8. Пустыня и Скалы
Солнце неподвижно застыло прямо над головами путников и жгло так,
словно хотело выпить всю, до последней капли, влагу из их изнуренных тел.
Сухая каменистая почва стелилась под ноги и каждый шаг поднимал в
раскаленный воздух небольшое облачко пыли.
Никто не заметил перехода – еще в лесу начали попадаться небольшие,
лишенные растительности проплешины. Постепенно их становилось все больше,
и, вот, они уже весь день шагают по жаркой непонятной пустыне, а солнце и
не думает садиться: висит себе в зените и печет, и печет, и печет... Так,
что пот заливает глаза и даже мысли цепенеют и размягчаются. И что плохо,
они давно не встречали воды. Последний раз пили из ручейка в лесу, когда
Боромир устраивал отряду привал.
Невесел Боромир–Непоседа, тяжкие думы одолевают вожака лойдян. И
Тарус стал мрачнее тучи, насупился, втянул голову в плечи, уныло плетется
рядом с Боромиром. Видать, плохи дела...
Вишена облизал пересохшие губы и покосился вправо – рядом мерно
вышагивал Славута–дрегович. Куртку он давно снял, мускулистое лоснящееся
тело влажно поблескивало. Вишена знал, что выглядит так же. Отряд страдал
от жары и все сбросили лишнюю одежду.
Пустыня. Откуда она здесь, в лесном краю? Вишена испытал похожее
чувство недоумения и подвоха, когда нечисть водила его в Черном. Идешь, не
останавливаясь, целый день, а получается, что топчешься на месте, кружишь
по одним и тем же дубравам да перелескам. А после забредаешь совсем в
другую сторону, к чертям на кулички.
Рыжие потрескавшиеся валуны слегка разбавляли монотонность пейзажа.
То и дело их скопления попадались на пути. И крупные глыбы, в рост
человека, и совсем небольшие, просто россыпь камней. Иногда приходилось их
обходить.
И мертво вокруг. Никого. Только однажды видели в белесом от жары небе
крупного и одинокого орла–падальщика. Да шныряют среди камней коричневые
мерзкие сколопендры.
– Боромир! Тарус! Стойте!
Вишена очнулся от невеселых дум и встрепенулся. Все стали, только
Боград бегом спешил к вожакам.
– Что такое? – спросил Боромир.
Боград, слегка запыхавшись, подбежал.
– Вода. Там, – указал он влево, на видневшиеся невдалеке крупные
неровные глыбы. Собственно, это были уже не валуны, а самые настоящие
скалы.
– Вода? Где?
– Там, в скалах. Я чувствую! – венед выглядел взволнованным.
– Веди! – коротко приказал Боромир.
Боград, погладив бороденку ладонью, на секунду прикрыл глаза,
потоптался на месте, поворачиваясь и так, и эдак; после уверенно зашагал к
дальней оконечности скал. Остальные пустились за ним. Откуда только силы
взялись у них, усталых, едва тащившихся посреди этого знойного
бесконечного дня... Одно лишь сладкое и волшебное слово «вода» вдохнуло в
них жизнь и надежду.
Между отдельными скалами змеились узкие проходы–расщелины. Боград
пропустил несколько без внимания и замер напротив одного, ничем на вид не
примечательного.
Перед расщелиной в пыль впечатались следы, странные и незнакомые.
Словно кто–то протащил мимо крупную корову, прямо на брюхе, ловко и
бесцеремонно, а корова изо всех сил упиралась всеми четырьмя ногами, но
это мало помогло.
В расщелину след не заходил.
Боград решительно нырнул в узкий проход и углубился в скалы. За ним
след в след ступал Боромир, дале – Тарус, Вишена и все остальные. Проход
петлял и извивался в каменном царстве. Темные изломанные стены взметнулись
ввысь, лишь далеко вверху оставляя яркую полоску неба. Под ногами хрустело
мелкое рыжее крошево, вылущенное жарой со стен за долгие неподвижные годы.
А проход все вел и вел вперед, в самое сердце скал, увлекая и маня
познавших жажду путников.
Радостный крик всколыхнул тишину – Соломея нашла на стене невзрачный
серый лишайник, а это значило, что где–то поблизости действительно есть
вода.
Скоро проход разветвился. Путь преградила громадная неровная глыба.
Боград неуверенно повертелся перед ней и пошел вправо. Шагов через сто он
замедлился, мотнул головой.
– Не сюда... Удаляемся.
Пришлось вернуться и обойти препятствие с другой стороны. Шли еще
некоторое время. И, наконец, уловили слабое журчание, прозвучавшее для
всех слаще самой лучшей музыки.
Боград недоуменно озирался. Воды нигде не было. Он снова закрыл
глаза, расставил руки, поворотив их ладонями вперед, и стал медленно
крутиться на месте. Отыскал направление, сделал несколько шагов вперед.
Все смотрели на него со жгучей надеждой, ибо вода сейчас означала
жизнь.
– Здесь... – прошептал Боград, открыл глаза и задумчиво огляделся. –
Ничего не понимаю!
Он вновь зажмурился и прислушался к себе.
– Вода где–то рядом, я ее чувствую, – сказал он тихо.
Под ногами была только сухая земля да камни.
Тарус несильно подергал венеда за мизинец – тот все стоял, растопырив
руки – и указал вверх. Там, где скалы уступом громоздились одна на другую,
стекала, чернея на фоне сухого камня, узенькая лента долгожданной влаги.
Боград сказал: «Хм!", опустил на землю суму и умело вскарабкался на
скалу. Скрылся с глаз он всего на миг.
– Есть! – радостно выкрикнул он и вскинул к небу руки. – Хвала
Даждьбогу!
Путники, помогая друг другу, поднялись на уступ, где стало тесновато.
Вода слабой струйкой стекала откуда–то сверху и исчезала в зеве темной
бездонной трещины. За неровности камней цеплялся живучий неприметный
лишайник; здесь его было довольно много.
Пили по очереди, долго и жадно, а потом спустились вниз и заснули кто
где упал. Над спящими повисло недвижимое солнце, заглядывая в расщелину
сверху, следило за ними пристально и неотрывно.
Когда Вишена проснулся, по–прежнему стоял день, надоевшее до чертиков
светило продолжало вылизывать землю горячими желтыми языками. Спутники еще
спали; гулко отдавался в скалах могучий храп Омута. Вишена нехотя встал,
разминая затекшие ноги, влез на уступ и некоторое время с наслаждением
пил. Вода была теплая и солоноватая на вкус, совсем не такая, как в
студеных лесных ключах.
Неприятный шорох заставил быстро обернуться.
Перебирая десятками членистых ножек к нему приближалась огромная
сколопендра. Ростом с добрую собаку, длинная, ровно спиленная сосна.
Вишена ясно видел уродливую голову, хищно изогнутые жвалы с мутными
каплями зеленоватого яда на кончиках. Виднелось и что–то вроде глаз: два
невыразительных пятна того же рыжего цвета, что и все тело сколопендры.
Меч сам скользнул в ладонь. Тварь неотвратимо приближалась. Вишена
припал спиной к скале, чувствуя, как струйка воды смочила волосы и потекла
за шиворот. В нужную секунду взмахнул мечом, коротко и резко. С противным
хрустом клинок взломал крепкий хитиновый панцирь, голова сколопендры
отделилась от тела, которое продолжало мерно перебирать ногами и ползти
вперед. На мече осталась густая сероватая слизь. Вишена, скривившись,
подставил его под струйку воды. Обезглавленная сколопендра тем временем
ткнулась в стену и полезла по ней вверх. Скоро она скрылась из виду.
Вишена, гадливо поморщившись, сапогом отшвырнул подальше отрубленную
голову и уже хотел спускаться, как вдруг знакомый сухой шорох заставил его
замереть и осмотреться.
Внизу по расщелине ползла точно такая же тварь; еще одна, цепляясь за
едва заметные выступы, спускалась по противоположной стене. А вон и еще,
на верхушке пузатого валуна... И над трещиной две...
Вишена пронзительно закричал и споро спустился. Спутники просыпались,
разбуженные Вишеной, тут же хватались за мечи, а к ним со всех сторон
сползались десятки и сотни мерзких многоногих гадов, издавая стройное
отчетливое шуршание.
И пошло–поехало. Люди с хрустом крушили рыжие длинные тела, которые
не хотели умирать сразу, кромсали их на части, части эти продолжали
ползать и дергаться. Новые и новые сколопендры появлялись отовсюду,
прыгали сверху, выскальзывали из трещин и извилистых ходов, зло щелкали
мощными ядовитыми жвалами и бросались в атаку.
Вишена яростно отбивался от наседающих тварей. Справа от него Боград,
Богуслав и близнецы–венеды Чеслав, Вавила и Ярош размахивали мечами,
перемалывали накатывающийся из прохода вал; слева Боромир и Купава
отступали под дружным натиском дюжины извивающихся гадов. Им на выручку
спешили Омут, Роксалан и Дементий, а еще дальше, за причудливым выступом
скалы Славута, Пристень и Соломея пытались пробиться к загнанному в угол
Яру. Яр держался молодцом: орал и ругался не хуже пьяного сапожника, но
мечом действовал ловко и исправно.
Закричал от боли Светозар – ратник Роксалана. Ядовитые челюсти
впились ему в лодыжку. Свистнул в воздухе чей–то меч, поражая удачливую
многоножку, но голова, разлученная с телом, словно в отместку еще крепче
стиснула жвалы.
– Хе!
Тяжелая булава Омута обратила голову ближайшей к нему твари в
полужидкий блин, а длинное рыжее тело заскребло ногами.
Боромир изловчился, взмахнул мечом и располосовал одну сколопендру
точно вдоль спины. Длинные узкие половинки разошлись в стороны, словно
вскрытый стручок гороха, Боромир разинул рот от удивления. Но всего лишь
на миг: подоспела новая тварь.
Тикша в пылу схватки пытался достать загнанную высоко на стену
гадину. Прыжок, еще один, и та обрушилась на него сверху, царапая жестким
панцирем. Измочалив и исхлестав ее, Тикша вскочил, ногой отшвырнул
бесформенные шевелящиеся клочья в сторону и оглянулся в поисках нового
врага.
Пристень со Славутой прорвались наконец к Яру и сражались теперь
втроем, плечом к плечу; Соломея присоединилась к сестре Купаве и Боромиру.
Боян и Акила, земляки Роксалана и Дементия, пытались освободить
Светозара от намертво вцепившейся мертвой уже головы, а Тарус и Омут их
обороняли.
И вдруг все прекратилось. Вишена снес полкорпуса ближайшей твари и
огляделся, не веря, что остальные уйдут просто так, ни с чем. Но уцелевшие
сколопендры исчезли, растворились в скалах, остались лишь разрубленные
беспорядочные части да склизкое месиво под ногами. Лойдяне, сжимая оружие
сбились в плотную группу, готовые к новому нападению. Но никто не нападал.
Светозар стонал, нога его посинела и распухла, пораженная сильным
ядом. Над воином склонился Тарус.
Можно было перевести дух. Оружие продолжали держать наготове. Грязный
и заляпанный слизью Славута вытирал секиру содранными со стены пегими
лохмотьями лишайника.
Боромир, стоящий рядом с Вишеной, хмуро произнес:
– Сдается мне, что это еще не конец...
Вишена не мог не согласиться – перед бурей всегда бывает затишье.
Рубины на мече и перстне Яра неспешно разгорались и надолго приковали
в себе взгляды путников; изумруды же молчали.
К этому времени Светозар потерял сознание и начал бредить. Товарищей
он не узнавал.
– Идет! Она идет! – хрипел он и судорожно выгибался, дергая руками и
здоровой ногой.
И тут чья–то огромная тень упала на скалы, поглотив их целиком. Все
вскинули головы.
Над узкой расщелиной, где столпились люди Боромира, нависла передняя
часть исполинской сколопендры. Острые зазубренные жвалы запросто могли
перекусить быка, а каждая из ног по длине вдвое превышала человека.
Люди невольно отпрянули и вжались в шершавую скалу. В движениях твари
сквозила величавая медлительность, а голову ее венчала ярко блестящая в
лучах солнца корона.
Светозар захрипел и затих; глаза его остекленели.
– В расщелины! – негромко промолвил Боромир. – Хоронитесь среди
камней, там, где она вас не увидит и не достанет!
Отряд рассыпался. Вишена скользнул в щель между глыбами вслед за
Яром.
Сколопендра, издавая отчетливый шелестящий звук, высматривала людей,
изгибалась на стороны в сторону, и наклонялась все ниже. Десяток ног вдруг
вцепился в скалу, земля дрогнула и изумленные люди проводили глазами
здоровенный обломок. Послышался грохот, в воздух взлетела туча невесомой
пыли и сколопендра нагнулась за следующей глыбой. Миг, у она утащила сразу
две скалы. Трое остались без укрытия – Пристень, Дементий и Славута.
Посреди ровной площадки эта троица выглядела беззащитно и обреченно. Тварь
проворно склонилась к ним, не давая времени на отступление в скалы, до
которых было не меньше двадцати шагов.
С отчаянным боевым кличем на помощь рванулись сразу пятеро – Боромир,
Вишена, Тарус, Роксалан и Тикша.
Сколопендру встретили мечами, но они отскакивали от крепкого панциря,
словно от камня. Только Боромир, хвативший по толстой, как колодина, ноге
слегка надломил ее.
Славута изловчился и, наскочив сбоку, обрушил секиру на голову
гадине. Более тяжелая, чем мечи, секира с хрустом проломила темную броню и
застряла, а тварь мотнула головой, Славута взвился в воздух и приземлился
далеко в стороне, расшибив до крови локоть.
В пылу схватки никто не увидел, как Боград поймал за плечо
ринувшегося в самую гущу Яра, прокричал ему что–то, и оба бегом бросились
прочь от укрытий, вглубь скал.
Путники, став полукругом, пытались нанести сколопендре хоть какой–то
ущерб, а та дергала головой и ногами, но люди успевали увернуться и
отскочить. Мечи то и дело проверяли на прочность ее панцирь; вскоре Тарус
нашел слабину.
Удар его пришелся точно в щель между пластинами–сегментами и оттуда
брызнула уже знакомая серая слизь.
– Хо! – крикнул Тарус обрадовано. – Цельте меж пластин!
Боромир, увернувшись от ноги сколопендры, изо всех сил рубанул,
следуя совету Таруса. Меч пропахал в теле глубокую борозду, прошел
насквозь и ткнулся в землю. Впервые тварь болезненно дернулась от
нанесенного удара; до этого она ничего будто бы и не замечала.
Еще несколько человек поразили уязвимые места и сколопендра отпрянула
передней частью от земли. Секира Славуты по–прежнему торчала в ее голове
недалеко от короны.
А Яр и Боград тем временем достигли задней части гигантской
многоножки. В сотне шагов отсюда, за грядой причудливо нагроможденных
глыб, их товарищи сражались с головой твари. Здесь темно–коричневое тело
цеплялось за камни десятками уродливых щетинистых ног. Невдалеке оно
отделялось от грунта и по воздуху уходило за камни, образовав чудовищную
живую арку.
Меч Яра излучал ярко–красный свет, перстень на пальце пламенел алым
светляком. Так ярко рубины еще никогда не светились.
– Давай! – скомандовал Боград почему–то шепотом. – Руби!
Клинок дважды вгрызся в тело сколопендры, почти не встречая
сопротивления. Боград, напрягая мускулы, действовал своим мечом, но
пробить защиту толстого панциря так и не смог.
А от ударов Яра сколопендра вздрогнула, судорожно дернулась и арка
впереди вдруг стала свиваться кольцом. Бограда отшвырнула распрямившаяся
нога, он мешком повалился на камни.
Тварь тянула голову к Яру. Тот, слегка присев, обеими руками держал
меч.
Кривые жвалы разошлись, готовые перекусить единственного противника
пополам, но рубиновый меч успел раньше.
Выпад – и голова гадины развалилась надвое, словно гнилой орех,
извергнув целое море густой зловонной слизи, а Яр продолжал молотить
мечом, кромсая врага в мелкие клочья. Для рубинового меча будто и не
существовало крепкой брони, а раны он наносил куда более серьезные, чем
можно было ожидать.
Все решилось в несколько секунд. Голова и передняя часть сколопендры
перестали существовать как единое целое – Яр добросовестно все измочалил.
А потом рука его сама вонзила меч в единственное утолщение на теле
многоножки и трижды повернула.
Протяжный, леденящий душу вопль потряс скалы. Небо потемнело и вслед
грянул оглушительный удар грома.
Яра отбросило в сторону, он изо всех сил пытался за что–нибудь
уцепиться свободной рукой; вот пальцы уже сомкнулись на чем–то гладком и
удобном, и вдруг Яр с размаху грянулся оземь, носом в пахучую траву, успев
краешком глаза узреть светлые и стройные березовые стволы.
Пела иволга, куда–то подевалась изнурительная жара, а вместо нее
пришла привычная и благодатная лесная прохлада.
– Батюшки–светы!
Яр поднял голову – рядом стоял целый и невредимый Боград и
ошеломленно озирался.
Вокруг раскинулся привольный березняк, а скалы и пустыня бесследно
исчезли.
– Жив? – участливо спросил его Боград.
Яр прислушался к себе.
– Сдается, да! – довольно сказал он и встал на ноги. В правой руке Яр
держал свой меч, в левой обнаружилась славутина секира, которая раньше
торчала в голове чудовищной многоножки.
А рядом с ними дивным зубчатым кругом застыла меж белых стволов
золотая корона, и самым странным было то, что внутри круга тоже росли
березы, зеленея нетронутыми кронами, словно корона возникла прямо здесь из
ничего.
Яр присвистнул и подошел поближе. Вблизи корона из–за своих размеров
более напоминала диковинную ограду. Каждый ее зубец почти равнялся по
высоте человеку и маленькой корона казалась только на огромной голове
сколопендры.
– Э–ге–гей! – донесся сбоку тревожный голос Боромира.
– Сюда–сюда! – отозвался Боград, сложив ладони воронкой. – Мы здесь.
Меж светлых стволов замелькали людские фигуры и скоро отряд
воссоединился. Пришли все, кроме Светозара, убитого сколопендрой.
– Гей, Славута! Получай свою секиру!
Дрегович принял оружие и благодарно сжал Яру руку.
Боромир ошеломленно разглядывал корону, бормоча: «Золото! Как пить
дать – золото!" Остальные, переговариваясь вполголоса, столпились вокруг
этого чуда, и только Вишена с Тарусом неотрывно смотрели на рубиновый меч
в руке Яра.
Клинок стал меньше, словно от него отделили один кинжал. Клинок, но
не рубин, ибо камень на этот раз остался таким же крупным.
Вишена с Тарусом обменялись пристальными взглядами.
– Знаете, – неожиданно сказал Яр, – я заметил еще кое–что.
И он протянул вперед правую руку.
Рубин на его перстне стал немного крупнее.
– Что вы на это скажете?
Тарус хрипло ответствовал:
– Я скажу на это – раз!
Вишена понимающе кивнул.
Вечерело.
