5.
Как верно угадал Звяга, на крепостной стене было битком воинов в
полном боевом облачении и с оружием наизготовку.
Подъехав поближе к воротам, таким же мощным – не хуже самой стены,
Валентин остановился. Из кузова раздались радостные крики женщин. Звяга
тоже выскочил из кабины и неторопясь пошел к воротам. Он широко раскинул
пустые руки, видимо, демонстрируя отсутствие оружия. Защитники сначала
опустили луки, а потом и вовсе признали своих.
– Открывай, – закричал Звяга, – свои из плена возвернулись!
Из ворот высыпала толпа невысоких дружинников, женщин и, конечно,
детей. Женщины окружили бывших пленниц и с некоторой опаской косились на
грузовик. Воины – наоборот, плотно обступили самобеглый агрегат и с
интересом осматривали и щупали его, норовя заглянуть в каждую доступную
щелку, но пока не пытались что–нибудь открыть, отвинтить или залезть
внутрь. Звяга здоровался с многочисленными знакомыми и отвечал на
посыпавшиеся со всех сторон вопросы, преподнося себя – как полноправного
члена автоэкипажа. Москвичи – наоборот, стушевались, не зная как себя вести
и что делать. Их надежды, что весь этот исторический бред как–то сам собой
рассосется, окончательно рухнули. Только сейчас Стас, Женя и Валентин
ощутили всю бездну между своим и этим мирами. На пол головы, а то и на
голову возвышаясь в этой толпе, они оглядывались в глухом молчании, пытаясь
не встречаться взглядом с местными.
– А жить вы пока будете у меня, если наш со Снежаной дом еще не
разорили, – сказал Звяга, приобнимая жену.
– Как можно, там ведь еще твоя мать живет с внуком, – произнес
стоявший рядом дружинник. – Да тебе уж сказали. И отроков послали старую
предупредить, что Звяга воротился... Вон, гляди, сама идет и мальца твого
тащит... Дом, кузня – все на месте. Ты ж у нас единственный кузнец был.
Молотком–то все махать умеют, а вот справную вещь отковать...
Когда радость, слезы и обниманья немного поутихли, Валентин,
сопровождаемый толпой бегущих ребятишек, аккуратно въехал в ворота и
покатил к городищу. Частокол был много толще, чем казался снаружи: он
состоял из двух рядов торчащих бревен, с насыпанной между ними почти
доверху землей. Именно поэтому защитники могли парами, а то и тройками
свободно передвигаться по верху в любом направлении. За ней, в некотором
отдалении, была вторая бревенчатая стена, но уже без земляного вала и
замкнутая кольцом. Судя по всему – это и был кремль. Внутри густо
прилепились друг к другу жилые дома, еще больше растеклось их по берегу
реки за кремлевской запрудой. Дом Звяги также стоял за пределами кремля,
особняком от соседей. Постоянный шум и стук во все времена не нравился
окружающим. Не оттого ли его Звягой прозвали – подумал Станислав – что
звенит да громыхает постоянно?.
Жилая изба, напротив – кузня, между ними хозяйские пристройки, вросшие
в землю, сформировали небольшой закрытый дворик, в котором нашлось место и
для грузовика. Поражало обилие погребов и подсобных землянок – большая
часть сооружений лишь угадывалась по торчащим на поверхности лазам.
Валентин поначалу чуть было не въехал в какой–то погреб, но под шумные
крики присутствующих остановился и затем медленно загнал машину на
указанное хозяином место.
Жилая часть – просторный пятистенок, состоял из двух половин. Лучшую
Звяга отдал москвичам. Никакой особой мебели там не было: стол да две
широкие лавки по стенкам, вот и вся обстановка. Маленькие подслеповатые
окошки, затянутые тусклой пленкой. Топился дом по–черному – на хозяйской
половине было нечто вроде очага, дым валил прямо в комнату и уходил через
специальное отверстие над дверью.
– Саныч, может сложишь хозяевам печь? Ты как–то хвалился, что
знаешь – как это делать.
– Знать одно, а уметь – совсем другое. Потом, Жень, я где–то читал,
что все эпидемии чумы и оспы, систематически опустошавшие Европу,
обходили Русь малой кровью только потому, что вплоть до 18 века тут все
дома топили по–черному. Копоть – убивает заразу...
– Хм. Отговорился. Сказал бы уж, что не знаешь как...
Обе хозяйки уже вовсю шуровали у огня. Следом за москвичами набились
соседи, друзья и родственники Звяги. Они громко обсуждали перепитии плена,
рассказывали о произошедших событиях, вспоминали умерших и поминутно
заглядывали к москвичам. Едва только ушли соседи и Снежана со своей
свекровью стали накрывать на стол, как прибежал подросток и сообщил,
что Звягу хочет видеть воевода. Даже не перекусив, кузнец поспешил в
кремль. А еще через четверть часа туда же пригласили и геологов.
По дороге Женька придержал Стаса и Валентина, остановил их:
– Погодите, ребята. Серьезный разговор есть. Судя по тому, что мы
сегодня увидели, все это – не наше ли прошлое? Саныч, ты ж вроде у нас
главный по околонаучные брошюркам, а? Что там о парадоксах времени
говорится? Нас ведь сейчас о технических новинках пытать будут. Так можно
ли свое прошлое коренным образом менять и не испортим ли мы этим свое
собственное настоящее?
– Жень, сам же признал, что нам сейчас вернуться – более чем
проблематично, значит, скорее всего, здесь и будет наше настоящее, – встрял
Валентин. – Так чего тут думать? Нужно здесь и обустраиваться. К тому же –
именно ты недавно меня поддержал – историю надо менять коренным образом!
– Хм... Шустрый какой, – сказал Стас, – ты как хочешь, а я буду дорогу
домой искать. Меня ваши древние века пока не очень прельщают. А на твой
вопрос, Женя... Мы не в своем прошлом. Гунны с русичами в одно время жить
не могли – это любой школьник знает. Значит, любые новшества здесь никак не
повлияют на нашу историю там. Это другой мир, иначе и быть не может.
Помните я вам рассказывал о несоответствиях, что было здесь, по словам
Звяги, и чего не было у нас... Так что, особо бояться «как бы чего не
вышло» – не стоит, мы наверняка в параллельном мире! – убеждать Стас умел.
– Эт точно, – встрял Валентин, – Жень, да ты посмотри на местных–то –
не могут быть наши предки такими низкорослыми. Смею заметить, мы – как
Гулливеры среди них.
– Вот это, смею заметить,– передразнил Женька,– как раз не факт.
Акселерация и резкий рост населения начались... начнутся, то бишь, только в
середине 20 века, после широкого распространения посуды из алюминия. Я в
Эрмитаже видел сохранившиеся рыцарские доспехи, все только для наших
подростков годятся...
Путешественники скорым шагом направились к кремлю.
Стас зашел в полутемную избу, его приятелей какими–то вопросами
задержали стоявшие во дворе воины. Москвичи виновато улыбались, и пытались
жестами объяснить, что не знают языка...
Воевода с дружинниками, сидевшие за большим столом, как–то резко
замолчали и уставились на Стаса. Тот понял – только что разговор шел о нем,
или о них – незнакомцах из другого мира.
«Ну что ж, – подумал он, – пока особой враждебности не проявляют,
нужно вести себя естественно и непринужденно». Он выпрямился и неторопливо
осмотрелся. Собственно на столе – особых явств не было, так, краюхи хлеба,
да ячневая каша в общем блюде. Мяса не наблюдалось. Еще стояло несколько
глиняных кувшинов с каким–то напитком. «Мед, пиво пил..." – вспомнились
слова из детских сказок.
Воевода встал из–за стола и подошел к Стасу, протягивая руки. Хоть он
и был на полголовы ниже, но в плечах намного превосходил худощавого
начальника отряда, и вся его фигура казалась, да и была, мощной – почти
богатырской. Вместе с воеводой поднялись и дружинники, обступили гостя.
Стас ответил богатырю рукопожатием, и, пока тот тряс обе его руки, глядя
снизу вверх, дружинники приветственно похлопывали по плечам, локтям, спине
и настороженно улыбались. В общем, вели себя, как старые приятели. Наконец
воевода убедился в том, что у Стаса с собой нет никакого оружия (а возможно
– и в чем–то другом) и сделал приглашающий жест – проходи, мол, ополоснись
с дороги и садись к столу – гостем будешь...
Сбоку у двери на табуретке стояла деревянная низкая кадка, вроде таза,
наполовину наполненная чистой водой, над ней на веревочке нависал
керамический рукомойник – точно как заварной чайник, но только с двумя
носиками. Рядом с рукомойником полотенце и, почему–то, зола из печки. Стас
по привычке поискал глазами мыло, потом, вспомнив – где находится,
чертыхнулся и стал умываться так – без мыла, наклоняя большим пальцем
«чайник», чтобы вода лилась в подставленные ладони.
Дружинники как–то сразу обмякли и загалдели.
«Чего–то я не то сделал», – подумал Стас. Потом заметил – все
улыбались, на сей раз приветливо.
Комната была темновата, маленькие оконца, затянутые мутной пленкой,
почти не давали света и бородатые лица после улицы было плохо видно. Тем
не менее – они явно улыбались. Ошибиться было невозможно. Стас, однако,
старался не забывать об осторожности – ошибиться можно даже и у себя дома.
– А ты наш. Росс! – вдруг заявил воевода.
– А я этого и не скрывал,– Стас улыбнулся в ответ.
– Не, ты не понял. Чем все россы отличаются от других народов, а?
Возьми галла, викинга, степняка, ромей? Они все умываются в стоячей воде.
Кабы ты был из иных земель – ты стал бы в ушате полоскаться. Но только
росс, имея выбор, будет брать проточную воду!
– Хм. Я как–то не думал об этом.
– Вот именно – не думал. Ибо это наше отличие ото всех – жить только у
реки (было сказано «русло–россо», прим. автора), пользоваться текучей
водой, потому и зовемся россами. Ну если и твои спутники сие умывание
повторят, значит вы – точно россы.
Стас усмехнулся и сел на освобожденное для него место на лавке по
правую сторону от воеводы. «Наверное тут место что–то значит, где–то я об
этом читал... Эх, сейчас бы вспомнить все поподробнее..." – подумал он.
Но вспоминать было некогда.
На чернявого Женю, с чуть раскосым и скуластым лицом, смотрели
особенно внимательно. Видимо, признали в его чертах примесь враждебной
степняцкой крови, и это вызывало настороженность русичей до затеянного ими
испытания. Но «подозреваемый» практически полностью повторил маневры Стаса.
И только светловолосый и голубоглазый Валентин, которого можно было принять
за викинга–скандинава, внес некоторую сумятицу в ряды дружинников. Он также
порыскал глазами у рукомойника, затем начал рыться в карманах. Пока воины
озадаченно обменивались короткими репликами, среди которых Стас различил
лишь чей–то вопрос – «хорошо ли обыскали его...", Валентин достал небольшой
кусок белого туалетного мыла, завернутого в бумагу.
– Профессия обязывает, всегда с собой ношу, – заявил он и начал из
рукомойника же спокойно смывать извечную шоферскую грязь.
Стас перевел и объяснил его слова русичам.
Воевода, представившийся Ведмедем, хлопнул Стаса по плечу:
– Ну, рассказывай, кто вы, что вы, откуда, как к нам попали!
– Да, наверное, Звяга вам уже все пересказал? – Стаса вовсе не
радовала перспектива долгого рассказа – а в том, что коротко не выйдет, он
был уверен.
– То – Звяга,– возразил воевода под одобрительные кивки дружинников.
Может он чего не знает, может не понял. Да ты ешь кашу–то, не стесняйся.
Квасу налей. Вы ж с дороги – голодные.
– Хм–м. Как мы здесь оказались – я и сам не знаю. Жили мы совсем в
другом мире. Ехали по своим делам. А приехали к связанному Звяге в юрте
кочевников.
И Стас кратко, как только мог, пересказал историю их появления... в
этом мире. Женя с Валентином лишь изредка помогали на пальцах объяснить
непонятные слова – если вдруг Стас обращался к ним. Сидевший рядом Звяга
повторно подтвердил последнюю часть рассказа.
– Значит, ваш мир где–то тут, рядом, но мы его не видим? – воевода
казался озадаченным, но ни в коем разе не сбитым с толку.
– Да, примерно так.
– А вы теперь не можете попасть обратно?
– Скорее всего и это верно.
Ведмедь помолчал, подождал пока гости насытятся небогатой пищей.
– А в вашем мире много таких самодвижущихся повозок?
– Чего он спросил? – насторожился Женя.– Ну–ка, переведи!
Стас вздохнул.
– Хочет знать про повозки самодвижущиеся. Как наш «захар»...
– Ну? Что я тебе говорил? Ладно, валяй... Его, я думаю, танки
интересуют, а авто – так...
Стас повторил воеводе свою фразу о повозках и слова Жени о танках.
– Это те, что для войны?
– Да – помощнее, целиком из железа и огнем стреляет. Далеко бьет –
отсюда до леса добьет. Одним выстрелом – пять–шесть деревьев с корнем
выворотит.
– Не может быть...
– Да. И стену вашу проломит запросто.
– А вы такую сделать сможете? Чтоб огнем стреляла?
– Эк куда хватил. Танк дома на коленке не соберешь. Тут ведь сырье
всякое нужно, инструмент особый, а главное – станки, машины... Да и знаний
у нас маловато. Но – посмотрим, посмотрим. Может, чего попроще... В
принципе, можно сделать из Руси сильное государство – третью Римскую
империю,– косясь на Женьку и Валю, Стас перевел и эту фразу, так и не
уловив их отрицательной реакции.
– Сильней Византии? – спросил Ведмедь, удивленное любопытство которого
продолжало расти.
– Сильней, но не в оружии дело. Государство должно изнутри крепким
быть. Сильным не столько воинами, сколько своей экономикой.
– А это еще кто такой?
– Основной продукт, богатство страны...
– Да где ж его взять? Богатство–то? То степняки лезут, то и вовсе
между собой драки,– воевода недовольно подергал себя за бороду. – И
продуктов не так много – хотя последние года до следующего урожая хватало...
Стас замотал головой и косо глянул на Женьку, который начал откровенно
посмеиваться над начальником – сам себе трудности придумал, вот сам и
объясняй!
– Не, я не тот продукт имел ввиду... Вот, к примеру, ты Звяга, сколько
можешь наковать мечей за день?
– Ежели без отделки, то один скую. А что?
– А сто совершенно необученных человек сколько?
– Так они ж ничего не скуют, только железо попортят,– рассмеялся
Звяга. – Я и сам, помнится, когда в подмастерьях был, столько железа зазря
спортил... То перекалишь, то истончишь, то сломаешь... Порой – одной
окалины больше, чем меч весит...
– Вот ты и не прав. Знаешь, что такое промышленное производство?
Нет! А это главный экономический секрет процветания любого государства.
Выслушав перевод «для своих», Женя заметил:
– Саныч, промышленность – это станки, плюс электрификация, как
говаривал кто–то из классиков... уж это–то ты точно знаешь!
– Нет, Женя – ты тоже не прав. Производство открыл Генри Форд. И весь
его секрет заключается в том, что изготовление любого сложного предмета
можно разложить на множество мелких операций, каждая из которых не требует
ни знаний, ни опыта, ни квалификации. Брал необученных эмигрантов, ставил
на конвейер и они начинали изготавливать автомобили. Минута – автомобиль,
другая – еще автомобиль, третья – еще...
– Но кто–то же знал – как этот автомобиль устроен?
– Естественно. Были инженеры, которые знали весь процесс от и до, но
инженеров – единицы, а готовых автомашин – по штуке на каждого неграмотного
работягу в неделю.
– Ну, насчет штуки в неделю – это ты загнул... И все же – сначала
станки нужны. Не руками же детали вытачивать, и вообще...
– Да погоди ты со станками, я пока русичам сам принцип объяснить хочу.
Звяга, во сколько приемов ты меч куешь?
– Да нешто все упомнишь? Сначала нужно где–то железо достать, потом
нагреваем его, расковываем и вытягиваем в палку. Ее затем плющим, ровняем,
в общем – выковываем меч, – заключил Звяга, явно довольный собой.
– Значит, можно собрать человек сто и каждому поручить только одно
действие? Скажем, один греет, другой палку растягивает, третий плющит, и
так далее?
– Можно–то можно, только спортят они все. Тут ведь и греть нужно с
умом. Пока особый цвет не появится. Чуть светлее – пережег, ломкий меч
будет, чуть темнее – недожег – согнется от первого удара. А у неопытного –
одна железка местами и так, и так будет. Тут уж захочешь, а ничего путного
из такой палки не получишь. Не то что меч.
– Значит – еще больше дробить. В конце концов – чтоб каждый делал
такое дело, которое спортить нельзя.
– Не, так не бывает. Да и зачем собирать сто человек, чтоб один меч
сковать?
– Почему один? Я ж о чем толкую? Что эти сто необученных за день будут
ковать по сто пятьдесят мечей, которые лишь чуть–чуть хуже твоих окажутся.
Правда не сразу, месяц, как минимум нужен, чтоб люди сработались. А за
следующий месяц – накуют четыре тысячи мечей!
– Хм... – встрял в спор воевода.– А вообще – зачем нам столько мечей?
Нам сейчас вообще мечи не нужны, вон в кладовых полно и учебных, и боевых
тоже. И потом, у каждого воина – свой меч. Редко–редко сломается, а так –
один на всю жизнь. Зачем же еще?
– Ну, не знаю... – растерялся Стас. – Продавать и покупать другой
товар...
– Да и железа столько не наберем,– Звяга окончательно развалил
фантазии о четырех тысячах мечей ежемесячно.
– Я ж про мечи – как пример привел. Давай возьмем другой товар.
Главное, что можно собрать необученных и начать шлепать любое изделие
массовым... тиражом.
Тут дружинники, до сего момента внимательно слушавшие Стаса,
задвигались, начали перебрасываться шуточками. Идея им явно не понравилась.
Итог подвел воевода:
– Не, неправильное твое производство. Неправильное. Это значит – всех
людей собрать и делать что–нибудь одно и больше ничего. А если поселению
это «что–то» сейчас совсем не нужно? Угробим железо, угробим труд всех
людей, куда девать такую прорву оружия или другого чего – непонятно, и
в довершение всего – останемся без самого необходимого...
Стас горячился, пытался доказать свое, но его уже никто не слушал.
Напарники тоже не поддержали начальника: Женя все сводил к станкам, а
Валентин пытался объяснить (постоянно обращаясь к Стасу за двусторонним
переводом) рядом сидящим воинам – что такое автомобиль, почему он сам ездит
и как с ним бороться при поломках. При этом шофер продолжая усиленно
налегать на еду.
– А чего квас такой кислый? Начальник, переведи...
Стас перевел.
– Извиняйте, вина–то нету. Как хунны степь перекрыли, так у нас всякая
торговля встала. Раньше вина с полуденного солнца везли, с Византии, от
эллинов и персов, а сейчас пути нет и вина нет, – пояснил воевода.
– Слышал я, на Руси мед – лучше вина? – Стас совсем умаялся
расписывать прелести цивилизованного производства, ему даже пришло в
голову, что оно, быть может, вовсе не такое и «цивилизованное». Вот – живут
же люди, горя, кроме степняков, не знают – каждый на своем месте...
– Так сейчас ведь зима? Какой мед? Мед к нам от древлян привозят. У
них леса, в лесах пчелы, вот они и бортничают. Но это летом только да
осенью.
– А чего ж у себя ульи не поставите?
– Какие улья?
– Ну домики такие, для пчел!
– Пчелы ж не зверь какой! Их не приручишь, – рассмеялся один из
дружинников.
– Ошибаешься. У нас пчел разводят, как кур. И живут они в ульях прямо
рядом с домом. Нужен мед – пошел и взял,– Стасу казалось, что подобное
решение будет выглядеть достаточно очевидным и для русичей.
– Закусают, а потом снимутся, да и улетят в лес, – с сомнением в
голосе покачал головой тот же дружинник...
За подобными разговорами подошел и вечер. Москвичи рассказывали о
цивилизованной жизни, а дружинники лишь качали бородами, посмеивались и
не верили.
