12. Начинаем Поиск
Мы снова в отеле.
Вынимаю из бокового кармана сложенный вчетверо, помятый листок,
дрожащими от скверного предчувствия пальцами разворачиваю его и, не
прочтя, вскрикиваю.
У меня в руках написанное мною письмо директору избирательных
популистских кампаний, рекомендующее историка Питера Селби для работы в
партийном архиве.
Что это? спрашивает Мартин.
Я протягиваю ему письмо.
То самое?
Да!
Почему оно у тебя?
Потому что я взял его из кармана Луи Ренье. Помнишь, Пасква нагнулся
к нему, уже мертвому? Он сунул это письмо в карман его куртки.
Ничего не понимаю. Бессмыслица какаято, говорит Мартин.
Попробуем понять, размышляю я вслух. Пит отдал рекомендацию
Жанвье. Тот прочитал и вернул ее Питу. Что за сим последовало, известно.
Письмо купили и подбросили убитому.
Мартин недоуменно разводит руками.
Зачем?! Луи Ренье не Пит Селби. Личность убитого была бы тотчас
установлена.
А планы Мердока ты не учитываешь?
При чем здесь Мердок? горячится Мартин. Ему был нужен чистый лист
с подписью Стила, а не рекомендация какомуто Питеру Селби. Он мог бы ее
получить без особых хлопот во время обыска в твоем номере.
Тогда она была ему не нужна.
А теперь понадобилась? Для чего?
В то время Мердок еще не был кандидатом в сенат. А сейчас, после
билля, он ищет любые средства для борьбы с популистами, потому что у них
большинство. Тут все годится и шантаж, и убийства. О шантаже ты знаешь.
А убийство мы только что видели. Документ за подписью Стила, который могли
найти полицейские в кармане Луи Ренье, скомпрометировал бы популистов.
Всетаки не понимаю, почему?
Газетчикмыслитель! Думать надо. Кого убили? Бидо и его компанию.
Скупщики голосов за «джентльменскую» партию. Кто убил? Неизвестно. Но один
из преступников тоже убит, и в кармане у него рекомендация комуто за
подписью Стила. Какой вывод могут сделать газетчики из «Джентльмена»? Да и
«Брэд энд баттер» не постесняется раздуть скандальчик.
Но ведь, кроме меня, никого из газеты не было.
А ты уверен? Может быть, когото и специально послали, а может быть,
ктото дежурил в ближайшем полицейском участке. Как расписал бы он войну
популистов с «джентльменами»? «Убийство в «Аполло»! Как добываются голоса
для предстоящих выборов! Популисты расстреливают своих противников! А
подписывается под сей операцией не кто иной, как честнейший, почтенный и
уважаемый всеми сенатор Стил!»
Мартин, конечно, уже все понял, но продолжает играть в «непонимайку».
Подобно многим своим собратьямгазетчикам, он любит эту игру, когда задают
не прямые, а окольные, наводящие вопросы, выуживая нужную и ненужную
информацию: с умелой подкраской и ненужная пригодится.
Помнишь, я тебе рассказывал, как бы вспоминая, говорит он, что из
Бидо собираются сделать пудинг? Я ведь думал, речь идет о гангстерских
междоусобицах.
Не ври. Дон. Не думал ты так. Прекрасно знаешь, что здесь не Сицилия
и не Манхэттен. И на земной аршин ничего мерить нельзя. Есть чтото
родственное, но не то. И не Пасква замыслил всю эту акцию он вообще не
умеет мыслить, этот тупой бандюга. Задумал ее изворотливый и хитрый ум.
Мартин, уже привыкший к тому, что в сложных положениях именно я
принимаю решения, вопросительно смотрит на меня. И, не дожидаясь вопроса,
я отвечаю:
Возвращайся в редакцию и разузнай, что готовят твои коллеги в
утренний номер. Доказательств у них нет. Значит, все, что они напишут о
причастности популистов к преступлению в «Аполло», вранье. Впрочем, на
это они не пойдут: повод для обвинения в клевете очевиден. Если тебя
вызовет редактор или Мердок может и такое случиться, говори правду. Не
скрывай, что был вместе со мной. Ничего не видел, кроме стрельбы, убитых и
гангстеров. Что делал я? То же, что и ты. Подошел к убитому, послал
официанта за полицией, дал показания сержанту. Мердок, если ему доложат о
нашем присутствии в баре, конечно, догадается, кто сорвал операцию. Но ты
«ничего не знаешь», а я выкручусь.
Я действительно ничего не знал о взятом тобой письме. Ты сделал все
чертовски быстро.
Думаю, тебя об этом и не спросят.
Мы оба понимаем, что преступление в «Аполло» заставляет торопиться.
Выглядываю в окно улица пуста, тусклый газовый фонарь кладет желтый круг
света на мокрую от дождя брусчатку. Снимаю с вешалки сюртук и меняю
шлепанцы на штиблеты.
Ты куда? спрашивает Мартин.
К Бойлю.
Вопервых, уже поздно.
Он еще работает. Он долго задерживается.
А вовторых, зачем?
Рассчитаться с Пасквой. Полагаю, Бойль это сможет.
На каком основании?
С предвыборным шантажом подождем. Надо еще собрать все необходимые
материалы. Но с убийством ясно. Есть два достаточно авторитетных
свидетеля, узнавших убийцу.
Мартин очень серьезен, даже встревожен, пожалуй. Его, видимо, беспокоит
история со злополучным письмом Стила. Не верит мальчишкеофицианту? Пусть
так. Проболтается мальчишка узнает Бойль. Ну я и скажу ему всю правду,
прежде всего он популист, а потом уже начальник полиции. А Мердок все
равно догадается.
Не боишься? интересуется Мартин.
Кого?
Мердока, конечно.
Пистолеты нам пока не понадобятся. Дон. Подсылать убийц к советнику
сенатора он, как будущий коллега Стила, не станет. Ограничимся словесной
дуэлью. А результат ее предсказать трудно. Кто будет повержен, поживем
увидим. С этими словами я открываю дверь в коридор он безлюден и
добавляю: Выходим поодиночке. Ты в редакцию, я к Бойлю.
На улице нанимаю ползущий мимо фиакр с полусонным кучером, который
сразу просыпается от моего окрика и чуть не роняет бич, похожий на
цирковой шамберьер.
Полицейское управление находится там же, где и пятьдесят лет назад,
на углу Больших бульваров, в двадцати минутах езды. Сейчас здесь тихо и
пусто. Охранник придирчиво проверяет пропуск, выписанный мне еще месяц
назад.
Бойль сам встречает меня у дверей своего кабинета уже поздно, и
секретарша давно ушла, а дежурный адъютант чтото записывает у телефона.
Признаюсь, я не удивлен вашим появлением, советник, улыбаясь,
говорит Бойль. Мне уже доложили о происшедшем в «Аполло».
Я просил это сделать немедленно.
Убийство произошло на ваших глазах?
Да. И я был не один, а с моим знакомым, мистером Мартином.
Кто этот Мартин?
Журналист. Сотрудник одной из наших газет.
«Брэд энд баттер» не наша газета, советник.
Значит, Бойль уже разузнал, с кем я находился в «Аполло». Но, не
придавая этому значения, отвечаю:
Я сказал в широком смысле. А частные мои связи довольно обширны.
Иногда полезно получать сведения и в чужом лагере.
Понимаю и не осуждаю. Но почему вы просили тотчас же информировать об
этом меня? Достаточно было бы и кантональной полиции.
Прочитайте завтра утренний выпуск «Джентльмена» и вы поймете. Какой
вой там поднимется по этому поводу! Ведь убитый Бидо и его партнеры
«джентльменская» избирательная агентура.
Но это не политическое убийство, Ано. «Джентльмен» нам его не
припишет.
А кому припишет его «Брэд энд баттер»? Мартин писать не будет,
уверен. А вдруг выскажется ктото другой?
Спасибо вам за подсказку, советник. Что же требуется от меня?
То, что потребуют от вас «Джентльмен» и другие газеты. Остановить
бандитизм и задержать убийцу.
Если б мы его знали!
Мы знаем. Я и Мартин. Это Чек Пасква личность, известная полиции
всех кантонов. Наверняка у вас в картотеке есть его фото.
Бойль задумывается. Он все понял, но почемуто молчит. Я жду.
Чек Пасква? полувопросительно повторяет он. Личность
действительно хорошо нам известная. Вы с ним знакомы?
Я рассказываю о наших встречах, о том, как Пасква шантажировал
избирателей. Бойль заинтересован. Еще бы! К уголовщине примешивается
политика. И враждебная ему, Бойлю, политика.
Паскву мы, конечно, задержим, говорит он. Пока только по делу в
«Аполло». Об остальном подумаем. Тут сложнее.
Мердок? задаю вопрос в упор.
Вместо ответа Бойль спрашивает:
А мистер Мартин знает жертв шантажа?
У него есть предположения.
А факты?
Есть признания землевладелицы мистер Мартин назовет вам ее имя и
адрес, что некий приезжий субъект требовал от нее со всем ее штатом
голосовать за реставраторов, угрожая в противном случае спалить урожай.
Предъявите ей фотокарточку Пасквы, и она его узнает.
А если она не подтвердит полиции своего признания мистеру Мартину?
Я пожимаю плечами оснований для спора нет.
Кислое дело, замечает Бойль. Задержим его за убийство в «Аполло»
с хорошим адвокатом сумеет выкрутиться. А хорошие адвокаты у него будут.
Так?
Мы понимаем друг друга. Король может защитить пешку. И, даже выиграв
пешку, мы еще не окажемся в той позиции, чтобы сказать ему: «Шах!" Мердок
сам отдаст эту пешку, если она ему уже не нужна. Но политический шантаж
реставраторов так и останется нераскрытым. Здесь уязвимых позиций у
Мердока нет. В конце концов, это только один из способов добывать на
выборах голоса. С такой же беззастенчивостью добывают их и «джентльмены» с
помощью Бидо и его сообщников. Не безгрешны и популисты недаром Жанвье
так упорно скрывает от Селби компрометирующие партию документы. Чем же
хуже Мердок, прибегающий к подобным способам, только с большей
откровенностью, не брезгуя и уголовщиной?
С этими мыслями я возвращаюсь в отель. Надо всетаки поспать хотя бы
половину здешней короткой ночи.