17.
Ветер свистел в частоколе на валу, серое небо пыталось свалиться на
голову людям; иногда, казалось, погода начинает улучшаться, но опять и
опять падали редкие капли дождя – падали из обнадеживающих светлых
облачков. А может – ребятам просто чудилось, что облачка обнадеживающие...
– Видел как Стас–то обрадовался?..– спросил Женька, втаптывая одинокую
жухлую травинку в землю.– А ведь не выяснит ничего – пуще прежнего
расстроится. Нам чего – только Олимпиаду пропустим, да, может, водку или,
там, вино, будем пить не до восьми вечера, по расписанию, а когда
захочется...
Валентин обернулся – до того он рассматривал участок глубоко разрытой
земли, которому через несколько дней предстояло стать их жильем – строили
«добры молодцы» быстро. Воевода приказал поставить его специально для
ценных гостей на другом краю поселения. Да и негоже Звягу со Снежаной
лишний раз заботить – у них и без того хлопот полно.
– Чего это, Жень, про водку–то?
– Чего...– ворчливо отозвался тот,– забыл уж в армии, иль не знал
никогда? «Вино–воды» позже восьми не работают и баста. Я тебе что
втолковываю? – плевать на водку–то, гадость она и есть, а вот семью
оставить...
Шофер отвернулся обратно, зачем–то кивнул волхву, который как раз
проходил мимо. И пожалел, что не знает языка. Так, пару слов. Женьке с
языком было попроще – в отсутствие Стаса только его знания, да еще Толокно,
которого Женька в шутку прозвал структуральным лингвистом, выручали их.
– Может быть... Мне здесь нравится. Но... Жень, помнишь хуннов? – Валя
невольно потер зажившее предплечье.
– Забудешь такое! Я уж рад был, что отсюда смотрел... А как вы потом
на этом окровавленном чудище прикатили... Бррр! – Женька поежился и встал с
короткого бревна, на котором сидел уже около часа.– Давай, что ли, делом
каким займемся, пока Саныча нет.
– Будем учиться топорами махать?
– А?..
– Я говорю – если он и в этот раз ни с чем вернется, сидеть нам тут
всю жизнь. Не мешало бы чему–нибудь полезному научиться...– Валентин
затопал вслед за другом.
– Топорами...– бормотал Женька, окончательно растеряв весь насмешливый
оптимизм.
...Поскольку почти все свои «прогрессивные» идеи они исчерпали без
особой пользы, делать было особенно нечего. Новое жилье строилось все
быстрей, и близок был день переезда.
– Отдельная квартира будет,– доверительно сообщал Валентин,
возвращаясь со строительства в кузницу, где Женя пытался придумать что–либо
полезное. Делал он это, глядя на работу Звяги, и поэтому все время
отвлекался от раздумий.
– Что, топором–то научился махать?..– язвительно кидал он, скрашивая
замечание выдавленной улыбкой... а потом продолжал смотреть, как работает
кузнец.
– Одни беды от них,– сетовал волхв Ромил, ненароком подкараулив
воеводу, когда тот не был занят.– То порчу навели, то еще чего...– волхв
прекрасно знал, зачем воевода приказал поставить еще одно жилище, но своей
растущей неприязни к задержавшимся гостям подавить не мог.
– Что, беды? – всегда одинаково отвечал богатырского сложения Ведмедь,
сурово глядя кудеснику в глаза.– Что же ты молчал, когда они нас от
степняков спасли, а?.. Помогают нам, как могут, стараются...
– А зачем к другим волхвам ходить? – шипел Ромил, в котором
просыпалась ворчливость – когда он разговаривал со Стасом; пока что – душил
он ее на корню – опасно с пришельцами шутить, еще и не такую болезнь
нашлют... А он не сделает ничего – уж больно они непонятные.
– Надо, значит.– И воевода прекращал разговор. Что за глупости?
– Ладно, ладно,– соглашался волхв – Я же все понимаю, и зачем дом
новый – тоже разумею.
– Да уж,– в тон ему повторял Ведмедь.– Надо, значит! Додола, она
ведает...– тут он многозначительно умолкал.
...Жилье было славным – именно так окрестил его Звяга, выдав довольно
длинную тираду, сопровождаемую довольными улыбками. Женя понял ровно
половину слов – да толку?
Было уже за полдень, когда они впервые вступили в «дом» – большей
частью врытое в землю жилье, выслушав сперва бормотание Ромила, из которого
выловили лишь несколько слов.
«Что за Додола?",– подумал Валя.
«Кто такой Дажьбог?",– спросил себя Евгений.
Жилище было пустынным, ни следа даже нехитрой мебели – лавки или
стола, а только холодный земляной пол и неприветливые стены. Таким оно
оставалось очень недолго.
