6. В «Берлоге» Мердока
Мы ехали верхом в Вудвилль – речной порт в центре рыбных промыслов
«Веррье и сыновья». Нам предлагали сенаторскую карету, но мы отказались:
верхом удобнее и легче, не нужно трястись по ухабам на лесной дороге. Из
Вудвилля в Город мы уже поедем по железной дороге.
Сенатор выехал на несколько дней раньше. Документы он нам выдал,
скрепив их своей подписью и личной сенаторской печатью. Я именовался
советником канцелярии Стила, а Мартин – прикомандированным ко мне
сотрудником для поручений. Перебросить Мартина в газету Мердока я еще
сумею, пока же полученные документы дают нам право на существование в
Городе.
Днем мы ехали без приключений, никого не встретив, ни пешего, ни
конного, ни кареты, а к вечеру, когда стемнело – темнеет здесь после шести
даже летом, – развели костер на придорожной полянке. Сухие сучья трещат,
разгораясь, головешки алеют, как раскаленное железо в кузнице, дым столбом
подымается за кроны деревьев к черному небу – ветра нет, и сквозь тучи не
видно звезд.
– Ни на Стила, ни на Мердока я работать не буду, – говорю я. – Один –
либерал, другой – авантюрист. Мне нужны настоящие люди вроде Стила–отца
или Фляша.
– А они есть?
– Наверняка.
– Я не коммунист, Юри, и помогать им не собираюсь.
– Мы призваны сюда не помогать – так я по крайней мере думаю, – а
посмотреть, как развивается здешнее общество. А что думает об этом народ,
лучше узнать у Донована. Полагаю, он судит вернее других.
– Кто это – Донован? – спрашивает Мартин, как я недавно спросил у
Стила.
Я объясняю.
– Надеюсь, мы не будем здесь устраивать вторую революцию? – усмехается
Мартин.
– Не будем. Но мы будем работать на тех и для тех, кто нам ближе по
духу.
– А Стил тебя не устраивает?
– Стил – крупный землевладелец, помещик – по–русски, он так же далек от
бедняка, как твои рокфеллеры и морганы.
– Допустим.
– Так подбрось сучьев в костер, а то он уже гаснет.
Из темноты леса совсем близко доносится насмешливый голос:
– Как ни приятно погреться у костра, джентльмены, вам все же придется
его погасить.
К костру из–за деревьев выходят пятеро или шестеро мужчин – от
неожиданности я не сосчитал сколько – в широкополых соломенных и фетровых
шляпах, с черными платками на лицах, до глаз, и с автоматами, нацеленными
прямо на нас. Один из них, длиннорукий верзила, приблизившись, командует:
– Руки!
– Мы без оружия, мистер, можете обыскать, – говорит Мартин.
Верзила оглядывается на стоящего чуть позади коренастого
крепыша–коротышку:
– Обыщи!
Мы встаем, и крепыш профессионально ощупывает наши карманы.
– Ничего у них нет. Чек.
– Мсье Ано и мистер Мартин, не так ли? – спрашивает верзила,
по–прежнему держа палец на спусковом крючке.
Я успеваю разглядеть только высокие фермерские штиблеты, голубую
застиранную рубаху и широкую, расшитую золотыми блестками повязку на
рукаве. «Галун!»
– Поедете с нами.
– Куда? – рискует спросить Мартин.
– Куда надо.
Мы едем по тому же проселку, теперь уже в сопровождении вооруженных
всадников. По бокам у меня – верзила в сомбреро и обыскивавший нас
крепыш–коротышка. Мартин едет сзади с таким же «эскортом». Верзила вдруг
останавливается, снимает платок с лица и закуривает.
– Узнал меня, стрелок?
– По голосу.
– Метко стреляешь. Если бы не хозяин, мы бы еще пощелкали. А то мне
даже пришлось за разбитую бутылку платить.
– Могу отдать, друг Пасква.
– Запомнил, значит? И я запомнил.
– Тем лучше, – говорю я, – пригодится на будущее.
Куда и зачем нас везут? Ограбить? У нас ничего ценного с собой нет,
кроме нескольких сот франков наличными. Отнять их они могли бы и на
полянке у костра. Убить? Но и убить можно было там же, ведь лесная дорога
темна и пустынна. После того, как я узнал верзилу из «Веселого петуха» в
Сильвервилле, все больше убеждаюсь, что мы нужны не ему. Похоже, его
хозяин Тур Мердок где–то поблизости...
На развилке поворачиваем влево. Еще полчаса – и мы останавливаемся у
ворот забора, уходящего в глубину леса. В сутках здесь восемнадцать часов,
и ночь, недавно начавшаяся, уже тает в предрассветном тумане. Забор
отлично виден: высокий, из толстых, почти четырехметровых, бревен, совсем
как у Стила пятьдесят лет назад. Тяжелые ворота нудно скрипят. По мощенной
камнем дороге мы подъезжаем к небольшой бревенчатой даче, покрытой толстым
слоем спрессованного и высушенного тростника. Нас никто не встречает.
Пасква, толкнув незапертую дверь, пропускает меня и Мартина вперед в сени,
а затем в комнату с огромным камином, в котором горят целые бревна. Этот
огонь и является единственным освещением комнаты, где несколько человек за
непокрытым деревянным столом играют в карты.
Пасква проходит в дверь, едва заметную в глубине комнаты, и тотчас же
возвращается.
– Ано может войти, а Мартин пока останется здесь.
– Мсье Ано, – говорю я ему, – и твердо запомните это на будущее.
Пасква не отвечает, а Мартин садится на скамью подальше от камина – ему
и так жарко от верховой езды. Я вхожу в другую комнату, бревенчатую, без
обоев, но хорошо меблированную, с большим мягким ковром на полу. В комнате
светло, хотя и освещает ее только десяток толстых свечей в грубых
деревянных подсвечниках. Встречает меня сам Тур Мердок.
– Садитесь, мсье Ано. – Приветливая улыбка играет на его темных губах,
и тонкие, почти женские руки указывают на одно из двух обитых красным
бархатом кресел. – Рад видеть вас в моей летней берлоге.
Я начинаю злиться.
– Приглашение с вооруженным эскортом?
– А вы бы приехали иначе?
– Возможно.
– Мне нужно было наверняка. Я знал, что вы поедете верхом, знал и когда
вы поедете.
– Откуда?
– Это мой маленький секрет, мсье Ано, но, чтобы вы не мучились над его
разгадкой, скажу вам, что у меня есть кое–кто в сенаторском окружении. Я
даже знаю о вашем назначении. И самое главное – вы мне нужны. Тем более,
что мы договорились обо всем еще в Сильвервилле.
Решаю, как говорится, брать быка за рога.
– Так что же вы предлагаете, мистер Мердок, и что требуется от меня?
– Предлагаю вам десять тысяч франков. Первую половину вы получите по
приезде в Город от моего банковского агента. Остаток – по окончании дела.
Я не спрашиваю – какого дела, пусть сам расскажет.
– Крупно играете, Мердок, – намеренно опускаю «мистер».
Мердок принимает вызов.
– Чем крупнее игра, Ано, тем интереснее игрокам.
Моя ставка в этой игре – десять тысяч. Ваша – голос сенатора Стила,
поданный за легализацию моей партии.
– Какую цену может иметь один голос Стила?
– Огромную. Вслед за ним проголосуют все аграрии и цеховые старосты.
«Джентльмены» воздержатся, а трудовики останутся в меньшинстве.
– Цеховые старосты – это лидеры профессиональных союзов? – спрашиваю я,
не замечая, что прибегаю уже к чисто земной терминологии.
Но Мердок замечает.
– Странный жаргон у вас, – кривится он, – мы так не говорим. Сразу
ясно, что вы далеки от политики.
– Даже не знаю, кто такие трудовики.
– Доновановское крыло популистов. Несколько старых мечтателей и
мальчишки, вообразившие себя взрослыми.
– Вот видите, – говорю я, – с моим ничтожным опытом в политике трудно
согласиться на вашу игру. Предлагаю другие условия.
– Какие?
– Никаких авансов. Выйдет – хорошо, не выйдет – не взыщите.
– Значит, все–таки допускаете, что можно убедить Стила?
– Можно попытаться его убедить.
– Так почему же отказываться от пяти тысяч? Не понимаю ваших мотивов.
– Элементарная честность, Мердок. Я никогда не беру денег взаймы, если
не уверен, что смогу их отдать.
– Но в игру входите?
– Рискну.
– Может быть, подключить и Дональда Мартина?
– У меня есть другое предложение о Мартине. Устройте его репортером в
вашу газету.
– Но газета не моя, а Тинкросса.
– Не будем начинать с обмана, Мердок. Я знаю, кто истинный хозяин и
вдохновитель этой газеты. А Мартину она нравится, и он просто мечтает
стать журналистом.
Мердок молчит. Смущен или недоволен? Бесцеремонно открываю дверь и
кричу:
– Мартин, войди!
Мартин входит с искательной улыбкой – готовый к своей новой роли.
– Вы никогда не работали в газете, Мартин?
– Нет, мистер Мердок.
– А что вы делали раньше?
– Путешествовал вместе с Ано, мистер Мердок. Скитались в прерии, в
северо–восточных лесах, у истоков Реки.
– Вот и попробуйте написать об этом в газете. Читателям будет интересно
узнать об еще не освоенных землях.
– Я хотел бы работать в отделе хроники, мистер Мердок. Городской
хроники.
– Хорошо. Но о путешествиях тоже напишите. Я дам вам записку к
редактору «Брэд энд баттер». Знаете эту газету?
– Я восхищен ею, мистер Мердок.
– Там сильный политический отдел. Последовательная критика махинаций в
сенате. Что же касается городской хроники...
– Мне нравится ее подход к событиям, мистер Мердок, – осмеливается
перебить Мартин, – опередить полицию, проникнуть в тайну случившегося
раньше нее, раскрыть скандал в благородном семействе или сомнительную
репутацию какого–нибудь безгрешного деятеля...
Мердок явно польщен.
– Пожалуй, вы для этого подходите, Мартин. Может быть, и я когда–нибудь
дам вам кое–какие поручения. А теперь оставьте нас на минуту.
Удачно сыгравший свою роль Мартин, склонив почтительно голову,
удаляется. Мердок излучает великодушие и благожелательность.
– Довольны, Ано?
– Мне кажется, что и я могу задать вам тот же вопрос. Я знал, что
Мартин годится для многого, во всяком случае, связь можно поддерживать
через него. Ему ведь понадобится по ходу работы сенатская хроника?
– А вы умница, Ано, – смеется Мердок. – Только учтите срочность.
Голосование в сенате мне нужно выиграть до начала избирательной кампании.
Хорошо бы еще до конвенции популистов в Вудвилле.
– Почему в Вудвилле, а не в Городе? – спрашиваю я.
– Потому что Вудвилль – центр крупнейшего промыслового и фермерского
кантона. По берегу Реки – промыслы, ближе к лесу – поместья. А в ста
километрах за Вудвиллем уже прерия – вотчина ранчменов. В Городе у
популистов, пожалуй, сильнее трудовики.
На этом, собственно, кончается наша беседа. Мы ужинаем, дружески
прощаемся с Мердоком, пожелавшим подчеркнуть напоследок, что Пасква и
остальные отнюдь не слуги, а его избиратели, получаем своих отдохнувших,
накормленных лошадей и уже без всякого «эскорта» покидаем «берлогу». Мы
здесь гости, а следовательно – союзники.
И вот мы снова на лесной дороге с ухабами, болотцами. То съезжаемся, то
опережаем друг друга. Разговаривать трудно. Размышляю о соглашении с
Мердоком. Легализация реставраторов мне ненавистна: когда–то я и мои
друзья боролись против полицейской диктатуры. Не собирался я убеждать
Стила и явно рисковал, обманывая Мердока. Зачем? Нет, Мердок мне нужен,
как и Стил, чтобы понять политическую структуру этого выросшего уже без
постороннего вмешательства мира. Даже беседуя с Мердоком, я мысленно искал
ему аналог на Земле. Может быть, это здешний фон Тадден, фигура у нас
давно провалившаяся, обреченная на провал и здесь, потому что цель у обоих
одна и та же – реставрация прошлого. С фон Тадденом роднит Мердока и
политическая одержимость, почти фанатизм, желание действительно вернуть
«золотой век», несомненный опыт искусного оратора и политического
авантюриста. Есть в нем и черты главарей мафии: сметливый, подлый ум,
дерзость и расчетливость игрока, жажда власти.
Все это я высказываю Мартину.
– Философствуешь, – говорит он, сдерживая лошадь. – А пожалуй, похоже.
Только одного не понимаю: ты же все равно обманешь Мердока.
– Обману, чтобы помешать.
– Для чего? Ему и Стил помешает.
– Мы еще не знаем соотношения сил в сенате. Может быть, Стил ошибается.
Мы вообще не знаем Города. Что здесь осталось, что родилось и что выросло.
Вот и начнем изучать. Я – сверху, ты – снизу.
– Ну, изучим, а дальше?
– Дальше посмотрим, с кем мы.
– Ты уже говорил.
– Я и повторяю. Мы еще не знаем экономики государства, не знаем ни
промышленности, ни пролетариата. Рассказ Стила неполон. Пролетариат есть,
но достаточно ли он вырос? Есть ли у него настоящие вожди?
– Сразу видно коммуниста, – замечает Мартин. – Пролетариат, Маркс,
капитализм, социализм.
Я не сержусь на Мартина. Отлично все понимает, но притворяется. Просто
не хочет рисковать. Проводить время с Минни куда интереснее. Но сделать –
все сделает. Поэтому я умолкаю.
– Послушай, а где они будут искать серебро и кого обвинят в ограблении?
– вдруг спрашивает Мартин, круто переменив тему разговора.
– Кто это «они»?
– Кто, кто! Правительство, полиция, розыск.
– Полиция, – говорю я, – здесь, вероятно, наполовину подкуплена. Ничего
и никого не найдет. Мердока же вообще даже упоминать не будут.
– А серебро–то у него в кармане, – ухмыляется Мартин.
– Ты так уверен?
– Зря, что ли, я сидел в комнате с камином. У стены люк в подвал. Его
открыли и вносили туда ящики. Я и спросил: что это?
– Как же тебе ответили?
– Сказали: помалкивай, пока цел. Найдем, если проболтаешься.
– Может быть, ящики с оружием или продовольствием?
– Я узнал их. Те самые, которые грузили с причала в кормовой люк «Гека
Финна».
