Сквозь Черную Дыру
Я уже говорил о том, что даже милые люди способны доставить немало
неприятностей. Так вот, я имел в виду дарсанцев. Тех самых, что говорят
русскими словами на своем дарсанском языке. Это открытие и последующее
освоение новых значений старых–престарых слов так меня поразило, что я уже
собрался было домой, на Землю, когда вспомнил: я ведь не задал самого
главного вопроса, из–за которого отправился в далекое межзвездное
путешествие, оставив в космосе любимую молодую жену. Я не спросил: «Почему
вы, такие милые люди, послали в Солнечную систему звездолет–убийцу?»
На русско–дарсанском наречии вопрос этот звучал так:
– Где рак печатает грозди металлической пудры, в семь укропов?
Мы как раз прощались с главным дарсанским министром, когда я вспомнил о
своем упущении и задал вопрос о корабле–бомбе.
Ответ был таким:
– Курица ясное дело уже большой канкан в чердачное воскресенье!
Если пользоваться русскими словами соответственно их истинному смыслу, это
означало:
– Мы посылали этот корабль вовсе не в Солнечную систему!
– Куда же, если не секрет? – вырвалось у меня на чистом русском языке, но
дарсанец–то воспринял эти слова по–своему, то есть так: «А покатились вы к
черту!»
И это называется – успешное завершение дипломатической миссии! С трудом
удалось уладить возникшее недоразумение. Как бы то ни было, я остался на
Дарсане еще на несколько местных дней, каждый из которых был равен земному
месяцу. Большую часть времени я, по совету гостеприимных хозяев, посвятил
усовершенствованию своего произношения и теперь даже среди ночи мог точно
сказать, что «негодяй вдрызг» на дарсанском русском означает всего лишь
«пакетик чая».
Оставшееся от изучения языка время уходило на то, чтобы разобраться в
звездной навигации и понять, что же приключилось на самом деле с
дарсанским кораблем? Почему, вылетев в одну точку Вселенной, он оказался
совсем в другом месте?
Вот, что мне удалось выяснить. Оказывается, в двух парсеках от Дарсана в
сторону созвездия Малой Пигалицы (это не земное созвездие, поэтому не
ищите аналогий!) расположена звездная система, где живут очень плохие
люди. Очень плохие, в понимании дарсанцев, это те, кто упорно не желает
понять, что наша Галактика вовсе не является центром Вселенной. По мне так
пусть себе считают, что хотят, если им так нравится, но у дарсанцев была
на этот счет своя точка зрения. «Человек должен принимать истину такой,
как она есть, – говорили они (в переводе с дарсанско–русского на
нормальный), – а если он упорствует в заблуждениях, то такой человек
недостоин звания человека. А если он этого звания недостоин, то он никак
не может быть человеком, ибо слово и есть предмет. А если он человеком
быть не должен, то нужно сделать все, чтобы он человеком не был».
Чувствуете ход мысли? Короче говоря, не сойдясь во мнениях с неведомыми
аборигенами, дарсанцы послали в их сторону межзвездный корабль–бомбу,
чтобы раз и навсегда покончить с этой проблемой.
А почему, спросите вы, звездолет оказался в Солнечной системе и едва не
уничтожил Землю? Очень просто, – отвечу я. Дело в том, что между Дарсаном
и Канфуном (Канфун – название той планеты, которую дарсанцы жаждали
уничтожить) оказалась небольшая, невидимая в телескопы с Дарсана, черная
дыра. Звездолет попал в ее поле тяжести, траектория изменилась, дальнейшее
можете представить себе сами.
Что должен был сделать на моем месте звездный путешественник? Естественно,
отправиться к этой черной дыре, чтобы на месте оценить размер
неприятностей, которые она способна причинить.
Я так и сделал, попрощавшись с гостеприимными дарсанцами, напутствовавшими
меня словами: «Изыди от пудры!" Что означало: «Будь злоров и не кашляй!»
Вылетел я на дарсанском корабле–разведчике, поскольку мой родной «Бутон»
болтался сейчас где–то за орбитой Юпитера. Надо сказать, что летать на
дарсанских звездолетах может лишь человек с крепкими нервами. Эти машины
спорят с командиром по каждому поводу, а если повода нет, они его создают.
Я задал курс к черной дыре, а корабль полетел в сторону Солнечной системы.
«Ты куда?", – завопил я и получил ответ: «Мало ли что ты хочешь? В эту
сторону лететь приятнее!»
Пришлось потратить все свое красноречие, прежде чем я убедил корабль
изменить курс. После инцидента мы с этой посудиной поссорились и до самого
прибытия на место не разговаривали друг с другом. Надо сказать, это самый
верный способ заставить дарсанский корабль лететь по нужному вам курсу.
Вы когда–нибудь бывали в окрестности черной дыры? Если да, то вам повезло,
вы видели незабываемое зрелище. Если нет, то вам повезло еще больше,
потому что вы сохранили здравый рассудок.
Черная дыра, которую я назвал «Малышка», поскольку дарсанцы не удостоили
это небесное тело иным названием, выглядела издалека как радуга–кольцо,
сиявшая всеми цветами спектра, в том числе и невидимыми для невооруженного
глаза. Я летел точно в центр этого кольца и любовался непередаваемым
зрелищем. Очнулся я от эйфории лишь в тот момент, когда дарсанский корабль
взвыл не своим голосом и нарушил молчание воплем:
– Падаем! Куда ты смотришь, остолоп?
На самом деле слова, как вы понимаете, были иными, я ведь даю здесь
перевод на настоящий русский с его дарсанского эквивалента.
И действительно, мы падали прямо на Малышку, которая была все же
достаточно большой, чтобы проглотить меня вместе со звездолетом, не
оставив о нас в этом мире даже лучика света.
А тормозить, кстати, было уже поздно.
– Что же ты раньше не сказал? – возмутился я.
– А мне все равно, – благодушно ответил корабль, – я металлический.
Можно подумать, что металл способен сохраниться в страшном поле тяжести
черной дыры, уничтожающем все, что попадет в его глотку!
У меня не оставалось времени даже подумать о том, как бы я поступил, если
бы у меня это время было. Я только успел прочитать «Шма, Исраэль» – не
потому, что был религиозен, но просто в этот последний, как мне казалось,
момент жизни другие слова почему–то не шли в голову. Корабль, кстати
говоря, тоже имел, видимо, свои представления о последнем моменте
существования, потому что вдруг заявил: «А хорошо мы с тобой полетали,
верно?»
Хорошо, конечно, – подумал я, – только мало.
После чего приливные силы черной дыры разодрали нас обоих на лоскуты, а
лоскуты распылили на атомы, а атомы проглотили и зашвырнули в центр
Шварцшильда, о котором никто из ученых так и не имеет никакого понятия.
Не скажу, что это были приятные ощущения.
Когда я очнулся, вокруг была темнота и сверкали звезды. Чувствовал я себя
так, будто находился в невесомости, а, посмотрев на приборы, я понял, что
так и есть на самом деле. Я, конечно, понимал, что невесомость на корабле
еще не говорит о том, что мы вырвались из черной пропасти – ведь, если
куда–то падаешь, пусть даже в мир другой Вселенной, то тяжести не ощущаешь.
Но почему я таки оказался вдруг цел, хотя точно помнил, что приливные силы
разорвали мое тело и вынули мою душу?
Прежде всего нужно было убедиться в том, что звездолет тоже пришел в себя
после перегрузок.
– Эй, – сказал я, – ты жив?
И только сказав это, я понял, что говорил на иврите, и корабль меня не
поймет. В ответ мне на чистом иврите было сказано:
– Жив, жив, и даже здоров, насколько это возможно.
От удивления я на некоторое время потерял дар речи, а потом все–таки
перешел на чистый дарсанский и спросил:
– Будто коты на помосте уважают богатство?
Вы ж понимаете, что, если поставить на нужное место нужные русские слова,
это означало бы:
– Так все–таки, жив ты или нет?
– Что за околесицу ты несешь? – переспросил корабль на иврите. Он не знал
дарсанского! Я подумал, что, видимо, попал на тот свет и сейчас нахожусь в
каком–то из вариантов еврейского загробного мира. Но почему тогда здесь
оказался дарсанский корабль, ведь он не был ни иудеем, ни даже, вообще
говоря, живым существом, хотя и обладал зачатками сознания и даже разума.
– Ты будешь отвечать или мне самому прокладывать курс к Земле? – продолжал
звездолет на иврите с таким видом, будто в жизни не знал иного языка.
– Буду, – поспешно сказал я. В конце концов, на том свете должны быть свои
правила общения, почему бы им не подчиниться? – Можешь мне сказать, где мы
находимся?
– Неважно где, – ответил корабль, – важно – когда, хотя, честно говоря,
оба эти понятия неотделимы друг от друга. А если конкретно, то мы, судя по
всему, пролетели сквозь центр черной дыры и выпали в иную Вселенную, где
наша черная дыра является белой, то есть не проглатывает материю, а
наоборот – выплевывает все, что может и чего не может. И следовательно...
Я попросил корабль заткнуться, что он и сделал с великой неохотой.
Так, – подумал я, – теперь понятно. Все процессы здесь пошли в обратном
направлении, раз уж я, разорванный на атомы в том мире, чувствую себя в
этом прекрасно и способен рассуждать здраво. Значит, прежде всего: скоро
мы будем в открытом космосе и можем лететь к Земле. Но, поскольку все
процессы здесь идут в обратном направлении, то, чтобы попасть к Земле,
нужно на самом деле направить корабль назад, к Дарсану. Второе: я буду
здесь молодеть, а не стареть. Но, если так, то и Земля должна двигаться от
будущего к прошлому, и, когда я на нее все–таки попаду, там окажется
примерно каменный век. Что мне там и тогда делать? Умереть в младенческом
возрасте в результате детского недержания материнской груди? Ни за что!
Это противоречит моим убеждениям!
На мой взгляд, выход был только один, но я не знал, согласится ли с ним
корабль.
– А черные дыры здесь есть, – спросил я, – или только белые?
– Есть, – отозвался корабль, еще не ощутив подвоха. – В полупарсеке от нас.
– Давай от нее подальше! – потребовал я. – А то сам понимаешь...
И в этом моем предложении корабль подвоха не обнаружил. Взревели двигатели
и, как вы понимаете, через каких–то полчаса мы оказались там, где не
хотели: в плену очередной черной дыры. Если вы думаете, что вторично
переживать собственную смерть – занятие приятное и благородное, то вы
ошибаетесь. Впрочем, я пока не встречал людей, кто бы думал именно так. Во
всяком случае, когда я очнулся вторично, то по виду созвездий понял, что
мы – в нашем мире. Более того – в окрестностях Солнечной системы.
– Послушай, – сказал я кораблю на иврите, – извини, что я так с тобой
поступил, но мне нужно было...
Корабль молчал. Я произнес речь, я просил прощения, я готов был бухнуться
перед пультом управления на колени. Корабль безмолвствовал. Вскоре нас
обнаружила земная служба слежения, и мы опустились в космопорте
Бен–Гуриона. Все маневры корабль выполнял безупречно, но при этом молчал,
как рыба.
Ну и ладно, – подумал я, выходя на посадочное поле, над которым трепетал в
воздухе влаг Соединенных Штатов Израиля. – Главное, я дома.
