Глава седьмая
– Сейчас, – повторил я, не двигаясь с места.
Я стоял под звездами, ноги крепко упирались в почву, невидимую в полном
мраке, но мысленно я ощущал, что Антарм направляется ко мне, полагая, что
я совершенно потерял ориентацию.
Пусть подойдет.
Сколько я потерял времени? Разговор с Виктором вернул мне привычное
мироощущение. Что заставляло меня, будто интеллигента–философа, размышлять
о сути этого мира, о связи материи и духа, о Боге, которого здесь нет, о
чем угодно, вместо того, чтобы заняться делом, к которому я был пригоден и
которое было смыслом моего существования – как там, так и здесь?
– Ариман, – произнес Следователь совсем рядом. Он не видел меня – значит,
мои мысли находились вне сферы его понимания. Прекрасно. Именно это мне и
было нужно. Он не видел меня, а я начал различать его – сначала по следам
рассуждений, а потом по реальным следам, оставленным в почве его босыми
ногами. Следы, похожие на зеркальца, отражавшие звездные лучи,
приближались, и когда между мной и Антармом оставалось чуть больше
полутора метров, я сделал резкое движение, провел захват, мышцы еще
помнили дни тренировок, и Следователь забился в моих объятиях, но быстро
затих. Мне было все равно в тот момент, что он обо мне думал. Лучше, если
бы он не думал вовсе.
Я слегка ослабил захват – только для того, чтобы положить ослабевшего
Антарма на холодную землю.
– Вот видите, – сказал я. – Не так уж много времени понадобилось мне,
чтобы вспомнить былые навыки.
Хорошо бы еще иметь веревку, чтобы связать Антарма – хотя бы на время.
– Мы не двинемся с места, пока вы не ответите на мои вопросы, – сказал я.
– Я бы и так на них ответил, – проговорил Следователь. – Не понимаю, что
вы делаете.
– Первый вопрос, – продолжал я. – Почему Ученый считает меня опасным?
– Ответ вы знаете лучше меня, – пробормотал Антарм. – Мои объяснения
только помешают вам, Ариман.
– Объясните, – потребовал я.
Антарм дернулся у меня под рукой, но я сжал пальцы на его шее, и он затих.
Минуту спустя я ослабил давление, и Следователь прокашлялся.
– Вы опасны, – с неожиданным жаром произнес Антарм, – потому что ваш образ
мысли не принадлежит этому миру. Вы утверждаете, что помните себя
существом иного мира, это невозможно, вы должны это знать, это безумие, но
оно – ведь это мысль, а следовательно действие – разрывает ментальные
связи вокруг вас и на много лет в будущее. Ваша память – вот что самое
опасное!
Антарм неожиданно забился у меня в руках, будто курица, которую поймал
хозяин и понес под нож, а она поняла, что жизни ее приходит конец и
сопротивляется изо всех куриных сил, без смысла и надежды.
– Спокойно, – сказал я, прижимая Антарма к земле.
– Не могу, – прохрипел он. – Вы же не даете мне думать. Как я могу
отвечать, если нужно подумать?
– Думайте на здоровье! – воскликнул я.
– Так вы же мне пошевелиться не даете...
– При чем здесь... – начал я и прикусил язык. Действительно, если энергия
движения мысли неотделима от энергии движения вещества, не следует ли из
этого, что думая о чем–то, я непременно должен совершать какие–то
механические действия?
– Отвечайте не думая, – потребовал я. – Так даже лучше, вам не придется
что–то скрывать.
– Я и не могу...
– Не спорьте! До каких пределов простираются ваши полномочия? Например,
если вы сочтете меня слишком опасным, есть ли у вас полномочия убить меня,
чтобы избавить мир от врага?
– Убить вас? – искренне поразился Антарм. – Как вы это себе представляете?
– Я же каким–то образом убил Учителя!
– Но это совершенно другое! Направленный переход энергии, понимаете?
– Не понимаю. Переход какой энергии, откуда и куда? И что я в конце концов
сделал с Ормуздом? Убил или нет?
Я кричал и, не осознавая того, все крепче сжимал горло следователя. Антарм
уже и биться перестал, смотрел на меня с недоумением, я видел его взгляд
даже в темноте, потому что он проникал в душу, я и не подозревал, что
такое возможно – не видя человека, ловить его взгляд и читать в нем ответ
на свои мысли.
– Убил я Ормузда или нет? – повторил я и ослабил хватку, готовый в любой
момент применить один из болевых приемов.
– Убили, – сказал Антарм.
– Можно ли вернуть ему жизнь?
– Можно.
– Так какого дьявола! – воскликнул я. – Верните.
– Невозможно.
– А если яснее?
– Я не управляю законами природы. И Ученый не управляет. И никто. Вы
можете, и потому вы опасны.
– Что я должен сделать?
– Откуда мне знать?
– А Минозис знает?
– Нет, конечно. Только вы.
– Я тоже не знаю, – сообщил я. – Хорошо, пойдем дальше. Здесь может быть
кое–кто из моих старых знакомых. Я говорил вам. Те, кого я убил в моем
мире. Якобы. Как мне их найти?
– Не знаю, – уныло произнес следователь. – Это из области воображаемого.
Воображаемое – не мысль, оно не обладает энергией натяжения. Воображаемое
создает только потенциальную энергию.
– О чем вы толкуете? Я не воображал этих людей. Они существовали на самом
деле. Они умерли. Они могут быть здесь. Как и я. Я умер тоже. Этот мир –
мир, куда люди попадают после смерти.
– Я не силен в философии, – сказал Антарм. – Но даже мне известно, что
люди возникают на полях пришествия, а не из каких–то иных миров.
Антарм был убежден в том, что говорил. В его философии никакого другого
мира просто не существовало. В его философии не существовало даже богов –
и я понимал почему. Зачем создавать Бога в своем воображении, если
реальное и идеальное равно доступны не только пониманию, но простому
физическому воздействию? «Да будет свет!" – так мог сказать и сотворить
словом в моем мире только Бог. А здесь и подумать, и сказать, и сделать и
уничтожить сделанное мог каждый, и я в том числе, что и доказала нелепая
смерть Ормузда – просто я не знал, в отличие от Антарма и других, как
управлять этой своей способностью.
Антарм опять начал дергаться и, следовательно, думать, а мне это было не
нужно.
– Быстро! – сказал я и двинул его в ребро. – Как мне найти этих людей? Жду
ответа.
– По звездам, как еще! – вскинулся Следователь.
– То есть?
– Найдите звезду, соответствующую ментальной сути того, кого вы ищете.
Возьмите луч. И – вперед.
– Как я найду звезду, если я и этой сути, как ее... ментальной... не знаю?
– Иногда я не понимаю Ученого, – сказал Антарм помолчав. – Он говорит, что
вы опасны, но как вы можете быть опасны, если ничего не знаете и ничего не
понимаете?
– Вернемся к звездам, – сказал я. – Мою–то звезду вы можете мне показать?
– Я? Вам? Каким образом? Я вижу вашу звезду, я нашел вас на поляне по
вашему ментальному пути, но как я могу это показать вам, если ваша звезда
– другая?
– Не понял. Что значит – другая, если вы ее видите?
– Вижу, но вы ее видеть не можете! Вы можете видеть собственную суть? Нет?
И звезду – так же. Мою – да. Любого другого, в том числе и того, кто вам
нужен. Свою – нет.
– Чтоб я так был здоров, – пробормотал я. – Последний вопрос. Есть еще
одно... одна... Не из моего мира.
– Вы о женщине, что видели в снах? – тихо произнес Антарм, и в голосе его
я услышал участие. – Той, которую вы любите?
– Откуда... – я сглотнул. – Почему вы решили, что я ее люблю?
– Вы так думаете, – удивленно сказал Антарм.
– Тогда... Где мне искать ее?
– Не знаю. Я вижу ее отражение в ваших мыслях. Ее собственная мысль для
меня скрыта. А по отражению не уловить пути.
– Не уверен, что вы говорите правду, – вздохнул я. – У меня такое
впечатление, что вы просто вставляете мне палки в колеса.
– Вставляю куда?
– Вы не знаете, что такое колесо?
– Нет такого слова, – уверенно произнес Антарм.
– Вот как? А слово «телега»?
– И такого слова я не знаю.
– Откуда же его знаю я?
– Это вы меня спрашиваете? – возмутился Следователь. – Теперь вы
понимаете, что ваше присутствие в мире создает опасности, без которых мы
прекрасно обходились?
– Оттого, что я знаю слова, которых не знаете вы?
– Оттого, что эти слова – из вашей памяти! Вы создаете сущности,
соответствующие этим словам!
– Минозис уже говорил мне это, – пробормотал я, вспоминая. – Но ведь это
чушь! Я сказал «колесо». Я сказал «телега». Ну и что? Разве в результате
этого сотрясения воздуха в мире возникло хоть одно настоящее колесо?
– Что значит настоящее? А слово, произнесенное вами, разве не настоящее? А
мысль, этому слову соответствующая, – разве не настоящая? А память о том
мире, из которого вы якобы пришли, разве не настоящая?
– Вот! – воскликнул я, вообразив, что поймал Антарма на противоречии. – Вы
сказали, что моя память – настоящая! Почему же вы говорите, что я не мог
жить в мире, из которого явился в этот, умерев в том?
– Разумеется, память настоящая, – воскликнул Антарм. – Если она
существует, то как она может быть иной? Но ваша проблема, Ариман, состоит
в том, что все, вспоминаемое вами, лишь в этот момент и создается в
реальности, нарушая законы природы. Ученый говорил вам это! Я уверен, что
Ормузд говорил тоже.
– Так, – сказал я. – Что–то, значит, все–таки возникает, когда я произношу
слово «колесо»?
– Когда думаете о сущности этого слова, – поправил следователь. – Идея
слова равнозначна сути, а суть – энергии, а энергия перетекает на низшие
уровни, это вы должны знать. Идея и суть – уровни самые высокие, с них
можно только спускаться в материальное... Впрочем, я вряд ли смогу
обсудить с вами эту проблему достаточно профессионально. Ученый сделал бы
это лучше, но он уже принял решение... Ариман, может, вы все–таки
перестанете меня душить?
– Я вас отпущу, и вы тут же исчезнете – в этой–то темноте!
– Исчезну? – удивился Антарм. – Куда и зачем? Я выполняю свой
профессиональный долг.
– А я – свой, – тихо произнес я. – И боюсь, что выполняю его из рук вон
плохо.
Я сжал ладони, мне показалось, что шейные позвонки Антарма хрустнули, тело
его обмякло, но я даже не успел испугаться, что убил еще одного человека:
что–то подбросило меня и перевернуло вниз головой, и швырнуло, и ударило
обо что–то твердое, и самое странное – мне казалось, что сделал это я сам
вопреки не только логике, но и простым физическим законам; как, черт
побери, я мог сам поднять себя в воздух, и сам швырнуть себя оземь, и при
этом повредиться не столько физически, сколько в рассудке?
– Не очень больно? – услышал я беспокойный голос.
– Нет, – отрезал я, поднимаясь. На самом деле все тело казалось помятым,
болела каждая мышца, руку я, по–моему, вывернул в локте, а ноги сгибались
вовсе не там, где, по моим предположениям, находились колени.
Дикое это ощущение продолжалось несколько секунд, потом боль стекла в
землю подобно электрическому заряду, и я понял, что ничего не сломал и
даже не вывихнул. Мышечная боль осталась, но от радости, что кости целы, я
не обращал на нее внимания.
– Я же говорил вам... – сказал Антарм.
– Где вы?
– Вы меня не видите? – удивился следователь.
– Нет! – закричал я. – Не вижу! И не понимаю! Если вы Следователь, то
выполняйте свой долг! Арестуйте меня, ведите к Минозису! К прокурору! В
суд! У меня есть права! Я требую адвоката! Почему вы все время морочите
мне голову?
– Не говорите слов, сути которых нет в мире, – сурово произнес Антарм.
– Откуда мне знать, какие сути в этом проклятом мире есть, а каких нет?
Это не мой мир! Я не хотел сюда приходить! Мне было хорошо в моем!
– Стоп! – крикнул Следователь. – Не производите сущностей сверх
необходимого.
– Что вы сказали? – поразился я.
– Не производите лишних сущностей!
– То же самое говорил в моем мире один монах, живший полтысячелетия
назад... Его звали Оккам.
– Никогда не слышал о таком Ученом.
– Естественно. О моем мире вы не слышали настолько, что уверены в том, что
его нет и не было.
– Его нет и не было, – повторил Антарм и добавил:
– Вы слишком возбуждены, Ариман, не нужно было вам делать этого со мной.
Сами видите...
– Вы, – сказал я, проталкивая сквозь глотку каждое слово. – Должны.
Сказать. Мне. Что. Я. Должен. Сделать. Чтобы. Найти. Ту. Женщину. Которую.
Я. Люблю. Больше. Жизни.
Слово было сказано.
– Повторить? – спросил я.
– Зачем же? – сказал Антарм и взял меня за локоть. Я провел захват, но
руки схватили пустоту. Тем не менее мой локоть ощущал цепкую ладонь
Следователя, и я предпочел не делать лишних движений. Не умножать, черт
его дери, сущностей сверх необходимого.
– Так–то лучше, – произнес Антарм. – Сейчас вы действительно можете...
Раньше – нет, вы еще не накопили энергию... Если бы я знал, что это вам
так необходимо, я бы, пожалуй, предоставил свою шею в ваше распоряжение
гораздо раньше.
– Тогда во мне не было нужной злости, – отшутился я, но Следователь
воспринял мои слова серьезно.
– Это верно, – согласился он и продолжил: – У вас огромное рассеяние
энергии. Вы излучаете во все стороны, отражения нет, все преломляется в
вашем сознании. Вы что, не можете его выключить?
– Не могу, – буркнул я. – Сознание – не лампочка.
– Не... что?
– Какая разница? – сказал я и предложил неожиданно для самого себя:
– Если вам мешает мое сознание, лишите меня его, вот и все.
– Было бы неплохо. К сожалению, это невозможно.
– Да ну? – ехидно сказал я. – И это говорит профессионал! Врежьте мне
между глаз. При достаточной силе удара я проваляюсь несколько минут.
– Глупо, – сухо сказал Антарм. – Если я сделаю то, что вы предлагаете,
энергия рассеется настолько, что вы и сами потом ее не сможете
сконцентрировать... Нет, способ только один.
– Какой?
– Эта женщина... Вы видите ее только в снах, верно? Попробуйте уснуть.
Конечно, тогда я буду видеть сигнал, отраженный дважды – не только вашим
сознанием, но и подсознательными блоками. Но все же это статическое
отражение, и мне будет проще... Конечно, вероятность все равно мала, но
это шанс.
– Уснуть и видеть сны... – пробормотал я. – Какие сны в том смертном сне
приснятся...
– Что? – сказал Антарм.
– Вы не знакомы с Шекспиром?
– Нет, кто это? Ученый? Учитель?
– Писатель. И не ваш, можете не вспоминать. А спать мне совсем не хочется.
К сожалению. Удивительно, что мне и есть давно не хочется тоже. И пить.
– Не думайте о глупостях, – сказал Антарм. – Зачем вам пища при таком
активном мысленном движении? Засните! Что значит – не можете?
– Не спится! – со злостью сказал я.
– Хорошо, – протянул Антарм, – давайте я помогу вам.
Он потянул меня за локоть, я опустился на холодную и влажную землю, и мне
показалось, что я сросся с ней, стал ее частью. Земля проникла в меня, и я
в ужасе начал вырываться из ее объятий, но погружался все глубже, а потом
сознание начало рассеиваться, растворяться в камне и песке, я расслабился,
вспомнив золотое правило, придуманное, впрочем, для другого случая: если
вы не можете избавиться от насильника, то получите хотя бы удовольствие.
Я ждал удовольствия, и я его получил.
