Планета Мести
Мне кажется, вежливо сказал я, что мы направляемся вовсе не туда,
куда нужно.
Это действительно было так. После того, как безумный изобретатель планет
Игнас Бурбакис продемонстрировал мне свою Терру Бурбакиану, вполне
достойную быть занесенной в Книгу Гиннесса, но абсолютно непригодную для
того, чтобы здесь жили нормальные переселенцы, я, естественно, отказал в
выдаче патента. Изобретатель гневно сверкнул глазами, и я уже тогда
подумал, что вряд ли вернусь домой живым и невредимым. А когда после
старта Бурбакис при полном ускорении повернул в сторону, противоположную
Солнечной Системе, я понял, что моя интуиция опять не ошиблась.
Вы ошиблись в прокладке курса, заметил я, не желая прежде времени
вступать с Бурбакисом в открытый конфликт.
Я не ошибся, Шекет, сухо сообщил изобретатель и увеличил ускорение до
предельного значения, при котором начинают трещать растяжки корпуса. Для
пассажиров это не имеет значения, мыто люди тренированные, но вот корабль
может не выдержать подобного с собой обращения и от возмущения способен
рассыпаться на части. Как тогда мы доберемся до Цереры или другого
небесного тела?
Я сказал об этом Бурбакису, соображая как все же выпутаться из неприятной
истории, и получил ответ:
Не рассыплемся. Видите ли, Шекет, у меня после общения с вами не в
порядке нервы...
Это и видно, согласился я.
А в таких случаях, продолжал изобретатель, я обычно гоняю свой
«Гений» на предельных перегрузках. Это успокаивает.
«Гений», если вы поняли, название звездолета, на котором безумный
изобретатель Бурбакис возил меня показывать свою не менее безумную
планету. Хорошее название, сразу показывает, с кем приходится иметь дело.
К тому же, не унимался Бурбакис, после того, как вы нанесли мне
тяжелую душевную рану, я просто обязан показать вам планету, идею которой
не собираюсь патентовать.
Вот как? ехидно спросил я, не сдержав своих чувств. У вас есть
изобретения, которые вы готовы подарить человечеству?
Человечество обойдется без моих подарков! воскликнул Бурбакис и
уменьшил наконец ускорение, отчего «Гений» глубоко вздохнул и отблагодарил
своего хозяина отказом всех бортовых следящих систем. Я бы на его месте
просто отказался продолжать полет в конце концов, даже у неодушевленной
техники должно быть чувство собственного достоинства.
Ну вот, мрачно сказал я. Мало того, что вы похитили государственного
чиновника при исполнении им служебных обязанностей, так вы еще и не
сможете вернуть его обратно, поскольку не будете знать даже собственных
координат.
Спокойно, Шекет, нервно отозвался Бурбакис. На Вендетту я могу
опуститься и с завязанными глазами. Вы только не говорите под руку.
Молчу, сказал я, понимая, что словами все равно делу не поможешь, но
слова о том, что Вендетта не лучшее название для планеты, так и
вертелись на моем языке.
В молчании прошло около двух часов, в течение которых изобретатель лишь
изредка давал указания бортовому навигатору. Наружные экраны были слепы, а
приборы ориентирования показывали чушь, и я понятия не имел, в какой
области Галактики мы находились. Оставалось надеяться на то, что интуиция
Бурбакиса не уступает моей.
Наконец изобретатель включил тормозные двигатели, за бортом чтото звучно
грохнуло, и несколько минут спустя я ощутил легкий толчок похоже, мы
действительно гдето приземлились.
Прошу вас, Шекет, сказал Бурбакис и распахнул люк прежде, чем я успел
сказать, что здесь, на неизвестной планете, воздух может оказаться
смертельно опасным для нашего здоровья.
Это моя Вендетта, с радостной улыбкой клинического идиота на губах
заявил изобретатель, когда мы выбрались из корабля на зеленый луг я
поклялся бы, что нахожусь на Земле, если бы не был твердо уверен в
невозможности этой гипотезы. И повторяю, Шекет, я не собираюсь просить
патент на изобретение этой планеты.
Зачем же вы меня сюда доставили? спросил я, оглядываясь по сторонам. У
горизонта виднелись корпуса нескольких дальних звездолетов и даже одного
военного крейсера постройки середины ХХI века. Как сюда попала эта
колымага, собратья которой были списаны в металлолом еще в те годы, когда
я работал в зманпатруле?
Могли бы догадаться, Шекет, сухо сказал изобретатель. Это планета
моего мщения.
Вот как? И в чем же, с позволения сказать, заключается месть? То есть, я
хотел спросить: чем ваша Вендетта отличается от других землеподобных
планет? В чем ее, с позволения сказать, патентная новизна?
Это черная дыра, Шекет. Мне удалось соединить в одном небесном теле
несоединимые, казалось бы, качества. Черная дыра захватывает своим полем
тяжести все вокруг и может поглотить даже Вселенную, если будет иметь для
этого достаточно времени. Но черная дыра убивает все живое, поскольку
обладает, как вы знаете бесконечно большим полем тяжести. С другой
стороны, на обычной планете приятно жить, но захватить своим полем тяжести
она может лишь мелкие камни, в просторечии именуемые метеоритами.
Понятно, прервал я изобретателя, поняв, к чему он клонит. Вам
удалось объединить в одной планете бесконечное поле притяжения черной дыры
и комфортные условия для жизни.
Более того, Шекет! в экстазе воскликнул Бурбакис. Более того! Поле
тяжести Вендетты избирательно моя планета притягивает лишь объекты,
достойные наказания! Пассажирский лайнер, к примеру, пролетит мимо
Вендетты, и капитан даже не заметит планету на бортовых локаторах. Но
корабль, капитан которого имел несчастье совершить в отношении меня
какуюнибудь подлость, не имеет шансов добраться до цели, даже если
маршрут будет проложен в сотне парсеков от моей дорогой Вендетты.
Судя по нездоровому блеску в глазах, Бурбакис мечтал о том, чтобы я
спросил, как удалось ему совместить в одном небесном теле столь
несовместимые свойства. Но я, естественно, не собирался потакать
нездоровым желаниям изобретателя, и смотрел вокруг себя, изображая
равнодушное любопытство денди, попавшего на скучный бал с угощением аля
фуршет.
Естественно, моя тактика привела к цели быстрее, чем это могло бы сделать
видимое Бурбакису любопытство. Мое показное равнодушие вывело его из себя,
и он воскликнул:
Из вас, Шекет, эксперт как из меня марсианский кот! Вас ничего не
интересует, кроме собственного протертого кресла на Церере! Моя Вендетта
переворот в области планетостроения, а вы смотрите вокруг, будто это
какаято очередная израильская провинция вроде Регула или Альгениба!
Почему же? холодно сказал я, почувствовав, что довелтаки изобретателя
до нужной кондиции. Будучи экспертом по безумным изобретениям, я
прекрасно понимаю, как вам удалось совместить несовместимое, конструируя
Вендетту. Вы разделили противоречивые свойства в пространстве. А также
использовали известный в изобретательстве каждому неучу прием квантования.
Ваша черная дыра, названная Вендеттой, находится в подпространстве
Маркова, а землеподобная планета, также носящая имя Вендетты, обращается
около этой черной дыры, находясь при этом в обычном пространстве нашей
Галактики. Система остается связанной, поскольку черная дыра на
незначительные доли секунды появляется в нашем мире и...
Удрученный вздох Бурбакиса показал, что я, конечно же, правильно описал
его изобретение.
Вендеттой же вы назвали свою систему потому, продолжал я, что
притягивает она лишь те объекты, которые, по вашему мнению, в чемто перед
вами виноваты. Для этого вы использовали прием...
Я сам знаю, какой прием я использовал! взревел изобретатель,
оскорбленный в лучших чувствах. И не нуждаюсь в том, чтобы какието
эксперты подсказывали мне...
Ваше изобретение действительно безумно, добил я Бурбакиса, но
подпадает под статью восемьдесят шесть уголовного кодекса Израиля. Это
статья о самосуде, если вы помните. Пятнадцать лет в тюрьме на Весте.
Совсем недалеко от Цереры, кстати говоря. Я смогу навещать вас каждую
неделю...
Если вам удастся покинуть Вендетту, буркнул изобретатель, воображая,
что оставил за собой последнее слово.
Скажитека, Бурбакис, почему оказался здесь этот вот старый военный
звездолет? деловито произнес я. Насколько я понимаю, вас еще на свете
не было, когда корабли этого типа списали в металлолом. Когда же его
экипаж успел вам насолить?
А... сказал изобретатель, проследив за моим взглядом. Это «Брит»,
флагман израильского космофлота. Он действительно был списан вскоре после
моего рождения. Экипаж тысяча двести человек. Капитан Хаим Бурбакис,
если вам чтото говорит это имя.
Вот оно что! воскликнул я. Ваш отец! Конечно! Я читал вашу анкету
Хаим Бурбакис бросил свою жену вскоре после рождения ребенка, оставив ее
без средств к существованию. Ребенком были вы, верно? Мать воспитала в вас
ненависть к отцу, я правильно понимаю? И вы решили: Хаим Бурбакис достоин
мести. А тысяча двести человек команды? Они тоже? И кроме того, «Брит»
ведь не пропал без вести в глубинах космоса, я точно помню, что корабль
был списан, а его командир...
Тут я прикусил себе язык. Черт побери, я не должен был показывать
изобретателю, что не сразу понял истинную суть его изобретения! Я чуть не
уронил в грязь свое непогрешимое реноме! Оставалось надеяться, что
Бурбакис, находившийся в состоянии крайнено возбуждения, не заметил моего
мгновенного смущения.
И вообще, сказал я, будто продолжая уже начатую мысль, вы поступили
очень мудро, захватывая и подвергая изощренной мести лишь копии своих
врагов, а не их оригиналы. Иначе вас действительно могли бы судить за
самосуд, который в нашем просвещенном двадцать первом веке...
Господи, Шекет, с досадой произнес Бурбакис, я думал, что хотя бы до
этого вы не догадаетесь.
Я эксперт по безумным изобретениям, гордо заявил я. Когда ежедневно
разбираешь десятки патентных заявок, поневоле становишься догадливым.
Бурбакис загрустил. Он действительно хотел отомстить мне за то, что я не
дал ни единого положительного заключения по его изобретениям. Но какая же
это месть, если предмет мщения понимает, что является всего лишь копией, а
оригинал в это время спокойно сидит в своем кабинете на Церере и принимает
очередного посетителя?
А может, оригиналом всетаки был я, а на Церере сейчас восседал и вел
прием Шекетвторой, созданный безумной фантазией Бурбакиса с единственной
целью отомстить обидчику?
Знаете что? сказал я задумчиво. Самой изощренной местью с вашей
стороны было бы отпустить меня и вернуть на Цереру, чтобы я начал
разбираться с тем, другим, Шекетом, кто из нас реальный, а кто копия для
мщения.
Как вы догадались? спросил наконец Бурбакис, не сумев преодолеть
собственное любопытство.
А, я пожал плечами. Полтораста лет назад японцы придумали нечто
подобное. Конечно, куда примитивнее, чем ваша Вендетта... На предприятиях
была комната, где стояло чучело начальника и куда каждый недовольный мог
прийти, чтобы двинуть шефе по уху и сказать вслух все, что думает... Ваш
случай посложнее, но ведь и время другое.
Бурбакис смерил меня испепеляющим взглядом и надолго замолчал. Я увидел,
как из леса, стоявшего в сотне метров от места посадки «Гения», вышел
человек и направился в нашу сторону. Почемуто мне показалось, что это
была копия Хаима Бурбакиса, созданная для удовлетворения сыновнего гнева
господина изобретателя. Присутствовать при семейной сцене у меня не было
никакого желания.
Вы правы, Шекет, хихикнул Бурбакис, тоже увидевший отца, я отправлю
вас назад на Цереру. Разбирайтесь там сами с собой, кто из вас эксперт, а
кто копия. Это будет хорошая месть! А я приду на прием, чтобы посмотреть,
как вы будете препираться. Хаха!
Через минуту «Гений» стартовал с Вендетты, а через час молчавший всю
дорогу Бурбакис высадил меня на стартовом причале Цереры и улетел, не
попрощавшись. Да и к чему было прощания? Мы оба знали, что вскоре
встретимся. Я проследил взглядом за удалявшимся «Гением» и поспешил в
кабинет, чтобы доказать Ионе Шекету свое право сидеть в кресле эксперта по
безумным изобретениям.