Второй Шаг в Незнаемое
Мы шли молча, почти не разговаривая. Она, видимо, волновалась, но
старалась не показать этого, сдерживалась, может быть даже сожалея о своем
согласии. Время от времени я ловил ее обращенный на меня испытующий,
подозрительный взгляд. Что она подозревала и чего боялась?
Дом в Старо–Пименовском переулке я узнал сразу. Здесь когда–то жила моя
жена, еще до того, как мы познакомились. Кстати, ее тоже звали Галиной.
У меня противно задрожали колени.
– Ты что так смотришь? – спросила она.
Я продолжал молча оглядывать комнату. Как и все здесь, она была та и не
та. Похожа и не похожа. Или, может быть, я просто забыл.
– Чья это комната, Лена?
– Галкина, конечно. Странные вопросы ты задаешь, Сережка. Разве ты не
был здесь?
Я с трудом проглотил слюну. Сейчас я задам ей еще один странный вопрос:
– Разве она... не переехала?
Лена взглянула на меня как–то испуганно, даже отстранилась немножко,
словно я сказал какую–то чудовищную нелепость.
– Вы разве не встречаетесь?
– Почему? – неопределенно ответил я. – Встречаемся.
– Когда ты ее видел в последний раз?
Я засмеялся и брякнул:
– Сегодня утром. За завтраком.
И тут же пожалел о сказанном.
– Не лги. Зачем ты лжешь? Она со вчерашнего дня в институте. И ночью
работала. Еще не возвращалась.
– Уж и пошутить нельзя, – глупо сказал я, понимая, что все больше и
больше запутываюсь.
– Странные шутки.
– Может быть, мы о разных людях говорим? – попробовал я исправить
положение.
Она даже не рассердилась, только нахмурилась, как врач, который видит,
но еще не понимает симптомы наблюдаемой им болезни.
– Я говорю о Гале Новосельцевой.
– Почему Новосельцевой? – удивился я.
На меня смотрели холодные, профессионально заинтересованные глаза
врача.
– Ты потерял память, Сережа. Они расписались еще в начале войны. Что с
тобой?
– Ничего, – пробормотал я, вытирая вспотевший лоб. – Я только думал...
– Почему я здесь, у разлучницы, да? – засмеялась она, на какое–то
мгновение утратив выражение профессионально–врачебного любопытства. – Я и
тогда не обижалась, Сережа. Подумаешь беда – парня увели. А теперь...
смешно даже. Так давно это было... И другое после этого было – сам
знаешь... – Она вздохнула. – Не везет мне в любви, Сережа.
Трудно рассчитывать каждый шаг в незнаемом. И я опять не рассчитал,
забыв о том, где я и кто я.
– А кто тебе сейчас мешает с Олегом?
– Сережа!
И столько ужаса было в этом вскрике, что я невольно закрыл глаза.
– У тебя что–то с памятью, Сережа. Такие вещи не забывают. Галка
получила похоронную еще в сорок четвертом году. Ты не мог не знать.
Что я знал и чего не знал? Разве я мог сказать ей об этом?
– Ты или притворяешься, или болен. По–моему, болен.
– А ты спроси меня: какое сегодня число, какой год и так далее.
– Я еще не знаю, что надо спросить.
– Так ставь диагноз, – озлился я. – С ума сошел, и все!
– Это не медицинский термин. Есть разные виды психических
расстройств... Ты о чем хотел говорить со мной?
Теперь я уже не хотел. Если бы я сказал ей правду, она меня тут же
отправила бы в психиатрическую больницу. Надо было выкручиваться.
– Понимаешь, какое дело... – начал я свою поспешную импровизацию, –
произошло одно прискорбное событие... Весьма прискорбное...
– Ты уже говорил. Какое?
– В общем, я ушел из дому. От жены. О причинах говорить не буду. Но мне
необходимо убежище. Хотя бы на сутки. Ночлегус вульгарно...
Я замолчал. Она тоже молчала, разглядывая кончики пальцев.
– Разве у тебя нет друзей?
– К одним нельзя, к другим неудобно. Знаешь, как иногда бывает... – Я
старался не смотреть ей в лицо.
– А если бы ты меня не встретил?
– Но я тебя встретил.
Она все еще колебалась:
– Это неудобно, Сережа.
– Почему?
– Неужели ты сам не понимаешь?
– Знаешь что? – опять озлился я. – Вызывай психиатра. Ночлег мне, во
всяком случае, будет обеспечен.
Я посмотрел ей в глаза: врач–профессионал исчез, осталась просто
испуганная женщина. Непонятное всегда страшно.
– Комната не моя, – проговорила она тихо. – Подождем Галку.
– А если она опять заночует в институте?
– Я позвоню ей. Телефон в передней. Посиди пока.
Она вышла, оставив меня одного в комнате, в которой мне было все
знакомо почти до мелочей. Из этой комнаты я пошел в загс. Из этой ли? Нет,
не из этой. Как в подобии треугольников: что–то совпадало, что–то нет.
Я взял со стола карандаш и записал в блокноте:
«Если со мной что случится, дайте знать жене Галине Громовой.
Грибоедова, 43. Сообщите также в Институт мозга профессорам Заргарьяну и
Никодимову. Очень важно».
Слова «очень важно» я подчеркнул три раза так, что карандаш сломался.
То, что хотелось приписать дальше, так и осталось неприписанным.
А положив блокнот в карман, я понял, что опять сделал глупость. Мои
Заргарьян и Никодимов этого письма не получат. А Галя Громова носит здесь
другую фамилию.
В передней раздался звонок, и сквозь полуоткрытую дверь я услышал, как
щелкнул замок и Лена сказала:
– Наконец–то! Я тебе только что звонила.
– А что случилось? – спросил до жути знакомый голос.
– У нас Громов Сережка.
– Ну и хорошо! Будем чай пить.
– Понимаешь, Галка... странный он какой–то... – Лена понизила голос до
неслышного шепота.
– Что он, с ума сошел? – донеслось до меня.
– Не знаю. Говорит, что ушел от жены.
– Господи, какой вздор! Он тебя разыгрывает, Ленка, а ты уши развесила.
Я полчаса назад ее видела.
Дверь распахнулась. Я вскочил и замер. У двери стояла моя жена.
То же лицо, тот же возраст, даже прическа та же самая. Только серьги
незнакомые и костюм, какого я у нее еще не видал. Я молча стоял, силясь
сдержать волнение.
– Ты что это придумал? – спросила Галя.
Я молчал.
– Я сейчас видела Ольгу. Она поехала домой и ждет тебя к ужину.
Говорила, что вы собираетесь на ленинградский балет.
Я молчал.
– Что это за штучки? Ленку разыгрываешь. Зачем?
Я не мог найти слов для ответа. Все рухнуло. Какие объяснения могли бы
удовлетворить их? Правда? Но кто в моем положении отважился бы на это?
– Лена говорит, что ты болен, – продолжала она, пытливо меня
разглядывая. – Может быть, правда болен?
– Может быть, правда болен, – повторил я.
Я не узнал своего голоса – таким чужим и далеким он мне показался.
– Ну что ж, – прибавил я, – извините. Я, пожалуй, пошел.
– Куда? – встрепенулась Галя. – Одного не пустим. Я отвезу тебя домой.
– Она выглянула в окно. – Вон и такси мое стоит. Ленка, добеги. Может
быть, успеешь задержать.
Мы остались одни.
– Что все это значит, Сергей? Я ничего не понимаю.
– Я тоже, – сказал я.
– А все–таки?
– Ты, кажется, физик, Галя? – бросил я наудачу.
Она насторожилась:
– А что?
– Ты имеешь представление о множественности миров? Сосуществующих рядом
миров? Одновременно загадочно далеких и удивительно близких?
– Допустим. Есть такие гипотезы.
– Тогда допустим, что один из смежных с нами миров подобен нашему. Что
в нем тоже есть Москва, только чуть–чуть другая. Может быть, те же улицы,
только иначе орнаментированные. Иногда те же дома, только с другим
номерным знаком. Что там есть и ты, и я, и Лена, только в других
отношениях...
Она все еще не понимала. Но мне уже давно надоел мой предшествовавший
душевный маскарад. Я отважился:
– Допустим, что в той, другой Москве тебя зовут не Галя Новосельцева, а
Галя Громова. Что вот из этой комнаты шесть лет назад мы с тобой пошли в
загс. А сейчас произошло чудо: я переменил оболочку... заглянул в ваш мир.
Вот тебе и дьявольщина для наших ограниченных умишек.
Она глядела на меня уже с испугом. Вероятно, думала, как и Ленка:
внезапное помешательство, бред.
– Ладно, покончим с этим, – скривился я. – Вези куда хочешь, мне все
равно. И не пугайся: ни душить, ни целовать тебя не буду. Вон уже Ленка
рукой машет. Пошли.