Молчаливая Планета
– О Господи, опять вы! – вскричал я, увидев в дверях моего кабинета
знакомую сутулую фигуру горе–изобретателя господина Бурбакиса. – Что еще
вы изобрели на мою голову?
– Вы нарушаете служебную этику, Шекет, – сухо сказал Бурбакис, усаживаясь
в кресло с таким видом, будто собирался просидеть в нем всю оставшуюся
жизнь. – Служащий должен встречать посетителей улыбкой и предлагать кофе.
– Не дождетесь! – воскликнул я. – Со времен службы в зман–патруле я
выработал привычку говорить прямо и честно все, что думаю.
– То–то вы все время молчали, когда прогуливались по моей планете Анаркон,
– пробурчал изобретатель.
– Прогуливался! – возмутился я. – Если мне не изменяет память, магнитная
буря сделала вашу планету полностью непригодной для жизни.
– Забудем старое, – поспешно сказал Бурбакис. – Я принес новое
изобретение, и уверен, что даже вы не сможете найти в нем никаких изъянов.
– Опять планета? – нахмурился я.
– Планеты – моя специализация, – гордо заявил Бурбакис.
– Не обременительно ли для вашего кошелька? – задал я давно мучивший меня
вопрос. – Ведь каждый опытный образец планеты вы должны оплачивать из
своего кармана. А это как–никак миллиарды миллиардов тонн породы, плюс
обустройство, плюс накладные расходы...
– Не хотите ли вы сказать, Шекет, что мои деньги добыты неправедным путем?
– возмутился изобретатель.
– Нет, – смутился я. – Просто мне интересно, как некоторым удается... в то
время, как другие едва–едва...
– Другие – это, конечно, вы, – хмыкнул Бурбакис. – Знаю, знаю: ни в
зман–патруле, ни в звездной разведке вы даже на приличную пенсию не
заработали, я уж не говорю о вашем увлечении оккультными науками – для вас
это был полный убыток! Вот вам и приходится на старости лет иметь дело с
безумными изобретателями – не обо мне, конечно, речь!
– Вы неплохо осведомлены о состоянии моих дел, – язвительно сказал я. –
Откуда информация, если не секрет?
– Из мировой Сети, разумеется, – пожал плечами Бурбакис. – Кстати, о
величине моего состояния вы тоже могли бы узнать из Сети, если бы
удосужились навести справки.
Обругав себя мысленно, я немедленно вывел на пространственный экран
информацию о финансовых делах некоего господина Игнаса Бурбакиса. И что я
увидел? Родился будущий изобретатель в бедной семье переселенцев,
прибывших в 2057 году на планету Бирумборак в системе НД 87377 – для тех,
кто не знает, сообщаю: в годы моей юности это была планета для бедных: у
кого из израильтян были деньги для приобретения земли на планетах в
системах Веги или Альтаира, конечно, даже левым глазом не смотрели в
сторону таких планет, как Бирумборак, пустых, плоских, без малейшего
признака полезных ископаемых. Земли на Бирумбораке правительство
раздавало, как социальное жилье в конце ХХ века. В общем, могу себе
представить, как прошло детство моего клиента – врагу не пожелаю.
Однако в 2081 году все изменилось. Совершенно неожиданно в недрах
Бирумборака обнаружили залежи никому до того времени не нужного минерала
исраскина. И практически одновременно Иосиф Кандель открыл свой принцип
межзвездного скачка, для которого исраскин необходим так же, как бетон –
для возведения качественных палаток на ураганных планетах. И все жители
Бирумборака в одночасье стали самыми богатыми людьми в Израиле и его
звездных колониях. А семья моего клиента Бурбакиса стала едва ли не самой
богатой из всех, потому что именно под ее домом проходила главная жила
исраскина – что такое золото по сравнению с этим суперблагородным металлом!
Впрочем, будь у юного Бурбакиса мой коммерческий талант, он живо промотал
бы все родительское наследство. Однако Игнас оказался парень не промах –
он даже и не подумал продавать свою недвижимость, напротив, он укрепил
дом, превратив его в крепость, поставил перед дверью ракетную установку
типа «земля–космос» и заявил:
– Собью всякого, кто посягнет на право собственности, даже если это будет
крейсер самого президента Израиля.
И сбил–таки! Произошло это, насколько я понял, лет семь назад – я
находился в то время на Карбикорне, где проходил курс в Оккультном
университете, потому и не знал деталей той воинственной операции. Сам
президент Израиля Хаим Визель изволил явиться на Бирумборак, чтобы
уговорить несговорчивого Бурбакиса если не продать, то хотя бы подарить
свой участок родной державе, ибо разве может еврей не пожертвовать частью
собственности для блага народа?
– А я не еврей, – сообщил Бурбакис, – я, знаете ли, латыш. И папа мой был
латыш, и мама тоже.
– Может быть, бабушка? – с надеждой спросил президент.
– А бабушка была японкой! – радостно заявил Бурбакис и продемонстрировал
косой разрез своих черных глаз.
– Но как же вы тогда стали гражданином Израиля? – воскликнул пораженный
президент.
– А... – махнул рукой Бурбакис. – Мой прадед подделал документы, разве это
так трудно было в 1996 году? И себе подделал, и прабабке моей тоже. Она,
кстати, была башкиркой.
– Понятно, – протянул президент, поняв, что бесполезно взывать к
патриотическим чувствам человека, в крови которого интернационализм
соседствовал с полным отсутствием еврейских эритроцитов.
– Понятно? – спросил Бурбакис. – В таком случае открываю огонь на
поражение, поскольку ваш крейсер, господин президент, нарушил границы
моего частного владения.
И открыл, не добавив ни слова. От крейсера даже воспоминания не не
осталось, поскольку он, как оказалось впоследствии, даже не был внесен в
регистр космофлота. А экипаж во главе с президентом катапультировался и
был спасен Галактической службой спасения. Самое смешное то, что против
Бурбакиса невозможно было даже открыть уголовного дела, поскольку он
находился в своем праве – согласно Закону 2046 года владелец частной
инопланетной собственности волен защищать свои владения всеми доступными
способами, включая дезинтеграцию, погружение в колодец времени и даже
стрельбу матрицами Эйнштейна. Закон принимался против космических пиратов,
но ведь иные случаи в нем просто не были оговорены!
Короче говоря, Бурбакис стал лично добывать исраскин и продавать его
космическим агентствам, назначая такие цены, что всем было понятно – в
Бога этот господин не верит и верить не собирается.
Тогда же у Бурбакиса и появилось это странное хобби – изобретать планеты.
Должно быть, абсолютная бездарность того, кто конструировал его родной
Бирумборак, подвигла молодого человека на создание миров, более интересных
с точки зрения технического творчества. Деньги для того, чтобы создавать
опытные образцы планет у Бурбакиса были, и теперь я знал, что это были
законно заработанные деньги. Впрочем, как эксперта по безумным
изобретениям, меня это не очень–то интересовало.
– Ну что, Шекет? – ехидно спросил Бурбакис, когда я свернул изображение и
вышел из мировой Информсети. – Убедились?
– С таким состоянием, – пробормотал я, – вы могли бы придумать себе более
приятное занятие, чем конструирование планет. Возиться в пыли и лаве,
когда можно...
– А сами вы, Шекет, хотели бы жить в Тель–Авиве и все дни просиживать
штаны в офисе на набережной Яркон?
– Ни за что! – воскликнул я.
– Почему же вы думаете, что мне это должно нравиться? – огорченно спросил
изобретатель. – Вы романтик? Я тоже. И мы могли бы неплохо сработаться,
Шекет. Жаль, что вы занялись такой... гм... нехорошей деятельностью, как
экспертиза безумных изобретений. Будучи на одной стороне баррикады, мы
могли бы...
– Изложите формулу вашего изобретения, – перебил я Бурбакиса, не желая
обсуждать тему нашего предполагаемого сотрудничества.
– И не подумаю, – буркнул клиент. – Вы эксперт или нет? Вот сами и
определите, в чем заключено отличие моей новой планеты от всех прочих.
Засиделись мы, пора в дорогу.
Мог ли я не принять вызов, брошенный моей проницательности? Так вот и
оказалось, что сутки спустя мы опустились на поверхность небольшой
планеты, при виде которой у меня захватило дух: это была если копия Земли,
то ее улучшенный вариант. Леса, реки, облака, горы, водопады, моря, и
главное – ни одного хищника, включая людей. Так, по крайней мере,
утверждал каталог живых существ, врученный мне Бурбакисом перед посадкой.
Я попытался обнаружить в каталоге хоть какой–то намек на то, в чем же
состоит суть изобретения Бурбакиса, но не нашел – этот тип умел скрывать
свои секреты!
– Скафандр? – сказал я, когда мы встали с кресел и приготвились к выходу
на поверхность планеты.
– Еще чего! – возмутился изобретатель. – Здесь чистейший воздух. Дыши – не
хочу.
– Почему не хотите? – с подозрением спросил я. – Почему я должен дышать, а
вы – нет?
Бурбакис не удостоил меня ответом, и мы вышли на залитый солнцем луг. Я
услышал пенье птиц и – вот странное дело! – жуткое завывание ветра, хотя
царил полный штиль. Я даже повертел головой, чтобы найти источник этого
странного звука, но ничего подозрительного не обнаружил и спросил у
стоявщего неподалеку изобретателя:
– Куда вы спрятали шумовую установку?
Он в ответ что–то сказал, но я не расслышал.
– Что? – переспросил я, и Бурбакис произнес длинную фразу. Я видел, как
шевелятся его губы, но не слышал ни слова.
– Вы можете говорить громче? – раздраженно сказал я и увидел, как Бурбакис
буквально зашелся в крике. Увидел – да, но не услышал. По–прежнему завывал
ветер, и к этим пронзительным звукам добавился неожиданно грохот упавшего
дерева – треск переломившегося ствола, шорох сминаемой листвы, писк
какой–то птицы, лишившейся гнезда.
У границы леса действительно лежало поваленное дерево, но упало оно явно
не секунду назад. Наверняка произошло это довольно давно, потому что крона
была примята прошедшим дождем, но успела подсохнуть и зеленела на солнце.
Бурбакис тронул меня за плечо, я обернулся и увидел, что он говорит
что–то, тщательно артикулируя каждое слово. К сожалению, я не умею читать
по губам, о чем и сообщил своему спутнику в самой вежливой форме. Правда,
одно слово, беззвучно произнесенное Бурбакисом, как мне кажется, я
все–таки узнал. Это было слово «изобретение». Собственно, я уже и сам
догадался, какой именно особенностью решил наградить Бурбакис свою
планету. Разговаривать с этим типом было совершенно бессмысленно, и я
знаком пригласил Бурбакиса подняться в звездолет. Он замотал было головой,
предлагая мне совершить пешую прогулку по прекрасному лугу, но, честно
говоря, вивисекция, какой изобретатель подверг бедную планету, мне так не
понравилась, что я решительно шагнул к люку.
Когда Бурбакис ввалился следом за мной в капитанскую рубку, я сказал
сурово:
– Послушайте, неужели ваша фантазия способна выдавать только такие
варварские идеи?
– Какие это? – напустил на себя удивленный вид Бурбакис. – И почему
варварские?
– Насколько я понял, – сказал я, – вы ввели в состав атмосферы вещества,
замедляющие скорость звука. Вы слышите сейчас то, что произошло несколько
часов назад. Если я встану от вас на расстоянии десяти метров и крикну во
весь голос, то вы услышите мой крик завтра утром!
– Нет, – смутился Бурбакис, – скорее сегодня к вечеру.
– Небольшая разница, – отмахнулся я. – Неужели вы не понимаете, что жить
на такой планете невозможно? Вот поэтому–то на ней нет животных и поэтому
вы сами здесь не живете. Нет, я не могу выдать вам авторское свидетельство
на это бесполезное изобретение.
– Бесполезное? – возмутился Бурбакис. – Да полезнее моего изобретения нет
ничего на свете! Эволюцию не остановить, Шекет, и вы правы в одном –
общаться с помощью звуков местные живые существа не могут и не смогут. Что
из этого следует?
– То, что на этой планете нет и не будет разумной жизни, – сказал я.
– Глупости! Здесь будет разумная жизнь, куда более совершенная, чем наша!
Ведь не имея возможности общаться, открывая рот, живые существа научатся
другому способу общения – телепатическому. Разве это не прекрасно?
– Может быть, – отмахнулся я. – Сколько же времени им для этого
понадобится?
– Ну... сотни миллионов лет, думаю, достаточно.
– Вот именно, – злорадно сказал я, – приходите ко мне через сто миллионов
лет, и я зарегистрирую ваше изобретение. А пока извините...
И я решительно надавил клавишу старта.
