Странные Приключения Ионы Шекета - Павел Амнуэль - Книжная Полка

Во Всех Мирах

Годы моей работы в Институте безумных изобретений я вспоминаю с ностальгией – это было светлое время, когда я узнавал много нового, часто странного, иногда глупого, но всегда интересного. Конечно, клиент попадался разный – изобретатели вообще существа сложные, особенно те из них, кто принадлежал к цивилизациям негуманоидного типа. Чего стоит один Бурбакис с его планетами, каждая из которых была действительно плодом безумной фантазии!

Хорошее было время, я еще расскажу о нем немало историй. А ушел я из Института не по своей воле – руководство обвинило меня в превышении полномочий, хотя, как мне казалось, я ни сном, ни духом не предполагал, что поступаю не так, как требуют служебные предписания.

Впрочем, по порядку.

Я уже привык к тому, что Пук Дан Шай, главный врач Галактической психиатрической клиники на Альтрогенибе, звонил мне в начале рабочего дня и сообщал о том, что очередной его пациент изобрел нечто такое... такое... Тут добрый Пук Дан Шай начинал заикаться от восторга, и мне приходилось бросать все дела, мчаться на Альтрогениб и разбираться в ситуации. Обычно восторги врача оказывались преувеличенными, но несколько случаев (я уже рассказывал о них в своих мемуарах) были действительно весьма примечательны.

Поэтому я не удивился, когда Пук Дан Шай появился в поле моего стереовизора и, тряся многочисленными конечностями, возопил:

– Шекет, умоляю, скорее! Мы потеряем или изобретение, или пациента!

Я знал, что спорить с Пук Дан Шаем так же бессмысленно, как пытаться остановить разбегание галактик. Пришлось отложить отчет и лететь на Альтрогениб. Через два часа пустого времяпрепровождения в нуль–пространстве я оказался на посадочном поле клиники, и врач встретил меня словами:

– Это изобретение перевернет мир!

– Только этого еще не хватало, – возмутился я.

Пациент, к которому привел меня Пук Дан Шай, представлял собой столик на гнутых ножках, на котором стоял большой граммофон производства примерно начала двадцатого века. Из рупора граммофона лились чистые звуки странной мелодии. Я обернулся к Пук Дан Шаю:

– Что с переводом? Я не понимаю языков музыкалоидных цивилизаций – мне в детстве на ухо наступил медведь.

Пук Дан Шай быстрым движением воткнул мне в мочку уха иглу–переводчик, и я услышал:

– Какое счастье, что вы посетили меня, господа! Я изобрел, наконец, способ совмещения видимого со слышимым, и мне осталось совсем немного, чтобы совместить слышимое с осязаемым. Если вы потерпите две–три минуты...

И сразу, без перехода:

– Ваше величество, я ваш преданный слуга, сегодня же я выполню ваше поручение, и вы получите полную информацию.

И тут же:

– Доклад, который я вам прочитаю, уважаемые слушатели, касается принципов перемещения между параллельными пространствами с различно расположенными симметриями...

– У вашего пациента, видимо, классический случай галактической шизофрении, – сказал я, вытаскивая переводчика из мочки уха. – Он ощущает себя то собой, то каким–то слугой короля, то докладчиком на конгрессе...

– Да, – кивнул Пук Дан Шай, – именно такой диагноз поставили бедняге Соль–Си–До–Фа–диезу мои коллеги в центре обследований. На самом деле все гораздо сложнее. Именно поэтому я вызвал вас, Шекет, а не своих коллег–психиатров.

– Видите ли, – продолжал главный врач, немного успокоившись и отведя меня в сторону от дрыгавшего ногами и извергавшего мелодии столика, – Соль–Си–До–Фа–диез уникален, поскольку, единственный из известных мне разумных существ, живет одновременно в четырех различных мирах. Физически он существует в нашем мире – вы можете в этом убедиться, подойдя и потрогав поверхность Соль–Си–До–Фа–диеза своими руками. Но видит пациент вовсе не наш мир, а какой–то другой. Слышит он при этом звуки из третьего мира, а осязает своими присосками мир совсем уже четвертый. Это само по себе способно доставить массу неудобств – представьте, что вы живете в одном месте, видите другое, слышите третье, а ощущаете четвертое! Но у Соль–Си–До–Фа–диеза ситуация еще сложнее и неприятнее – миры его сознания меняются местами чуть ли не каждые пять минут! Сейчас он, к примеру, видит то, что происходит в какой–то, скажем, Вселенной номер 1, слышит то, что делается во Вселенной номер 2, а ощущает происходящее во Вселенной номер 3. Через минуту он видит Вселенную–2, слышит Вселенную–3, а ощущает Вселенную–1.

– Кошмар! – искренне посочувствовал я бедняге Соль–Си–До–Фа–диезу. – И что, все эти Вселенные реальны? Они не являются плодом его больного воображения?

– У Соль–Си–До–Фа–диеза вообще нет воображения, Шекет! Он сообщает только то, что доступно органам его чувств. Психически Соль–Си–До–Фа–диез совершенно здоров, и я, вообще говоря, должен его выписать. Я так и сделаю, но хочу, чтобы вы сначала с ним пообщались, потому что... Видите ли, Шекет, он сделал великое изобретение!

– Как же я буду общаться с вашим пациентом, если он видит, как вы сказали, Вселенную–2, а слышит Вселенную–3?

– Только мысленно! Только через аппарат для лечения шизофрении, который позволяет общаться с пациентами на эмоциональном уровне. Идемте сюда...

И Пук Дан Шай ввел меня в маленькую кабинку, из которой можно было наблюдать за тем, как Соль–Си–До–Фа–диез, перебирая ногами на манер арабского скакуна, бродил по палате, то и дело натыкаясь на препятствия, которые, судя по всему, существовали вовсе не в нашем мире, а в каком–то другом. Нацепив мне на виски датчики–присоски очень старой модели, Пук Дан Шай сказал:

– Задавайте вопросы.

И я мгновенно оказался в океане звуков – это были симфонии, наложенные на сонаты с примесью фортепьянных концертов и переложений для гитары. Щелчок, и все эти мелодии, от которых я сам чуть было не сошел с ума, превратились в обычную речь, сбивчивую, правда, но вполне разумную:

– Шекет, как хорошо, что Институт все–таки заинтересовался моим изобретением! Вам откроются новые миры! Как хорошо, что вы увидите холмы Иссазара...

– Должно быть, вам очень трудно жить, – осторожно заметил я. – Если видеть одно, слышать другое, а осязать третье...

– Очень трудно, очень! Я вижу мир короля Густиара, но совершенно не слышу того, что там происходит. А слышу я все, что делается в мире Аврита, где сейчас происходит совещание по проблеме перекрестных восприятий.

– Простите, – сказал я, – я хотел бы знать, в чем состоит заявленное вами безумное изобретение.

– Вот его формулировка: «Аппарат для рассортировки визуальных, слуховых и тактильных ощущений». Мой аппарат даст вам всем возможность жить одновременно минимум в четырех мирах.

– У нас есть личности, которые воображают, что живут именно так, – заметил я. – Мы называем их шизофрениками и лечим. Кстати, вас здесь пытаются лечить именно от этой болезни.

– Я здоров! А вы не понимаете, как это интересно – проживать одновременно четыре жизни. Мой аппарат позволит вам проживать сразу столько жизней, сколько захотите – сто, двести, миллион! Полнота жизни станет необыкновенной!

– Как это возможно? – скептически осведомился я. – Три мира – да, я понимаю. Видеть одно, слышать другое, осязать третье. Могу даже добавить обоняние и вкус – четвертый и пятый миры. Но миллион...

– Именно миллион! Я использовал ваш, Шекет, принцип дробления во времени. Каждое мгновение вы ощущаете один из миров, в следующее мгновение – другой, потом – третий. И все это складывается последовательно, и вы одновременно ощущаете все миры...

– Господи! – воскликнул я. – Избавь нас от этого кошмара! Согласен, это действительно безумное изобретение...

– Которое в миллион раз расширяет рамки вашего унылого существования!

– Пусть так. Но сознание не приспособлено к...

– Чепуха! Сознание вполне нормально воспримет и миллиард миров, нужна только тренировка, это будет темой моего следующего изобретения. Я готов хоть сейчас продемонстрировать вам работу моего аппарата.

– Как? – удивился я. – Вы сумели построить опытный образец?

– Разумеется! В том мире, с которым я связан осязательными ощущениями.

– А... – разочарованно сказал я. – Ничего не получится. Аппарат ваш находится в том мире, а я – в этом.

– Вы не понимаете, Шекет? Аппарат может дробить ваше восприятие миров, но может и объединять их, а потому... Сейчас я включу...

Я не мог воспрепятствовать: столик с граммофоном дрыгнул всеми четырьмя ножками, переключив, должно быть, что–то в другом мире, и сразу...

Я прошу у читателя прощения. Описать словами то, что я испытал в последовавшие три минуты, у меня нет никакой возможности. Согласитесь, накакая бумага и никакое компьютерное пространство не выдержит, если рассказывать об одновременной жизни в пятидесяти шести мирах – именно столько вкатил мне Соль–Си–До–Фа–диез, будь он неладен!

Когда аппарат отключился, я помнил только то, что это было кошмарно, замечательно, волнующе, отвратительно, великолепно и подло. Все остальное смешалось в цвете, породив полную белизну в воспоминании. И в звуке смешалось тоже, отчего возник шум, который, должно быть, существовал до того, как Господь сотворил Вселенную из хаоса.

Несколько минут (а может – час?) я сидел, тупо глядя в пустую стену, а потом сделал то единственное, что, как мне казалось, должен был сделать.

– Включите–ка аппарат на минутку, – обратился я к Соль–Си–До–Фа–диезу, и когда воодушевленный изобретатель вновь дрыгнул своими конечностями, я мгновенно нащупал (интересно, в каком из миров мои ощущения в тот момент находились?) гладкую поверхность аппарата, надавил на нее всем весом, ощутил хруст и... не успел перескочить в другой мир.

Передо мной была палата Соль–Си–До–Фа–диеза, а сам пациент неподвижно застыл посреди комнаты – ну просто столик, да и только.

– Вы его убили, Шекет! – гневным шепотом произнес Пук Дан Шай, стоявший рядом со мной.

– Я его вылечил, – буркнул я. – И спас мир от изобретения, которое могло бы нас просто уничтожить. Ведь, по сути, этот Соль–Си–До–Фа–диез изобрел такой наркотик, от которого нет спасения. Жить в миллионах миров одновременно!

– Вы его убили, Шекет, – продолжал повторять Пук Дан Шай. – Зачем вы это сделали?

Ну что я мог объяснить? Я молча отодвинул главврача от двери и вернулся на Цереру с сознанием выполненного долга. Не прошло и часа, как мне сообщили, что я уволен, поскольку превысил полномочия. Я ведь эксперт по безумным изобретениям, верно? Почему же я взялся лечить галактическую шизофрению и довел пациента до летального исхода?

Надеюсь, что читатель, которому я рассказал все, что действительно произошло в палате Соль–Си–До–Фа–диеза, не станет обвинять меня в том, в чем я невиновен. К тому же, я вовсе не жалел, что расстался с Институтом безумных изобретений, ведь это позволило мне вернуться к деятельности, которую я так любил много лет назад.