Исторический Музей
Когда безумный изобретатель планет, в четвертый раз явился ко мне на
прием, я понял, что нужно использовать неконвенциональное оружие.
– Как я рад вас видеть, дорогой господин Бурбакис! – заявил я. – Спешу
однако сообщить, что ваши планеты не подпадают под определение безумных
изобретений и потому не подлежат экспертному рассмотрению в нашем
институте.
– Вы решили, Шекет, избавиться от меня раз и навсегда? – презрительно
сказал Бурбакис, как ни в чем не бывало располагаясь на диване,
предназначенном для самых опасных посетителей. Особенностью этого предмета
мебели было то, что в случае, если клиент начинал сильно жестикулировать,
отстаивая свое уникальное мнение, поверхность дивана становилась вязкой, и
бедняга начинал тонуть, будто в болотной трясине.
– Так вот, – продолжал Бурбакис, – изобретение, которое я намерен
запатентовать, только такой ретроград, как вы, способен не назвать
безумным. Кстати, планета называется Терра Бурбакиана, и не нужно
спрашивать, почему я назвал ее так, а не иначе.
– Я и не собираюсь, – буркнул я. – Ваша скромность мне уже известна.
Повторяю: ваши изобретения не являются безумными, и потому...
Я поднялся и подошел к сидевшему на диване Бурбакису с намерением схватить
изобретателя за воротник и выставить в коридор. Именно в этот момент
клиент начал размахивать руками с такой силой, что диван разверзся, как
хляби небесные, Бурбакис провалился в его бездонную глубину, и я, потеряв
точку опоры, рухнул на сверху, лишь теперь поняв, что попался на
элементарную провокацию.
Мы барахтались в недрах дивана, вопили не своими голосами, неожиданно я
рухнул куда–то с довольно большой высоты и едва не сломал себе обе ноги.
Приподнявшись, я обнаружил, что нахожусь в рубке управления звездолета
господина Бурбакиса, и машина набирает скорость, унося нас обоих в
межзвездное пространство.
– Как вам это удалось? – мрачно поинтересовался я, когда мы с Бурбакисом
привели себя в порядок, смыв с кожи липкую диванную жидкость.
– На всякое изобретение, Шекет, всегда найдется контризобретение, –
самодовольно заявил Бурбакис. – Имейте в виду, я могу придумывать не
только безумные планеты. Все очень просто. Узнав о секрете вашего дивана,
я заменил его программу, благо хранится она не в компьютере института
безумных изобретений, а в общемировой информсети. В результате этот жуткий
предмет домашнего обихода выплюнул нас обоих туда, где мы с вами сейчас и
находимся.
– Если ваша планета окажется недостаточно безумной, – предупредил я, –
патента вам не видать, а судебного иска вы не избежите ни при каких
обстоятельствах.
– Как знать, Шекет, как знать... – пробормотал изобретатель, довольно
потирая руки.
Терра Бурбакиана, если смотреть на нее из космоса, оказалась милой
планетой, напоминавшей Землю. Впрочем, это обстоятельство не могло меня
успокоить. Наверняка коварный изобретатель снабдил свое детище свойствами,
способными довести до белого каления даже такого спокойного и
уравновешенного человека, как я.
Звездолет опустился на лесной опушке, и я первым делом проверил, с какой
скоростью здесь распространяется звук. Мой крик, усиленный динамиками,
отразился от кроны дерева, неподалеку от которого мы совершили посадку, и
я услышал собственный голос, искаженный и потому далекий от совершенства.
– Со звуком все в порядке, – ехидно сказал Бурбакис. – Пошли, Шекет, а то
пропустите самое интересное.
Мы вышли из звездолета, и я увидел... Это было зрелище не для
слабонервных, и потому я опущу слишком натуралистичные детали. Скажу лишь,
что передо мной был огромный ящер, который уплетал за обе щеки ящера
поменьше. Повернув голову, ящер издал боевой клич, оставил жертву в покое
и вперевалку направился ко мне, решив, должно быть, что Шекет представляет
собой более лакомое угощение. Я выхватил лучевик и выстрелил, не
задумываясь. Луч не успел высверлить в воздухе огненное отверстие, как
ящер исчез, будто его и не было, а вместо него я увидел опиравшегося на
трость джентльмена, произносившего речь перед толпой своих сторонников.
Прежде чем я успел понять, что происходит, лазерный луч ударил джентльмена
в грудь, послышалось шипение, и бедняга упал, разрезанный пополам, на руки
подоспевших слушателей.
Вторично опущу натуралистические подробности, скажу лишь, что крови было
столько, что даже я, находившийся на расстоянии не менее пяти метров,
увидел капли ее на своем рукаве. Отбросив лучевик и кляня себя за быстроту
реакции, я бросился вперед и оказался... Нет, я не берусь описать это
словами, поскольку детали могут опять–таки оказаться слишком
натуралистичными. Ощущение же было таким, будто в аду кипели в котлах
миллионы грешников, а я сидел на помосте и помешивал это варево огромной
разливной ложкой. От воплей у меня заложило уши, но мне почему–то
показалось, что в этом гевалте отчетливо выделяется голос моего клиента
господина Бурбакиса. Я ничего не имел против того, чтобы он оказался в
одном из котлов, но мне нужно было как–то выпутываться, я понимал, что
столкнулся со зловредным характером нового изобретения, и без автора мне
не справиться.
Не справиться – мне?
Бурбакис наверняка только этого и ждал!
Не дождешься, подумал я и, желая вышибить клин клином, без раздумий
бросился в один из котлов – в тот, из которого, как мне казалось,
доносился вопль Бурбакиса.
В тот же момент я оказался на огромном лугу, где взад и вперед
носились кони и люди. Кони были в латах, а люди – в набедренных
повязках, но с оружием, напоминавшим древние русские палицы. Люди с
гиканьем кидались на лошадей, а те уворачивались, но звуки ударов
показывали, что ловкостью они не отличались, в отличие от представителей
этого странного племени гладиаторов. Один из них, размахивая палицей,
ринулся на меня, сверкая глазами. Оружия у меня больше не было, но и
отступать я не привык, а потому принял боевую позу, выставил вперед ладони
и принялся ждать нападения.
Гладиатор налетел на меня, будто астероид на метеоритную пушку, и,
конечно, получил удар, от которого палица отлетела в одну сторону, а
бедняга – в другую, но я и сам с трудом удержался на ногах, сделал шаг
назад и...
Оказался в толпе на стадионе. Народу было столько, что меня сжали со всех
сторон, я с трудом мог пошевелиться, и мне ничего не оставалось делать,
как смотреть на игроков, бегавших по полю за огромным голубым мячом. Игра
была похожа на футбол, но футболом не являлась, поскольку у каждой команды
было всего по четыре игрока, один из которых летал над полем на небольшом
махолете и ловил мяч, когда тот слишком высоко поднимался в воздух.
Я огляделся по сторонам. Никто не обращал на меня внимания, и я смог
рассмотреть зрителей этого странного матча. Вообще говоря, людьми они
наверняка не являлись. Похоже, да. Примерно так же, как коренной марсианин
похож на жителя Артуба–3. Носы были слишком длинными, уши – слишком
маленькими, а руки вообще оказались далеко не у всех, что, однако, не
доставляло никому никакого беспокойства.
– Послушайте, – обратился я к одному из зрителей, вопившему что–то
нечленораздельное на языке, напоминавшем одновременно литературный
английский и бранный энтурекский. – Послушайте, я здесь впервые, не
скажете ли вы...
– Не задавайте глупых вопросов, Шекет, – услышал я раздраженный голос
Бурбакиса, исходивший, как мне показалось, из желудка болельщика,
продолжавшего вопить, не обращая на меня внимания. – Не задавайте глупых
вопросов!
– Так это вы! – воскликнул я и попытался схватить болельщика за руку.
Сделав шаг вперед, я оказался в пещере, куда с трудом проникал дневной
свет. Вокруг была грязь, валялись какие–то коробки, копошились животные,
напоминавшие маленьких утконосов, а неподалеку стоял боевой робот системы
«шалаш» – устаревшая модель, с такими я как–то имел дело на одной из
планет Альгениба. Справиться с «шалашом» голыми руками смог бы разве что
герой древнегреческих мифов или русских былин, а если учесть, что такие
герои существовали только в воспаленном воображении народа, то угомонить
робота не мог никто, если, конечно, не применял лазерной пушки или хотя бы
базуки начала века.
Вы думаете, я испугался? Напрасно. Кое–что я уже успел понять в этой
непрекращавшейся катавасии и потому стоял, ожидая событий и сложив руки на
груди, как Наполеон при Аустерлице.
Робот повернул ко мне свою морду, похожую на изображение Химеры на Соборе
Парижской богоматери, и выдвинул клыки, которыми он обычно расправлялся с
иноземными тварями. Меня обуял спортивный азарт – кто, в конце концов,
окажется более проворным, я или эта тварь, не соображавшая, что является
всего лишь результатом творчества безумного изобретателя Бурбакиса?
Робот бросил клык, я увернулся и...
Оказался на людной городской улице, где, как мне показалось, начался
ежегодный карнавал идиотов. Участвовать в этом мероприятии у меня не было
никакого желания, и я сделал то, что, возможно, мог сделать и сразу после
того, как вышел из звездолета. Закрыл глаза, повернулся и, протянув вперед
руки, нащупал холодную поверхность трапа.
Не очень удобно подниматься по металлической лестнице с закрытыми глазами,
но я с этим справился и минуту спустя сидел в пилотском кресле, ожидая
возвращения господина изобретателя.
– Ну что? Каково? – воскликнул Бурбакис, ввалившись в рубку следом за
мной. – Впечатляет? Разве это не безумно интересно?
– Если безумие определяется интересом, то, конечно, – кивнул я.
– Когда вы догадались, в чем суть изобретения? – спросил Бурбакис.
– Сразу, – сказал я, чуть погрешив против истины. – Правда,
последовательность исторических событий несколько
произвольна...
– Не я ее определяю! – воскликнул изобретатель. – Это ведь все
совершенно случайно! Интерференция, понимаете ли...
– Понятно, – кивнул я. – Вы ведь на самом деле не создали планету, а взяли
уже готовую, верно? Вы только консервировали ее историю. Вытащили из
прошлого, использовав колодцы времени, и расположили слоями, будто пирог.
Делаешь шаг и оказываешься в одной эпохе, еще шаг – и ты уже в другом
времени.
– Гм... – сказал Бурбакис. – Не совсем так, но похоже. Как вы полагаете,
Шекет, Терру Бурбакиану можно использовать в качестве музея? Брать билеты
с туристов?
– Только после того, как получите патент, – твердо сказал я.
– Когда же я его получу? – быстро спросил Бубракис.
– Никогда! Идея ваша безумна, согласен, но недостаточно безумна,
чтобы заслужить право на жизнь. В выдаче патента отказано.
Кажется, Бурбакис хотел меня убить. Впрочем, он быстро одумался и всю свою
злость выместил на кнопке старта, которую вдавил в панель управления с
такой силой, будто имел намерение пробить дыру. Звездолет взлетел с Терры
Бурбакианы, но вместо того, чтобы взять курс на Цереру, направился в
противоположную сторону.
