12. Начинаем Поиск
Мы снова в отеле.
Вынимаю из бокового кармана сложенный вчетверо, помятый листок,
дрожащими от скверного предчувствия пальцами разворачиваю его и, не
прочтя, вскрикиваю.
У меня в руках написанное мною письмо директору избирательных
популистских кампаний, рекомендующее историка Питера Селби для работы в
партийном архиве.
– Что это? – спрашивает Мартин.
Я протягиваю ему письмо.
– То самое?
– Да!
– Почему оно у тебя?
– Потому что я взял его из кармана Луи Ренье. Помнишь, Пасква нагнулся
к нему, уже мертвому? Он сунул это письмо в карман его куртки.
– Ничего не понимаю. Бессмыслица какая–то, – говорит Мартин.
– Попробуем понять, – размышляю я вслух. – Пит отдал рекомендацию
Жанвье. Тот прочитал и вернул ее Питу. Что за сим последовало, известно.
Письмо купили и подбросили убитому.
Мартин недоуменно разводит руками.
– Зачем?! Луи Ренье не Пит Селби. Личность убитого была бы тотчас
установлена.
– А планы Мердока ты не учитываешь?
– При чем здесь Мердок? – горячится Мартин. – Ему был нужен чистый лист
с подписью Стила, а не рекомендация какому–то Питеру Селби. Он мог бы ее
получить без особых хлопот во время обыска в твоем номере.
– Тогда она была ему не нужна.
– А теперь понадобилась? Для чего?
– В то время Мердок еще не был кандидатом в сенат. А сейчас, после
билля, он ищет любые средства для борьбы с популистами, потому что у них –
большинство. Тут все годится – и шантаж, и убийства. О шантаже ты знаешь.
А убийство мы только что видели. Документ за подписью Стила, который могли
найти полицейские в кармане Луи Ренье, скомпрометировал бы популистов.
– Все–таки не понимаю, почему?
– Газетчик–мыслитель! Думать надо. Кого убили? Бидо и его компанию.
Скупщики голосов за «джентльменскую» партию. Кто убил? Неизвестно. Но один
из преступников тоже убит, и в кармане у него рекомендация кому–то за
подписью Стила. Какой вывод могут сделать газетчики из «Джентльмена»? Да и
«Брэд энд баттер» не постесняется раздуть скандальчик.
– Но ведь, кроме меня, никого из газеты не было.
– А ты уверен? Может быть, кого–то и специально послали, а может быть,
кто–то дежурил в ближайшем полицейском участке. Как расписал бы он войну
популистов с «джентльменами»? «Убийство в «Аполло»! Как добываются голоса
для предстоящих выборов! Популисты расстреливают своих противников! А
подписывается под сей операцией не кто иной, как честнейший, почтенный и
уважаемый всеми сенатор Стил!»
Мартин, конечно, уже все понял, но продолжает играть в «непонимайку».
Подобно многим своим собратьям–газетчикам, он любит эту игру, когда задают
не прямые, а окольные, наводящие вопросы, выуживая нужную и ненужную
информацию: с умелой подкраской и ненужная пригодится.
– Помнишь, я тебе рассказывал, – как бы вспоминая, говорит он, – что из
Бидо собираются сделать пудинг? Я ведь думал, речь идет о гангстерских
междоусобицах.
– Не ври. Дон. Не думал ты так. Прекрасно знаешь, что здесь не Сицилия
и не Манхэттен. И на земной аршин ничего мерить нельзя. Есть что–то
родственное, но не то. И не Пасква замыслил всю эту акцию – он вообще не
умеет мыслить, этот тупой бандюга. Задумал ее изворотливый и хитрый ум.
Мартин, уже привыкший к тому, что в сложных положениях именно я
принимаю решения, вопросительно смотрит на меня. И, не дожидаясь вопроса,
я отвечаю:
– Возвращайся в редакцию и разузнай, что готовят твои коллеги в
утренний номер. Доказательств у них нет. Значит, все, что они напишут о
причастности популистов к преступлению в «Аполло», – вранье. Впрочем, на
это они не пойдут: повод для обвинения в клевете очевиден. Если тебя
вызовет редактор или Мердок – может и такое случиться, – говори правду. Не
скрывай, что был вместе со мной. Ничего не видел, кроме стрельбы, убитых и
гангстеров. Что делал я? То же, что и ты. Подошел к убитому, послал
официанта за полицией, дал показания сержанту. Мердок, если ему доложат о
нашем присутствии в баре, конечно, догадается, кто сорвал операцию. Но ты
«ничего не знаешь», а я выкручусь.
– Я действительно ничего не знал о взятом тобой письме. Ты сделал все
чертовски быстро.
– Думаю, тебя об этом и не спросят.
Мы оба понимаем, что преступление в «Аполло» заставляет торопиться.
Выглядываю в окно – улица пуста, тусклый газовый фонарь кладет желтый круг
света на мокрую от дождя брусчатку. Снимаю с вешалки сюртук и меняю
шлепанцы на штиблеты.
– Ты куда? – спрашивает Мартин.
– К Бойлю.
– Во–первых, уже поздно.
– Он еще работает. Он долго задерживается.
– А во–вторых, зачем?
– Рассчитаться с Пасквой. Полагаю, Бойль это сможет.
– На каком основании?
– С предвыборным шантажом подождем. Надо еще собрать все необходимые
материалы. Но с убийством ясно. Есть два достаточно авторитетных
свидетеля, узнавших убийцу.
Мартин очень серьезен, даже встревожен, пожалуй. Его, видимо, беспокоит
история со злополучным письмом Стила. Не верит мальчишке–официанту? Пусть
так. Проболтается мальчишка – узнает Бойль. Ну я и скажу ему всю правду,
прежде всего он популист, а потом уже начальник полиции. А Мердок все
равно догадается.
– Не боишься? – интересуется Мартин.
– Кого?
– Мердока, конечно.
– Пистолеты нам пока не понадобятся. Дон. Подсылать убийц к советнику
сенатора он, как будущий коллега Стила, не станет. Ограничимся словесной
дуэлью. А результат ее предсказать трудно. Кто будет повержен, поживем –
увидим. – С этими словами я открываю дверь в коридор – он безлюден – и
добавляю: – Выходим поодиночке. Ты – в редакцию, я – к Бойлю.
На улице нанимаю ползущий мимо фиакр с полусонным кучером, который
сразу просыпается от моего окрика и чуть не роняет бич, похожий на
цирковой шамберьер.
Полицейское управление находится там же, где и пятьдесят лет назад, –
на углу Больших бульваров, в двадцати минутах езды. Сейчас здесь тихо и
пусто. Охранник придирчиво проверяет пропуск, выписанный мне еще месяц
назад.
Бойль сам встречает меня у дверей своего кабинета – уже поздно, и
секретарша давно ушла, а дежурный адъютант что–то записывает у телефона.
– Признаюсь, я не удивлен вашим появлением, советник, – улыбаясь,
говорит Бойль. – Мне уже доложили о происшедшем в «Аполло».
– Я просил это сделать немедленно.
– Убийство произошло на ваших глазах?
– Да. И я был не один, а с моим знакомым, мистером Мартином.
– Кто этот Мартин?
– Журналист. Сотрудник одной из наших газет.
– «Брэд энд баттер» не наша газета, советник.
Значит, Бойль уже разузнал, с кем я находился в «Аполло». Но, не
придавая этому значения, отвечаю:
– Я сказал в широком смысле. А частные мои связи довольно обширны.
Иногда полезно получать сведения и в чужом лагере.
– Понимаю и не осуждаю. Но почему вы просили тотчас же информировать об
этом меня? Достаточно было бы и кантональной полиции.
– Прочитайте завтра утренний выпуск «Джентльмена» и вы поймете. Какой
вой там поднимется по этому поводу! Ведь убитый Бидо и его партнеры –
«джентльменская» избирательная агентура.
– Но это не политическое убийство, Ано. «Джентльмен» нам его не
припишет.
– А кому припишет его «Брэд энд баттер»? Мартин писать не будет,
уверен. А вдруг выскажется кто–то другой?
– Спасибо вам за подсказку, советник. Что же требуется от меня?
– То, что потребуют от вас «Джентльмен» и другие газеты. Остановить
бандитизм и задержать убийцу.
– Если б мы его знали!
– Мы знаем. Я и Мартин. Это Чек Пасква – личность, известная полиции
всех кантонов. Наверняка у вас в картотеке есть его фото.
Бойль задумывается. Он все понял, но почему–то молчит. Я жду.
– Чек Пасква? – полувопросительно повторяет он. – Личность
действительно хорошо нам известная. Вы с ним знакомы?
Я рассказываю о наших встречах, о том, как Пасква шантажировал
избирателей. Бойль заинтересован. Еще бы! К уголовщине примешивается
политика. И враждебная ему, Бойлю, политика.
– Паскву мы, конечно, задержим, – говорит он. – Пока только по делу в
«Аполло». Об остальном подумаем. Тут сложнее.
– Мердок? – задаю вопрос в упор.
Вместо ответа Бойль спрашивает:
– А мистер Мартин знает жертв шантажа?
– У него есть предположения.
– А факты?
– Есть признания землевладелицы – мистер Мартин назовет вам ее имя и
адрес, – что некий приезжий субъект требовал от нее со всем ее штатом
голосовать за реставраторов, угрожая в противном случае спалить урожай.
Предъявите ей фотокарточку Пасквы, и она его узнает.
– А если она не подтвердит полиции своего признания мистеру Мартину?
Я пожимаю плечами – оснований для спора нет.
– Кислое дело, – замечает Бойль. – Задержим его за убийство в «Аполло»
– с хорошим адвокатом сумеет выкрутиться. А хорошие адвокаты у него будут.
Так?
Мы понимаем друг друга. Король может защитить пешку. И, даже выиграв
пешку, мы еще не окажемся в той позиции, чтобы сказать ему: «Шах!" Мердок
сам отдаст эту пешку, если она ему уже не нужна. Но политический шантаж
реставраторов так и останется нераскрытым. Здесь уязвимых позиций у
Мердока нет. В конце концов, это – только один из способов добывать на
выборах голоса. С такой же беззастенчивостью добывают их и «джентльмены» с
помощью Бидо и его сообщников. Не безгрешны и популисты – недаром Жанвье
так упорно скрывает от Селби компрометирующие партию документы. Чем же
хуже Мердок, прибегающий к подобным способам, только с большей
откровенностью, не брезгуя и уголовщиной?
С этими мыслями я возвращаюсь в отель. Надо все–таки поспать хотя бы
половину здешней короткой ночи.
