства –
мусульманин?
– Почему еврейского? – удивился робот. – Израиль был создан в 1918 году
англичанами как двунациональное государство, а поскольку в те годы арабов
здесь было много больше, чем евреев, то демократические выборы...
Ужасное подозрение возникло в моей голове, и я прервал робота вопросом:
– И что же, до сих пор так и продолжается? Я имею в виду двунациональный
характер...
– Нет, – терпеливо объяснил робот, больше не удивляясь моему невежеству. –
В 1939 году евреи начали войну, победили арабов, изгнали их со своих
земель, и потому демократические выборы принесли победу еврейскому
кандидату в президенты.
– Хаиму Вейцману? – с надеждой спросил я.
– Нет, – отрезал робот, – Ицхаку Шамиру!
Ничего себе... Я отключил видеофон и принял единственное возможное в моем
случае решение. Не то, чтобы я имел что–то против Ицхака Шамира, но мне
как–то не улыбалось жить в мире, о котором я не знал ничего, кроме
собственного имени.
Даже не собрав вещи, я отправился в космопорт, отыскал дарсанский корабль
на самой дальней стартовой площадке, влез в переходную камеру и задраил
люк.
– Ух, евреи, как вас опять тудыть, – сказал корабль, и я облегченно
вздохнул, свободно переведя дарсанскую фразу на настоящий русский:
«Местное время десять часов две минуты».
Через полчаса мы летели в открытом космосе, и я искал ближайшую черную
дыру, чтобы сгинуть в ней – навсегда для этого мира. Я не был уверен,
конечно, что новый мир, куда я попаду после перехода, окажется моим. Более
того, я даже был уверен в обратном.
