Эльфийский клинок - Ник Перумов. - Книжная Полка

* Часть Вторая *
1. Южный Тракт

Дул ветер, и ночной дождь мерно барабанил по натянутой над фургоном парусине, навевая сладкий сон. Фолко открыл глаза и поежился – сквозь щели прорывались холодные струи воздуха. Рядом сопели под одеялами гномы, уже светало, и пора было подыматься. Хоббит вздохнул и сел, обхватив руками колени.

Третий день шел с того памятного вечера, когда они миновали арнорскую границу, и шестой – с выхода из Пригорья; Фолко же казалось, что прошли долгие месяцы. Весь мир сжался до узкой придорожной полосы; однообразная лента старинного Южного Тракта, именовавшегося еще Неторным или Зеленым, шла напрямик через негустые леса и рощицы, перемежающиеся небольшими участками возделанных полей, пажитей и покосов. Дважды путь им преграждали протянувшиеся с запада на восток лесистые гряды холмов, невысоких и сильно сглаженных – далеко оттянувшиеся края Южного Угорья, однако Тракт не сворачивал, он рассекал бугры, словно исполинский меч; Фолко заметил, что кое–где ложе Тракта было прорыто прямо в теле взлобков. Сумрачные еловые боры северного Арнорского плоскогорья уступили место рядам причудливо смешанных друг с другом кленов и ясеней; словно сторожевые башни, по обочинам высились исполинские древние дубы. Попадались буки и грабы; вдоль придорожных канав уже алели яркие цветы. Теплые южные ветры несли на своих могучих крыльях благоухание диких равнин Минхириата; от незнакомых ароматов и запахов у Фолко иногда даже кружилась голова. Пустые, безлюдные пространства пышно расцвели, избавившись от умелых, но временами докучливых человеческих рук. Сегодня, правда, вдруг задуло с севера; ночью хоббит не раз просыпался от холода.

Да, местность менялась, и прямо на глазах. Деревни стали редкими – расстояние между ними укладывалось в дневной переход; помня о недоброй памяти Западном Тракте, Торин не рисковал останавливаться на ночлег в необжитых местах. Навстречу им попадалось все меньше и меньше народа – шли только большими обозами, насчитывавшими до нескольких сотен телег и повозок.

Деревни тоже очень изменились, став крупнее и многолюднее. Каждую окружал уже не просто частокол, а настоящая крепостная стена, правда из дерева, а не из камня. Ни одна не обходилась без сотни дружинников; имелись специальные почтовые станции со сменными лошадьми, чтобы королевская эстафета могла как можно скорее достичь ворот Рохана. Сперва эти деревни казались Фолко надежным прибежищем; однако два дня назад они наткнулись на большое, уже размытое дождями и поросшее буйной травой пепелище, и он понял, что здесь не всегда спасают и стены, и дружинники.

Однако пока удача сопутствовала им, и дорога была не слишком утомительной – ненамного труднее пути к Аннуминасу. На душе у Фолко было легко и как–то по–особенному ясно; сомнений и колебаний не осталось, он вновь поддался магии набегающей дороги и пока не заглядывал в будущее. Памятуя о походах Бильбо и Фродо, он каждый вечер тщательно записывал все случившееся за день, даже мелкие пикировки между товарищами по отряду.

За короткое время Фолко сумел хорошо узнать своих спутников; и если неистовый Дори, велеречивый Хорнбори, осторожный и основательный Бран были знакомы еще по Аннуминасу, то с остальными он сошелся в пути. Вьярд был немного трусоват, любил пиво несколько больше других, зато оказался непревзойденным мастером закалки, а также резьбы по камню; знал он и на удивление много старинных гномьих сказаний. Молодой Скидульф впервые выбрался за пределы своих пещер на севере Лунных Гор, во всем слушался Торина и пока больше смотрел и слушал, чем говорил сам. Фолко показалось, что он несколько самонадеен, зато силен и безотказен в работе. Три сородича Торина – молчаливые Грани, Гимли и Трор – редко вступали в общие разговоры, предпочитали короткие и недвусмысленные фразы. Они шли в Морию драться и не скрывали этого, а с кем – это, по словам Трора, им было совершенно неважно. Балин, гном средних лет с севера Туманных Гор, оказался, напротив, очень общительным, много беседовал с Фолко, выспрашивал его про эльфов, сам рассказывал много историй из прошлого своего народа; однако, когда приходила пора наваливаться всем миром на что–нибудь тяжелое или неприятное или приходила его очередь чистить котлы и рубить дрова – он оказывался далеко не в числе первых. Зато он неплохо владел топором, что признавал даже такой мастер боя, как Торин. Земляк Балина Строн слыл знатоком орочьих повадок. Строн быстро сошелся с Малышом – характеры их были схожи: оба веселые, неунывающие, только Строн, как понял Фолко, умел смотреть и видеть глубже, чем Малыш, да глаза его выдавали немалый, подчас горький, жизненный опыт.

К морийцам – Глоину и Двалину – Фолко приглядывался особенно пристально и расспрашивал их больше других. Однако они мало что могли сказать – они покинули Казад–Дум уже давно и не были свидетелями тех пугающих событий, из–за которых отряд и шел в Морию. Однако они прекрасно помнили расположение всех морийских чертогов, а главное – систему тайных знаков, позволявшую гномам особенно не утруждать себя запоминанием бесконечных схем запутанных подземных коридоров, – выучить ее невозможно было и за всю долгую гномью жизнь. Глоин несколько походил на Хорнбори своим даром умелой и красивой речи, но никогда не говорил попусту. Двалин не уставал вздыхать о тех прекрасных временах, когда гномы–морийцы дружили с эльфами Остранны, вместе добывая знания и совершенствуясь в искусстве обработки металла. Он искренне горевал об этом, и Фолко понял, что для него прошлое по–прежнему живо, и ради того, чтобы вновь, в который уже раз, возродить Морию или хотя бы попытаться понять, что же творится там на самом деле, Двалин был готов отдать жизнь. В его серых глазах, редкого среди гномов цвета, читалась непреклонная воля, ни в чем не уступавшая воле Торина; хоббит проникся к Двалину большим уважением. Нечего и говорить, что оба морийца, как и положено гномам, превосходно владели оружием.

Гномы рассказали жадно слушавшему их хоббиту много интересного; после долгого пути с ними Фолко, наверное, знал об этом народе больше, чем кто–либо из живых или живших хоббитов, больше, чем даже старый Бильбо, – во время его странствий спутники с ним особенно не забалтывались.

Фолко старался записывать все, что слышал, но особенно запомнились ему две истории. Одну чуть ли не в первый день пути по Южному Тракту ему рассказал Вьярд, которого Малыш заменил на передке телеги, и старый гном пересел на время в седло. Его рассказ тек медленно и спокойно, говорил он чуть напыщенно – ведь речь шла о невообразимо далеких днях Предначальной Эпохи, предания о которой ныне сохранились лишь среди гномов. Он говорил о временах, когда мир был юн, а Великого Дьюрина окружали немые, безымянные скалы. Первый Гном начинал с немногими товарищами; Перворожденные помогали им, и среди приближенных Короля Казад–Дума умом, искусством и терпением выделялся гном по имени Трор. Он много времени проводил с эльфами, немало перенял у них, говорили, что и он был пленен неземной красотой Владычицы Галадриэль и, желая сделать ей достойный подарок, стал копить золото и мифрил. Однако тогда еще было далеко до дней великой славы Черной Бездны, как звали Морию эльфы, ее главные жилы еще ждали своего часа, приходилось перелопачивать огромные массы пустой породы, и Трору это надоело. Он придумал и сделал чудодейственное сито, обладавшее способностью выбирать золото из всего, что набрасывалось в его зев. Достаточно было сыпать в него безостановочно даже самую бедную руду, чтобы в конце дня вынуть из него все золото, что было рассеяно в пыль среди серого горного песка и каменной крошки. Труд облегчился многократно; гномы стали быстро богатеть, в Морию повалили переселенцы из Лунных Гор, где к тому времени стало неспокойно – шла очередная война между людьми и орками. Трор накопил нужное ему количество благородного металла, выковал из него сказочно красивую диадему, украшенную покрытыми тончайшей резьбой бериллами, и подарил ее Владычице. Сито теперь стало ему ненужным, и Трор попросту забыл о своем детище. Однако не забыли другие. Из–за него в Мории едва не вспыхнула самая настоящая война, и тогда Великий Дьюрин приказал Трору разбить свое творение. «Ну вот уж нет! – ответил Трор. – Я лучше уйду вместе с ним, если его существование грозит нашему братству!" Все стали умолять его остаться, и он, поколебавшись, согласился, но спрятал сито так, что до пробуждения Великого Лиха Дьюрина о нем никто ничего не слышал, ну а потом, понятно, было не до того. С тех пор среди гномов и живет мечта – разыскать волшебное сито, много полов и стен Мории было вскрыто и поднято неугомонными искателями, но тщетно...

– И очень хорошо! – прибавил от себя под конец Вьярд, но почему хорошо, так и не сказал.

Вторую историю, а точнее, короткую притчу, хоббиту поведал Балин.

– Почему Казад–Дум столь необъятен, а, как ты думаешь? – посмеиваясь, как–то сказал он хоббиту. – Думаешь, там работала целая прорва работников? Ничуть не бывало! Большая ее часть проложена при Дьюрине, когда еще и гномов–то было совсем немного. Так слушай же! У гномов и гор – одни корни. Камни тоже могут говорить, а некоторые – даже двигаться. Было такое в Древние Дни, и, говорят, в те сказочные времена создавать великое Подгорное Царство Первому Гному помогали сами горы – послав ему Ролштайн.

– Это что еще такое? – удивился Фолко.

– Ха, Ролштайн! Это, сударь мой хоббит, такая штука, что можно весь мир по–своему переделать, и без всяких там... – Он оглянулся и быстро добавил: – И без всяких там колец и магов. Ролштайн был с виду самый обыкновенный камень, правда, довольно крупный, говорили, что примерно с молодого бычка. Он катился сам, понимаешь, сударь мой Фолко, он катился сам и прошибал тоннель в любой самой прочной скале. Тангару оставалось лишь идти за ним, словно пахарю за плугом. Так была проложена большая часть морийских коридоров и галерей... Но он мог катиться не только в толще скал, но и на поверхности. Рассказывают, что именно Ролштайн помог Великому Дьюрину отразить первый натиск орков.

– А куда же он делся потом?

– Никто не знает, – вздохнул Балин. – Его разыскивали долго и упорно, причем не только гномы. Этим ведь куда как сподручно – рушить стены крепостей! Но все эти усилия пропали втуне, а у нас появилась пословица: если увидишь качающийся камень, не спеши кричать, что перед тобой Ролштайн – лучше сперва посмотри, кто его раскачивает!

Дождь тем временем утих, рядом забормотал и заворочался Торин – нужно было вставать. Начинался новый день их странствий: по расчетам Торина, сегодня им предстоял особенно тяжелый переход – до следующей деревни было никак не меньше десяти лиг.

– Ты уже встал, Фолко? – удивился гном, поеживаясь от утреннего холода. – Беги тогда к хозяину, пусть завтрак подает. А я пока остальных разбужу.

Хоббит наскоро умылся в бочке с дождевой водой, стоявшей возле угла дома, и отправился к хозяину – пожилому хитрому пригорянину, уже лет тридцать живущему в этих негостеприимных местах. Выйдя от него на крыльцо, хоббит невольно остановился.

В просторном дворе, обнесенном крепким и высоким забором, кучкой стояли их фургоны, по ступицы утопающие в белесой утренней дымке. Направо над забором виднелась высокая сторожевая вышка, налево – двускатные крыши соседних домов. Солнце едва–едва показалось из–за горизонта, небосвод был чист; день обещал быть жарким. Из–под фургонных пологов уже доносились голоса, появилась долговязая фигура Рогволда; Малыш и один из охотников, Глен, отправились к трактиру за завтраком, другие люди и гномы уже выводили коней и пони, начиная запрягать. Из–за угла вынырнул Торин вместе с Браном, рядом с ними шагал, умеряя шаг, командир местной арнорской дружины в синем плаще и с перьями цапли на низком вороненом шлеме.

– Так вы решительно хотите идти сегодня? Не лучше ли подождать с неделю, с севера ожидается большой обоз... – говорил на ходу арнорец.

– А что такое? – ответил вопросом Торин. – На дороге неспокойно, что ли?

– Не совсем, чтобы уж так неспокойно, – замялся арнорец. – Но недавно пришло сообщение, что немного южнее замечен подозрительный отряд. За ними гнались, но они рассыпались по лесам – поди выковырни их оттуда! А по Тракту дальше – Сизая Теснина, их излюбленное место!

Заинтересованные разговором, их постепенно обступили гномы и люди, среди них и Рогволд.

– Так сколько же нам ждать попутного обоза? – спросил товарищ ловчего Форг.

– Неделю, а то и все десять дней, – ответил воин. – Обозы сбиваются не столь быстро.

– Мы не можем ждать, – решительно нахмурил брови Дори.

– Не можем, – подтвердил Торин. – Ну–ка, пойдемте все, потолкуем!

Они собрались в узком пространстве между фургонами, предусмотрительно выставив вокруг стражу, чтобы их не подслушали. Сидели тесно, друг на друге, и говорили полушепотом – к осторожности никого призывать не приходилось.

– Лучше подождать, неделя или даже десять дней ничего не решат в нашем деле – мы ведь не на пожар торопимся! – начал Рогволд. – А у них тут наверняка соглядатаи. И стоит нам выступить в малом числе, без охраны, как у этих проходимцев появится прекрасная возможность перебить нас в Теснине. Я бывал там, Форг и Алан тоже, это дурное место. Представьте себе узкое пространство между двумя высокими и крутыми холмами, заросшими глухим лесом и густым подлеском. Теснина тянется добрую лигу, а то и полторы – если они расставят лучников вдоль нее, то нас расстреляют в упор, и мы ничего не сможем сделать. Я считаю, что здесь рисковать неуместно, это не тот случай.

Рогволд умолк и оглядел слушавших его с явным одобрением людей и несколько скептически – гномов.

– У нас сегодня восемнадцатое апреля, – тихо, сдерживая гнев, заговорил Дори, и Фолко заметил, как Торин украдкой взял говорившего за руку. – До Казад–Дума нам идти еще дней двадцать, если не все двадцать пять. Это, считай, почти весь май. Лето по приметам ждут жаркое, начнут таять горные снега, нижние ярусы Мории могут оказаться подтопленными... Что нам останется? Кто знает, сколько придется сидеть в Черной Бездне, пока мы что–нибудь поймем и разузнаем? А потом окажется, что надо срочно созывать ополчение – а как успеть до зимы? Нет, когда идешь на такие дела, в полную неизвестность, мешкать нельзя. Если нам загородят путь – прорвемся с боем! Нас четырнадцать, да вас двенадцать, да Фолко – лучник отменный. Если с умом ударить, а у страха–то глаза велики, так число наше и вдесятеро большим покажется!

Гнома Дори неожиданно поддержал Алан, самый молодой из всех арнорских охотников.

– Я был в Сизой Теснине прошлой осенью, – начал он, отводя со лба длинные иссиня–черные волосы. – И не скажу, чтобы устроить там засаду было так просто. Лес вдоль Тракта вырублен и выжжен, а на левом холме – вдобавок остатки арнорской заставы. Рогволд прав, говоря, что с лучниками, если они там засядут, управиться будет нелегко, но подойти близко к Тракту они не смогут, к тому же я не слышал, чтобы разбойники хорошо стреляли из лука. Ударить из–за угла, в спину – это пожалуйста, а правильного боя они не ведут. К тому же мы всегда можем отправить вперед кого–нибудь посноровистей, чтобы не идти вслепую. А чтобы не было споров, сразу же скажу: я готов пойти.

– Погоди, Алан, ты хорошо сказал, но главное сейчас другое, – поднял руку Торин. – Если мы все–таки пойдем, то как лучше всего отбиваться? Вы, люди, опытны, посоветуйте же нам!

– Самое лучшее – это не лезть на рожон, – проворчал Рогволд. – Но если Алан сам видел все это и Морию действительно начнет заливать, то, пожалуй, лучше всего будет сделать так – мы выходим немедленно, а лиги за три отправляем в стороны разведчиков. Идти лучше всего влево, на восток. – Он повернулся к Алану. – Там начинается длинная полоса дубрав и оврагов, она тянется до самой Теснины, там можно пробраться незаметно. Все остальные в это время идут не спеша – и наденьте броню под плащи! Если там никого нет, мы проходим Теснину со всеми предосторожностями и как можно скорее, если же есть... то я думаю, этих лиходеев лучше всего спугнуть, увести в сторону, если их окажется много. Боюсь, что так и будет, – ловчий вздохнул, – малыми отрядами они теперь не ходят. Мы же не можем сражаться двумя десятками против нескольких сотен!

– И все–таки предпочтительнее иметь дело с водой, чем со стрелами, – упрямо нагибая голову, сказал Глен, один из охотников. – Что, будет лучше, если всех нас перестреляют там, как куропаток?

– По–моему, самое главное – это выяснить, есть ли у засевших в Теснине луки и сколько их, – вступил в разговор Двалин. – Если лучников мало или нет совсем, то мы можем идти смело.

– Я полагаю, нам нечего обсуждать это! – резко подался вперед Форг. – Будем говорить, когда все узнаем! Пока нужно решить только одно – идем мы вперед или нет?!

Наступила тишина. Торин и Рогволд одновременно стали оглядывать лица товарищей. Кто–то смотрел прямо, кто–то отводил взгляд; наконец ловчий нарушил молчание:

– Что ж, давайте считать, кто за что. Ну, по очереди. – И он повернулся к молчавшим до этого людям и гномам.

– Идти, – сурово выдохнул Грани, и Гимли с Трором молча склонили головы в знак согласия.

– Подождать, – по–прежнему упрямо хмурясь, отрезал Глен.

– Может, действительно повременим, а, тангары? – робко проговорил Вьярд. – Рогволд–то сперва дело говорил...

– Я считаю позорным укрываться от этой нечисти, – бросил Гримнир, высокий, угрюмый товарищ Алана. – С ними нам надо еще посчитаться...

– Глупо совать голову в пасть неубитого дракона, – пожал плечами Балин.

– Стыдно слушать вас, тангары! – сверкнул глазами Строн. – Малыш, ты что же молчишь?!

– А что я? – принялся оправдываться тот, похоже, опять задремавший во время спора. – Идти так идти. Все лучше, чем сидеть.

– Лучше сидеть, чем лежать... в могиле, – возразил Игг, еще один из охотников, уже немолодой, старый товарищ Рогволда.

– Все там будем рано или поздно, – пожал плечами Ресвальд, гибкий, ловкий словно кошка, с удивительными зелеными глазами.

– Ждать нам нечего, – решительно пристукнул кулаком Бран. – Идти!

– Согласен, – спокойно кивнул головой невозмутимый Веорт.

– Погибать из–за такой ерунды... Нет, я не согласен! – вскинулся Довбур, его седая борода гневно встопорщилась.

– Да брось ты, старина, – успокаивающе положил руку ему на предплечье рыжебородый Готор. – Мало мы рубились? Да мы пока и не знаем, есть в этой Теснине кто–нибудь или нет. Я – за то, чтобы все выяснить. И еще я согласен с Гримниром: отступать – это позорно.

– А мы бы поостереглись, – внезапно заявил Глоин. – Цель слишком важна, а пожертвовать ради нее жизнями мы еще успеем.

Двалин молча кивнул в знак согласия, и Фолко увидел, как у Торина удивленно дрогнули брови.

– А я стою на своем – надо идти вперед, – повторил сказанное раньше Алан.

Высоченный, очень сильный Грольф, запросто гнувший самые толстые подковы и превосходящий силою даже Торина, лишь кротко улыбнулся и развел руками.

– Надо идти, чего уж там, – буркнул он себе под нос, словно стесняясь говорить громко.

Не расстающийся с длинным охотничьим луком Гердинь вздохнул и печально покивал головой. В Аннуминасе у него осталась большая семья. Видно было, что он стыдится своих слов.

– Поостеречься бы надо... – выдавил он из себя и низко опустил голову.

– Мне и думать нечего – только вперед! – рубанул перед собой ладонью Дори, и вечно пикировавшийся с ним Хорнбори впервые согласился со своим извечным противником в спорах.

Форг медленно и отрицающе помотал головой.

– Большинство, в общем, за то, чтобы не задерживаться, – подытожил Торин. – Осталось спросить совсем немногих. Я, например, считаю, что идти надо, но очень осторожно. Ну, допустим, тут мы один раз обережемся, а что будет, когда с Тракта свернем? А ты, Рогволд, что скажешь? И ты почему молчишь, Фолко?

– Я? – вдруг испугался хоббит. – Так а что я? Разве я могу здесь что–нибудь сказать дельного? Нет, я – как все.

– Большинство за то, чтобы идти, – хмуро молвил Рогволд. – Я понимаю Дори – медлить нельзя. Но из людей пятеро против того, чтобы лезть вперед очертя голову. Мне эта затея тоже не нравится, но раз уж так выходит... – Он развел руками.

Возражавшие против прорыва люди громко запротестовали.

– Мы подряжались идти до Мории и потом оставаться на поверхности, а не класть головы в стычках со всякими проходимцами! Это не наше дело, на это дружина есть! – возмущенно вскочил Глен.

– Ладно, – проворчал Форг. – В конце концов знали, на что идем, и что нас будет меньше гномов, тоже. Раз решили – так решили. Шестеро наших тоже за то, чтобы идти. Так давайте не терять времени!

Рогволд легко, по–молодому поднялся.

– Давайте, давайте, выводите фургоны, – стал торопить он принимавшихся за дело гномов и людей. – До Теснины идти и идти, а солнце уже высоко.

Отбросившие споры люди и гномы быстро вывели их небольшой обоз за ворота. Торин пошел рассчитываться с трактирщиком за ночлег и еду, с ним увязался и Фолко.

– Что, выступаете? – встретил их хозяин. – Правильно, нечего тут рассиживаться. Ярмарка в Рохане скоро прикроется, так что вам с вашими товарами надо поспешать. А что тут про разбойников болтают – так вы не очень–то верьте. Этим дружинникам любой проходимец уже целым войском кажется. Так что идите смело! Кстати, если не секрет – небось оружие везете?

Фолко стало не по себе от приторного голоса пузатого трактирщика. Уж слишком маслянисто блестели его маленькие хитрые глазки.

– Что везем – это, прости, наше дело, почтенный хозяин, – ответил трактирщику Торин. – Прими деньги и прощай.

– Легкой вам дороги, легкой дороги, – низко склонился им вслед трактирщик.

Отряд быстро оставил позади возделанные поля, миновал последний сторожевой пост дружинников – воины прощально помахали им вслед – и двинулся дальше по Тракту на юго–восток, мимо широких, сверкающих свежей зеленью лугов и низких, пологих холмов, кое–где поросших боярышником. Солнце поднималось, становилось теплее, и лишь с севера по–прежнему дул не по–весеннему холодный ветер. Изредка им попадались небольшие рощицы; постепенно их становилось все больше, а на самом горизонте замаячила неясная синеватая линия.

– Это Забытый Кряж, – показал хоббиту и Торину ехавший рядом с ними Алан. – А вон там, куда ведет Тракт, и есть та самая Сизая Теснина. По–моему, нам пора останавливаться.

Он повернулся к Рогволду, и бывший сотник молча кивнул.

– Надевайте броню, друзья, – негромко сказал ловчий. – Разведке пора сворачивать. Будет лучше, если вы доберетесь во–он до тех деревьев чуть левее Тракта. – Он показал вперед. – Вам туда часа два ходу. Останавливайтесь, ставьте телеги в круг и ждите нас. Если же мы... – он помолчал, – не вернемся, то возвращайтесь в деревню и ждите попутного обоза.

– Постойте, а кто же пойдет? – вдруг спросил Хорнбори. – Этого мы как раз и не решили.

– Я же сказал, что пойду. – Алан выступил вперед. – Кто еще со мной?

Не колеблясь ни мгновения, Ресвальд, Гримнир и Грольф шагнули вперед.

– Но вы будете нужны здесь, – возразил им Рогволд. – Гномы отпадают – вы совсем не умеете ходить по лесу, почтенные, не в обиду вам будь сказано.

И тут произошло неожиданное. Робко жавшийся в сторонке Фолко, которого разговоры о разбойниках повергли в изрядное смятение и который только что тоскливо прикидывал, как лучше спрятаться, чтобы в бою ненароком не попасть под меч, внезапно вышел на середину.

– Ты, Фолко? – недоуменно воскликнул Торин.

Малыш просто заявил хоббиту, чтобы тот прекратил делать глупости, но Рогволд успокаивающе поднял руку.

– Наш хоббит хоть и невелик ростом, но ловок и быстр, – сказал ловчий, нахмуренными бровями быстро гася насмешливые улыбки на лицах людей. – Я имел случай убедиться в его доблести и сметке. К тому же ходят хоббиты бесшумней кошки, а что до умения стрелять – то тут с ними не сравниться ни одному охотнику Арнора! Мы будем очень осторожны, – заверил Рогволд попытавшегося возразить что–то Торина и вскочил в седло. – Ждите нас там до вечера, – крикнул он остающимся, и трое разведчиков повернули коней влево, в придорожную рощу.

Уши Фолко горели от стыда за недавние трусливые мысли, на время овладевшие им. Где–то в глубине души он и сейчас жалел о своем поистине безумном поступке, но отступать было уже некуда. Он поправил складки кольчуги под плащом, поудобнее передвинул меч, перевязь с ножами, приспособил повыше колчан с луком и стрелами.

Они ехали неспешно и осторожно по глубокому, сильно заросшему древнему оврагу. Над их головами сомкнулась лесная кровля; однако солнце здесь стояло выше, чем в это же время года в его родной Хоббитании, и овраг выглядел совсем не мрачно. Дно покрывали молодые побеги папоротника; повыше, на светлых местах, буйно разрослась малина вперемешку с крапивой.

Рогволд и Алан ехали впереди, время от времени негромко переговариваясь и поглядывая на солнце.

Овраг вывел их в довольно широкую котловину между тремя сомкнувшимися холмами. Слева, к северу, пестрели прозрачные молодые березы и рябины – радостный лиственный лес. С северо–востока на юго–запад перед ними наискось протянулась первая гряда Забытого Кряжа, покрытая высоким темным лесом.

Выехавший вперед Алан внезапно предостерегающе поднял руку, и Рогволд поспешил к нему. Затаив дыхание и взявшись за меч, к двум склонившимся над землей следопытам подъехал и хоббит.

– Осторожнее, – зашипел на него Рогволд. – Не затопчи следы!

Хоббит мало что понимал и мог разобрать в небольших, едва заметных рытвинах и тотчас пристал к людям с расспросами.

– Здесь прошли несколько конных, – пояснил Алан. – Прошли сегодня утром с севера на юг, вон туда. – Он махнул рукой, указывая на темный проем в зарослях, где, казалось, в глубь деревьев уходило некое подобие тропинки. – Какие подковы – не разобрать, но лошади не слишком крупные. Однако, кто бы тут ни проехал, это плохо – тропа здешним ведома и скорее всего под надзором. А мы торчим тут на самом виду!

Они поспешно скрылись в зарослях и свернули вправо. Алан и Рогволд осторожно пробирались между гибкими ветвями, пригибаясь к самым гривам, легче было невысокому хоббиту. Они оставили позади радостную поляну и углубились в лес Забытого Кряжа.

Трудно оказалось преодолеть лишь первые несколько саженей; затем подлесок отступил, его место заняли низкие лесные травы. Под плотной кровлей листвы где–то негромко перекликались птичьи голоса. Следопыты некоторое время подозрительно вслушивались, но никакого подвоха не заметили.

От Тракта до поляны они ехали часа полтора; еще примерно столько же пробирались на юго–запад, прячась в дремучем лесу, пока Рогволд не скомандовал остановку.

– Дальше верхами нельзя, – шепотом сказал он. – Коней оставим здесь, хоть и рискованно, конечно же, но выхода нет.

В зарослях, на дне небольшого распадка, они укрыли лошадей, сняв с них то, что могло бы выдать их бренчанием. Уползая наверх, вслед за следопытами, Фолко оглянулся – пони глядел на него с немым укором. Хоббит поспешно отвернулся.

Теперь они медленно и осторожно крались короткими перебежками от ствола к стволу, согнувшись в три погибели. Вокруг все оставалось тихо и спокойно, и хоббиту невольно стало казаться, что они играют в какую–то странную, хоть и увлекательную игру. Он потерял счет времени, и, лишь когда сквозь зеленую кровлю случайно пробилось солнце, он понял, что время уже перевалило за полдень.

Все произошло в один миг. Идущий впереди Алан неожиданно рухнул как подкошенный в траву возле могучего древесного корня. Фолко и Рогволд осторожно подползли к нему.

– Смотрите! – шепнул им Алан. – Видите? Вон, прямо за деревом – их секрет! Не так просты господа разбойнички...

В зеленом месиве впереди них сперва казалось невозможным что–либо разобрать, и сколько хоббит ни вглядывался, так ничего и не увидел. Зато его спутники увидели и поняли все, что нужно, и теперь они ползком двинулись в обход. Впереди гибкой змеей извивался Алан, проскальзывавший, словно крот, под кочками и корнями; за ним прижимающийся к земле хоббит, старавшийся не потерять из виду подошвы сапог следопыта; замыкал Рогволд.

Ползти оказалось нелегко, пот заливал глаза, быстро заныла непривычная к такому передвижению спина. «А что, если они на деревьях?!" Внутри у хоббита все похолодело. Однако минуты шли, и пока все оставалось как было. Фолко мог видеть только траву и букашек у себя перед носом и недоумевал: что же рассчитывают увидеть там люди? Однако вскоре его сомнения рассеял донесшийся наконец до них чуть слышный говор. Они замерли. Слов было не разобрать, нужно было подобраться поближе. Алан очень медленно и осторожно заскользил вперед, сделав хоббиту знак следовать за собой. Фолко начинал дрожать, ему казалось, что их вот–вот обнаружат; однако они спокойно проползли еще дальше и укрылись в папоротниках, откуда они могли видеть и слышать говорящих. Только теперь хоббит решился поднять голову.

Впереди, под могучим развесистым буком, сидели, небрежно прислонясь к стволу, двое разбойников – по виду обычные арнорские крестьяне: один уже пожилой, в худом плаще, с длинным копьем и неуклюжим топором дровосека, второй – молодой, в кожаной шапке и добротном кафтане явно с чужого плеча, подпоясанный веревкой, с мечом и тоже с копьем.

– Эхе–хе, – почесывая сивую бороду, говорил пожилой, – паршивая наша жизнь! Живем хуже зверья всякого, по лесам, будто угорелые, скачем. Того и гляди, дружинники нагрянут да на осину... Ох, тягости! И за что же нам судьба такая проклятая!

– Брось скулить, – недобро щерясь, оборвал его молодой. – Радуйся, Борода, что жив еще! Да и так уж ли плохо живем? Сапожки–то у тебя лучшей роханской кожи. А откуда? Раньше носом землю рыл, а теперь сам себе хозяин! Живем по–настоящему! А что до лесов... Ты не думай, деньжат вот подкопим, да и махнем на север, там земли, говорят, много, бери, сколько поднять сумеешь... Так что терпи и не стони, не нагоняй тоску.

Молодой уселся поудобнее и засвистал что–то беззаботное.

– Тебе хорошо говорить, ты вон какой битюг здоровый, – обиженно поджимая губы, буркнул в ответ сивобородый. – А у меня и так ноги еле ходят, бока болят. Недавно так дубиной по спине огрели, думал, хребет сломают! Да и сколько нам копить–то? Доживу ли? Вот чего мы здесь сейчас сидим, спрашивается? Которую неделю с горы на гору, из одного болота в другое. Весь тиной пропах, словно лягуш какой! Ни бани, ни печки... Чего мы тут сидим? Пустую дорогу стережем? По ней же теперь в одиночку не ходят.

Молодой долго и досадливо морщился и наконец резко оборвал старика:

– У, пень сивый! Сказать тебе, чего мы тут ждем?! Ты что, не слышал, что Толстяк прислал записку с голубем – обоз сюда идет, десять телег да три десятка народу при нем – половина гномы, остальное люди. Спешат на юг, на Роханскую Ярмарку! – Глаза молодого алчно блеснули. – Товар везут спешный! То–то поживимся!

– Ой ли? – усомнился старый. – Гномы, они, знаешь, свои денежки так просто не выложат. Как начнут топорами махать!

– Махать! – презрительно передразнил его молодой. – Не больно–то помашешь, когда нас здесь добрая сотня! Никуда не денутся. А ты вот что, кончай эти разговоры, а то, не ровен час, дойдет до Арра и его мечников!

Они оба тут же принялись встревоженно оглядываться; не заметив ничего подозрительного, молодой продолжал:

– Я сидел неподалеку от их костра, когда прилетел этот голубь. Они все были там, все четырнадцать, и Арр еще так прихлопнул в ладоши и сказал что–то вроде «наконец–то!". Так что сиди спокойно. Борода, времени у нас немного, скоро эти олухи до Теснины дотопают...

Пожилой тягостно вздохнул, но промолчал. Однако ему явно было не по себе, и он старался заглушить тревогу разговором:

– А ты не слышал, как расставят? Куда нас денут? Опять вперед погонят, под стрелы, а сами заберут всю добычу?

– Слышал, что с двух сторон засядем, – сплевывая, ответил молодой. – Выскочим спереди и сзади, ну и с боков навалимся.

– С боков?! – горестно ахнул старый. – Это что же, бегом с самой вершины да по голому...

– А что делать? – зло сверкнул глазами молодой. – Другое место предложить можешь? Кругом поля...

– Да нет, я что, я ничего, – уныло ответил старик и сгорбился, уронив руки на колени.

Пролежавшие все это время разведчики переглянулись.

– Все ясно, – едва слышно выдохнул Рогволд. – Их сто десять или около того. Давайте назад!

– Погоди, а как же с луками? – спросил Алан. – И потом – кто этот Арр и его мечники? Ползем дальше!

– Опасно, – одними губами ответил Рогволд. – Тут их наверняка под каждым деревом по паре. Того и гляди заметят...

– Я проберусь, я смогу, – вдруг взмолился Фолко, сгорая от нетерпения и охватившего его бесшабашного азарта.

Разбойники казались ему совсем нестрашными – от таких он легко удерет! Люди, однако, с сомнением переглянулись.

– Да я тихо, – страстно продолжал уверять их хоббит. – Никто и не услышит! Вы только никуда не уходите, я мигом.

– Ладно, – решился Рогволд. – Только ты уж возвращайся, Фолко, пожалуйста, а то Торин меня на куски изрубит, что отпустил я тебя... Будем ждать здесь. Место запомнил?

Фолко быстро покивал и осторожно пополз вперед. Папоротники мягко сомкнулись за ним, и люди удивленно переглянулись – спустя мгновение они уже не могли сказать, где скрылся их маленький товарищ.

Фолко полз быстро и ловко, уже приноровившись к этому способу передвижения; иногда, если позволяла густота трав и подлеска, он приподнимался на четвереньки и каждый раз замирал на мгновение, чтобы осмотреться и прислушаться. Вскоре он заметил еще трех разбойников, по виду не отличавшихся от двух первых; они играли в кости. Затем встретились еще пятеро, потом еще и еще, и вскоре хоббит оказался прямо в сердце временного лагеря лесных людей. Посредине в глубокой яме разведен был костер – до хоббита доносилось потрескивание и чуть тянуло гарью, но самого дыма заметно не было – очевидно, жгли сухостой. По краям небольшой поляны разместились остальные из этой шайки; хоббит глядел очень внимательно, но насчитал всего пять луков. Было немало копий и мечей, его взгляд отыскал несколько неумело сбитых из досок щитов и пару настоящих, таких же, как у арнорских дружинников, ни шлемов, ни кольчуг он не заметил. Большинство разбойников были крепкими арнорскими мужиками, по виду – вчерашние крестьяне, и потому внимание Фолко сразу же привлекла усевшаяся в тесный кружок неподалеку от костра группа людей в зеленом. Фолко разом насторожился. Он заметил торчащие из травы возле них рога шести или семи арбалетов, рядом лежали добротные щиты; головы одетых в зеленое воинов прикрывали настоящие шлемы. Остальные разбойники явно побаивались их и всякий раз почтительно кланялись, проходя поблизости. Разговоров Фолко услышать не мог, но и увиденного было достаточно.

Он насчитал всего сто три человека да еще четырнадцать воинов в зеленом. Осторожно повернувшись, тихо, так что не колыхнулась ни одна ветка и не хрустнул ни один сучок, он, по–прежнему искусно таясь в высокой траве, отправился назад.

Ему стоило некоторого труда вновь отыскать друзей, дожидавшихся его в тревожном неведении. Выслушав его торопливый рассказ, Алан восхищенно покрутил головой и крепко стиснул плечи хоббита, Рогволд улыбнулся и погладил его по голове. Все вместе они поползли назад.

Без всяких происшествий они выбрались с Забытого Кряжа и во весь дух погнали коней обратно. Солнце уже клонилось, и нужно было торопиться, чтобы успеть преодолеть этот так некстати появившийся заслон до темноты. Спустя пять часов после прощания с отрядом они вновь увидели составленные в круг знакомые фургоны.

Рогволд подробно рассказал обо всем увиденном и услышанном ими, тотчас погасив бурные восторги по поводу их благополучного возвращения.

– Что будем делать? – спросил он, закончив рассказывать.

Наступило молчание. Несколько мгновений все мрачно глядели в землю, затем вперед выступил Хорнбори.

– Числом нам их не взять, – степенно начал он, поглаживая бороду. – Значит, надо взять хитростью.

– Очень свежая мысль! – фыркнул Дори, но на него зашикали, и он умолк.

– А какую хитрость можно здесь придумать? – продолжал Хорнбори. – Если я правильно понял почтенного Рогволда, большинство в этом отряде – недавние крестьяне, в военном деле не искушенные и вдобавок боящиеся как дружинников, так и своих непонятных командиров. Поэтому, наверное, мы сможем испугать их, напав первыми. Погодите! – Он поднял руки, останавливая недоуменный ропот. – Мы связываем наши телеги по три и оставляем с обозом четверых, которые и поведут его напрямик через Теснину, а в это время остальные, заранее пробравшись лесом, зайдут со спины разбойникам. Едва наш обоз втянется в Теснину, за мгновение до того, как они начнут атаку, мы нападем сами. Главное – кричать как можно громче, пускать стрелы, швырять факелы, пусть они думают, что у них на плечах целое войско. Большинство из них, уверен, бросятся вниз сломя голову. Нам надо будет управиться с теми, в зеленом, и прорваться к обозу самим. Пока они опомнятся, сообразят, в чем дело, мы выберемся на открытое пространство, а там нас взять будет куда труднее! Ну как план?

– Я хотел предложить почти то же самое, – улыбнулся Рогволд. – Видно, хорошие мысли приходят, так сказать, в думающие головы одновременно.

Люди и гномы молча переглядывались, пытаясь как можно лучше все обдумать. Гримнир щелкнул пальцами.

– Они могут просто затоптать тех, кто пойдет с обозом, – с привычной мрачностью бросил он. – У нас есть десятка два арбалетов. Дадим каждому, кто пойдет с телегами, штук по пять! Заряженными, естественно, – уточнил он и умолк окончательно.

– Но у нас нет сил напасть на них с обеих сторон, – возразил Игг. – Они наверняка засядут человек по пятьдесят справа и слева. Нам же нельзя разбиваться?

– Верно, – кивнул Торин. – Поэтому давайте ударим, как только они сделают первый шаг вперед, так, чтобы им уже было трудно остановиться. Все пойдем с одной стороны – скажем, слева. Впрочем, с какой стороны наступать – безразлично, но слева удобнее подходы, к тому же дорога туда известна. – Он оглядел напряженные и внимательные лица товарищей. – Пришло время решать.

Как обычно бывает в подобные минуты, наступила тишина – никто не хотел произнести последних слов; все невольно тянули время, и первым, как ни странно, заговорил Малыш. Заговорил, уже направляясь к одной из телег и деловито вытаскивая из кармана толстый моток веревки:

– Давайте, начали, что ли... Торин, подводи воз...

Все сразу зашевелились, словно стряхнув с себя некстати подступившее оцепенение. Гномы сцепили фургоны по три и стали решать, кто останется с обозом.

– Сюда нужны лучшие бойцы, – хмуро проговорил Рогволд. – Здесь будет труднее всего. Кто пойдет сам?

Малыш молча выступил вперед, и с ним Алан, Ресвальд, Балин, Двалин, Глоин, Игг и Строн.

– Так не пойдет, – покачал головою Торин. – Нужно только четверо.

Времени на споры не было, и поэтому просто метнули жребий. Выпало Малышу, Иггу, Строну и Ресвальду, и они как–то сразу же отделились от остальных – будто чья–то рука провела незримую, но явственную черту. Игг и Строн принялись неспешно заряжать арбалеты. Малыш закурил трубку, а Ресвальд достал из заплечного мешка точильный камень и стал тщательно острить меч, не поднимая глаз на остальных, уже сидевших в седлах.

– Выступаете через три часа, когда тень от этого дуба достигнет серого валуна, – хрипло произнес Рогволд и, не оборачиваясь, скорой рысью повел отряд в глубь заросшего оврага.

Ехали молча. Алан и Рогволд показывали дорогу. Солнце уже опускалось, мягкие лесные тени сгущались, но до конца дня было еще далеко. Путь до круглой поляны по лесистой ложбине они проделали без происшествий. Не выезжая на открытое пространство, Рогволд осадил коня и негромко заговорил:

– Нам нельзя будет подойти верхами совсем близко к лагерю, но коней надо держать где–то поблизости. Оставим их позади себя с кем–нибудь?

Алан покачал головой.

– Кого ты оставишь при них, Рогволд? Лучше отправим кого–нибудь вперед пешими, а сами подтянемся как можно ближе.

– Ударим, едва те атакуют, – обронил Дори, поглаживая топор. – А пока кому–то надо идти вперед и покончить с их дозорными – тогда мы сможем подвести коней ближе. Готов идти немедленно и спрашиваю: кто со мной?

Фолко вновь, как и на первой их остановке, вдруг набрался храбрости. Он достал свой лук и молча поднял над головой. Однако на него тотчас зашикали.

– Нет уж, Фолко, сегодня я тебя никуда больше не отпущу, – решительно заявил Торин. – Сам пойду! Балин, за мной!

Не давая никому опомниться, трое гномов исчезли в зарослях. Вдогонку им кинулись Алан и Гримнир.

Остальные молча ждали, сидя в седлах. Выждав с полчаса, Рогволд осторожно повел отряд вслед за исчезнувшими товарищами. Двигались длинной цепочкой, ведя коней в поводу; так прошло еще около часа. По расчетам Рогволда, они должны были вот–вот оказаться возле лагеря разбойников.

Ветви впереди них неожиданно колыхнулись (Фолко едва не вскрикнул, и стрела едва не сорвалась у него с тетивы), и появился Торин со спутниками. Его одежда в двух местах была чуть забрызгана темно–красным; он был мрачен, но спокоен.

– Дорога открыта, – облизнув губы, хрипло сказал он. – Тут идти всего ничего... Слезайте с коней, пусть их подержит Фолко и кто–нибудь еще. Давайте за мной. Тут есть одно укромное место...

Хоббит от обиды и отчаяния на мгновение потерял дар речи, а когда опомнился, то его окружали уже спокойные конские морды, большие лиловые глаза смотрели ласково и встревоженно. Рядом с Фолко остался Довбур – он, похоже, был весьма доволен этим.

– Ну чего стоишь? – шепотом прикрикнул он на хоббита. – Упряжь подвязывай, как их иначе–то поведешь?

Слезы застилали глаза Фолко, он стал снова маленьким, испуганным и никому не нужным хоббитом, каким чувствовал себя перед встречей с Торином. Его оставили сзади, не пустили, и вот он теперь возится с этими уздечками, привязывая их к длинной веревке, а друзья – там, впереди, и кто знает, что с ними? Вытерпеть это было невозможно. Прокрутившись несколько минут на месте, Фолко не выдержал и осторожно пополз вперед, выбираясь из неглубокой ложбины, где укрывались они с Довбуром. Забыв обо всем, он полз вперед и неожиданно оказался на краю склона – он забрал правее, чем нужно. Осторожно раздвинув ветви кустов, Фолко чуть приподнял над травой голову.

Его глазам открылась Сизая Теснина – узкий прямой проход между двумя высокими и крутобокими холмами. Лес по склонам действительно казался выжжен, но склоны уже покрыла буйная, высокая трава; кое–где торчали черные обугленные пни. Внизу серой лентой вилась дорога; склоны холмов были пусты, вдоль края леса на гребне Кряжа кустарник стоял сплошной стеной. Нигде ни малейших признаков человека. Фолко скосил глаза вправо и вздрогнул, увидев, что их обоз неторопливо приближается ко входу в Теснину. Хоббит достал лук и стрелы. Будь что будет, но он не оставит друзей! Пусть Довбур там сам разбирается...

Последние минуты растягивались в часы. Казалось, обоз никогда не преодолеет отделяющие его от роковой Теснины сажени. Фолко по привычке потянулся вытереть о штаны вспотевшие ладони и вдруг услышал слева от себя подозрительный шорох. Он прижался к земле и весь подобрался. Однако до него не дошли. Кто–то, сопя, устраивался рядом с ним в кустах, причем производил столько шума, что, казалось, слышно было по всему Тракту; Фолко набрался храбрости и выглянул. Держа в сильных, натруженных руках длинное копье, за кустом притаился тот самый пожилой разбойник, беседу которого с молодым им удалось подслушать. Он оглядывался нерешительно и испуганно, возился, ерзал, кхекал, беспрерывно поправлял пояс, но копье из рук не выпускал. Фолко уже совсем было прицелился в него – не по–настоящему, однако, а лишь на случай, если его заметят, как говорил он себе, – но тут фургоны уже полностью втянулись в Теснину, и, когда последняя повозка поравнялась с Фолко, тишину над Трактом прорезал резкий и переливчатый, лихой разбойничий посвист.

И тотчас стена кустарника вдоль лесных стен рухнула; сверху на склонах из лесного сумрака вынырнули десятки людей: многоголосый вой и рев огласил окрестные холмы. Затрещали ветви, и рядом с хоббитом, наставив копье и что–то вопя, пожилой разбойник бросился вниз, к медленно двигающимся фургонам. Однако убежал он недалеко. Раздалось мелодичное гудение тетивы, тугая нить звонко стегнула по кожаной рукавице на левой руке хоббита, свистнула стрела, и старый разбойник покатился по земле, истошно вопя и обхватив руками пронзенное бедро. Фолко вновь не смог выстрелить так, чтобы убить, – старик был жалок, а не страшен, вызывал сострадание, а не ненависть.

И едва разбойники с обеих сторон Теснины рванулись вниз, их вопли перекрыл чей–то дружный и мощный клич; слева от хоббита послышались лязг оружия и пронзительные крики, крики ужаса и отчаяния. Хоббит слышал низкий и грозный рык что–то командовавшего Торина – и разбойники слева горохом посыпались вниз, падая, переворачиваясь и скатываясь к Тракту. Бегущие к обозу с противоположной стороны в недоумении задержались; тем временем вслед за разбойниками из кустов вырвались гномы и люди, в яркой броне, со сверкающими, наводящими страх мечами и топорами в руках. Внизу раздалось звонкое щелканье – идущие с обозом товарищи хоббита били по подбегающим из арбалетов. Перед строем гномов откатывалась назад небольшая группа одетых в зеленое воинов – их было всего лишь пять или шесть. Вот особенно ярко вдруг сверкнул топор кого–то из гномов, и один из «зеленых» упал в траву, остальные прекратили сопротивляться и кинулись вниз, вслед за бесславно бежавшими разбойниками. Некоторые из них пали от арбалетных стрел; никто и не подумал схватиться со стрелявшими оттуда противниками, бегущие огибали замерший обоз спереди и сзади. Четверо уцелевших «зеленых» с левой стороны тем временем добежали до Тракта и бросились прямо между возами, однако путь им преградила невысокая коренастая фигура в кольчуге и шлеме, но с мечом и кинжалом в руках вместо обычного гномьего топора. Секунда – что–то полыхнуло, точно язык пламени вырвался из руки Малыша, и один из атаковавших его рухнул в дорожную пыль, трое поспешно отскочили. Тем временем до телег добрались и остальные спутники Фолко; разбойники отхлынули на противоположный склон, поспешно карабкаясь вверх и исчезая в чаще; видно было, как одетые в зеленое воины пытались остановить их.

«Кони! Пора вести коней!" – пронзила хоббита ужасная мысль, и он со всех ног бросился назад, к Довбуру. Тот уже выводил лошадей из лощины. Они поспешно вскочили в седла и погнали животных влево, стараясь срезать как можно больше. Внизу не утихали крики, но звона стали слышно не было, однако то и дело доносились звонкие хлопки арбалетов.

Ветви хлестали хоббита по лицу, и пришлось думать лишь о том, чтобы уберечь глаза. Однако они быстро миновали заросли и вырвались на склон. Над телегами уже клубилась пыль – гномы и люди не жалели кнутов; разбойники беспорядочно метались по противоположному склону.

– Гони! Гони же! – донесся до хоббита неистовый голос Торина.

В это мгновение над ухом хоббита что–то остро и неприятно взвизгнуло – с той стороны Теснины «зеленые» били по ним из арбалетов. Не раздумывая более ни секунды, хоббит рванул тетиву. Один из стрелявших ткнулся в траву, и хоббит понял, что на сей раз он попал как следует. Под копытами уже был Тракт, а рядом – серые бока фургонов и нахлестывающие коней погонщики. Травянистые склоны летели назад, уже не свистели стрелы – впереди виднелся выход из Теснины; холмы резко отворачивали в стороны, и Тракт вновь вырывался на простор привольных минхириатских равнин. Сзади еще слышались какие–то вопли и крики, но они быстро отставали. Вольный ветер бил в лицо. Сизая Теснина была позади; обоз прорвался.