111
Меня разбудил телевизор. Я лежал, кутаясь в одеяло — отопление еще не включали, и было холодно, слушал болтовню дикторов. Политика, экономика, курсы валют... Интересно, попадет ли вчерашний переполох в виртуальности в выпуски новостей? Может, и попадет. Где–нибудь между известием о приезде популярного певца и спортивными новостями. Среди прочих курьезов. Телевидение любит делать репортажи из Диптауна. Обывателю смешно смотреть на мультяшные пейзажи и нарисованных людей. Хорошо, наверное, что над нами смеются. Лишь бы не боялись... не завидовали... не ненавидели... Я вскинул голову, с испугом посмотрев на часы. Они стояли, видимо, еще с вечера. Обычное дело, всегда забываю заводить. Нашарил валяющийся на полу у кровати пульт, вывел время на телевизионный экран. Семь. Нормально, успею. Во всем теле была разбитость, и в голове тяжесть, как всегда после серии долгих и частых погружений. Человек не очень–то приспособлен к виртуальному миру. Может быть пройдет год–другой, и для всех граждан Диптауна придет час расплаты. Какие–нибудь параличи, слепота, инфаркты. Тогда имя Дибенко смешают с грязью, компании, сделавшие ставку на виртуальность, разорятся, а серьезные ученые сообщат, что давным–давно все это предвидели и неустанно предупреждали... Поживем — увидим. В любом случае у меня будет шанс почувствовать беду одним из первых. А может быть, наоборот, он случится — тот прорыв, о котором мечтал я, и которого ждал Дибенко. То, что я смог совершить вчера, станет доступным для всех. Два мира, слитые воедино. Виртуальность и настоящее, сделай лишь шаг — и войди в глубину. Без всяких костылей... Я встал и заправил постель. Вымыл пол, вытер пыль, затем выгреб из шкафа всю одежду и минут пять рылся, выбирая хоть что–нибудь поприличнее. Трудно следить за своим гардеробом, когда привык рисовать всю одежду, от плавок до смокинга. Джинсы и свитер. Пойдет. Одевшись, я еще раз прошел по квартире, косясь на компьютер, проработавший всю ночь. По экрану медленно ползла надпись: «Ленечка, глубина ждет!» Пускай ждет. Нет, мои попытки привести квартиру в порядок результата не дали. Застарелый холостяцкий бардак только подчеркивался чистым полом и убранным с глаз долой хламом. Что ж... предстанем во всей красе. Если Вика хоть немного общалась с хакерами, то не испугается. Я выключил компьютер. Уже в дверях запоздало вспомнил, что даже не попытался прибрать на кухне... нет, хватит, этот подвиг не для меня. Торопливо закрыв дверь, я вызвал лифт. Пластиковая кнопка, прожженная сигаретой, едва тлела под пальцем. В лифте почему–то было накурено. Не так красиво, как в глубине, конечно не так. Лифт медленно потащил меня вниз, мимо десяти этажей, мимо соседей по бетонной коробке, которых я не знал, да и не пытался узнать. Можно придумывать чужие судьбы, можно грустить и насмешничать над несуществующими людьми... Как трудно узнать их — живых и настоящих. Сделать хоть шаг навстречу. Может быть, Вика не прилетит? Передумает, в последний миг ощутив то же, что и я — нельзя смешивать два мира воедино? Я представил, как стою в аэропорту. Нелепая фигура, беглец из виртуального мира, выползший в мир живых. Бледная незагорелая морда, одежда, не требующая утюга, красные, как у наркомана, глаза. И появляется Вика, красивая и стройная, модно одетая... или нет, может быть и хуже. Появляется сутулая очкастая девушка в мешковатом платье и плащике позапрошлогодней моды... Что хуже — бог знает... Я тихонечко застонал, заранее переживая наш общий позор и взаимное разочарование. Двери лифта как раз разошлись, и маленькая девочка с эрделем на поводке испуганно отступила на шаг. Ну вот, даже дети шарахаются... Я протиснулся мимо жизнерадостного пса и побрел вниз. – Доброе утро! — тихо сказала девочка вслед. Отвык я здороваться... – Доброе утро, — сказал я, запоздало улыбнувшись, и выскочил из подъезда. Почему–то я уверен, Неудачник не забыл бы поздороваться. Он бы еще потрепал эрделя по загривку, и пес шлепнулся бы на пол от удовольствия. У меня хватало сейчас денег, можно было даже гордо поехать в аэропорт на такси, но спешить не хотелось. Боялся я этого ожидания, ох как боялся... Я позавтракал у какого–то ларька гамбургерами, разогретыми, но явно несвежими. Хотелось пива, но под снисходительным взглядом продавца я решился лишь на лимонад. Автобус, идущий в аэропорт, был почти пустым. Какая–то сонная компания с огромными баулами, очень ярко, под очередные требования моды, раскрашенные девчонки. Я стоял сзади, глядя на уползающую ленту дороги. Может не ехать... Без четверти десять автобус остановился у аэропорта. Я выполз из него с оптимизмом приговоренного к казни, постоял под моросящим дождичком, прежде чем пройти в здание. Может, погода нелетная... В аэропорту было тепло и шумно. Носились вокруг родителей возбужденные предстоящим полетом дети, угрюмо перли свои тюки челноки, очередь легко одетых граждан тянулась к регистрации на какой–то южный рейс. Я изучил номера рейсов на табло — отложенных не было. Может, Вика не полетела... За последние полчаса сели четыре самолета. Вика могла прилететь из Ташкента, из Риги, из Хабаровска, из Москвы... А если она назначила время встречи с запасом, то в ее распоряжении — вся Россия и почти все зарубежье. Я побрел к справочному бюро. Там стояло несколько человек, но ни одна женщина на Вику не походила. Это я почувствовал с первого взгляда. Все лица — такие разные. Столько некрасивых, столько усталых и озабоченных. Этого нет в глубине, и может быть — зря... Прислонившись к стене, я ждал. Полчаса — моя неизменная поблажка женской необязательности... Но для Вики сделаю исключение, буду ждать час. Или два. Прирасту к этой стене, пока милиция не отлепит. Сейчас бы хороший ноутбук, с радиомодемом. Прогнать дип–программу, нырнуть, прочесать все файлы авиакомпаний... Я закрыл глаза. Глубина лежала передо мной. Черный бархат, бездонная пропасть, пронизанная разноцветными нитями. Маленький шарик Земли, примерившей новый наряд. Глубина ждала. Я видел искры самолетов, взлетающих и заходящих на посадку, водовороты информации, перерабатываемой компьютерами, видел далекие здания Диптауна. Потянуться – и оказаться там. Мне больше не нужны машины. Где–то рядом, прямо в аэропорту, кто–то использовал компьютер не по назначению. Входил в глубину. Я на миг встал за его спиной, посмотрел его глазами. Это мой мир. Щедрый и безграничный, шумный и безалаберный. Человеческий. Он станет лучше, изменится вместе с нами, только надо верить в это. Не блуждать в лабиринтах, когда выход рядом. Не влюбляться в отражения, если рядом живые люди. И, может быть, следующий гость глубины не станет единственным Неудачником, не умеющим стрелять в людей. Я вышел из сети. На электронных часах сменились цифры — ровно десять. – А где красная роза? Это было страшнее всего — повернуться и посмотреть на Вику. Труднее, чем все подвиги в виртуальном мире... Она была именно той девушкой, которую я рисовал. Той, что улыбалась мне с экрана по утрам. Той, что жила в моих снах. Только волосы чуть светлее, а стрижка чуть короче, и глаза не смеются – они испуганные... как и у меня сейчас. Но это моя Вика. Перепуганная насмерть девушка, в джинсах и легкой курточке, с сумкой через плечо. Мы оба жили в своих настоящих телах, погружаясь в глубину. Лучшая в мире маска — собственное лицо. – Эту розу еще растят, — говорю я. Вика чуть–чуть расслабляется. – Я боялась... вдруг ты пообещаешь ее нарисовать. – Нет уж, — шепчу я. — Хватит нарисованных цветов... Я беру ее за руку. Мы постоим так секунду, глядя друг другу в глаза. Прежде чем пойти домой.
