3. За Книгами
Тарус взял меч у Вишены из рук и некоторое время пристально
разглядывал. Потом поднял взгляд и спросил:
– Говоришь, отцов меч?
Вишена кивнул.
– Давно ли он у тебя?
– Второй год.
– А у отца?
На это Вишена пожал плечами:
– Сколько себя помню.
Тарус повертел меч в руках, отыскал клеймо мастера – он было решил,
что оба сработал один и тот же мастер–оружейник, но знаки были разные.
– Знаешь ли, откуда он у отца?
Вишена не знал.
– Нет, Тарус, не знаю. Отец сказал лишь, что изумруды на нем
волшебные – нечисть чуют, да клинок посеребрен, его черти, вовкулаки и
прочее отродье тоже опасаются.
– Неспроста это, – покачал головой Тарус, возвращая меч, – но не
бойся, зла в нем нет, изумруды – каменья добрые. Чую, светел сей меч, не
раз выручал хозяев своих от всяких напастей. Верь в него и береги, Вишена.
И ты, Боромир, что услыхал – запомни, ибо мечи ваши, ровно братья, близки
и похожи. Может, вместе они еще сильнее станут.
Вишена и Боромир переглянулись с улыбкой. У воинов–побратимов
мечи–побратимы. Сила!
Тарус, тем временем, сел и положил ладони на стол. Волшебные мечи
скользнули к ножны, все вновь приготовились слушать.
– Слыхали вы когда–нибудь о Книге Семидесяти Ремесел?
Сидящие в комнате напряглись – каждый, хоть раз в жизни, хоть краем
уха, да слышал об этой полумифической Книге. Сказывали, много–много лет
назад жил на свете мастер–умелец Базун. Приходилось ему и плотником быть,
и кузнецом, и оружейником, и ткачом, да все казалось, что мало умеет. А
поскольку посчастливилось ему еще в детстве грамоте обучиться, стал Базун
все секреты мастерства собирать да записывать. Захватило его это дело –
страсть. Долго собирал, и как–то раз встретил он бродягу–полешука, ничем
особо не примечательного, однако рассказывавшего разные невероятные вещи.
Вот этот–то бродяга и поведал ему, что есть на белом свете Книга
Семидесяти Ремесел, где описаны такие тайны мастерства, какие и не снились
нынешним умельцам. Книга очень древняя, написана давным–давно, задолго до
Длинной Зимы, когда люди знали и умели во сто крат больше, чем ныне. И
сказано там обо всем – и как металлы разные плавить, и как из них орудия
всякие мастерить, и как дворцы строить, и корабли не чета теперешним
моноксилам, и даже будто бы сказано, как летающий корабль справить и как
на нем потом в небе летать. Пытались найти Книгу эту, многие тратили на
поиски всю жизнь. Несколько раз ползли слухи, будто, бы нашли, да так и
оставалось это слухами. Купцы и северные князья готовы были заплатить за
книгу золотом, жемчугом – чем угодно, но не за что пока оказывалось
платить.
И Базун стал ее искать. Сорок два года ходил он по ближним и дальним
селениям, доходил и до скифских, и до варяжских земель. Все даром. О книге
мало кто знал, а кто и знал – ничем не мог помочь. Умер Базун в пути, в
поиске, и осталась после него записанная им самим история хождения за
Книгой Семидесяти Ремесел. И тогда о ней заговорили люди, по следам Базуна
пошли сотни бродяг–мечтателей и алчных гонцов за наживой, но Книга так и
не была найдена. Со временем число искателей поубавилось, но в память
людскую она вошла прочно и надолго.
Тарус всматривался в лица собравшиеся, замечая блеск в глазах,
азартно сжатые кулаки, и понял: они пойдут за ним куда угодно, хоть к
чертям в зубы, хоть к лешим на блины.
– Я знаю, где эта Книга, – твердо сказал Тарус. – И не только она.
Целых девять Книг – девять! Там все секреты древних, не одни ремесла, а и
магия, земледелие, звезды и предсказания, места, где водятся золото,
каменья, железо, уголь – все! И это будет наше, доберись мы до этих книг.
А будем знать много, будем уметь много – сильной станет земля наша, не
осмелятся более хазары да печенеги, варяги да норманны набеги совершать,
чинить нам смерть и разорение.
Тарус остановился, перевел дух. Остальные внимали, боясь пошевелиться
и затаив дыхание.
– Осталось одно – пойти и взять их, все девять Книг. Это пошибче и
потруднее Северного Похода. Боромир–Непоседа, согласен ли ты возглавить
дружину? Пойдут ли за тобой твои витязи?
Боромир встал, не задумываясь, сжал рукоять меча:
– С тобою, Тарус–Чародей, и я, и вся моя дружина. Проведешь – добудем
Книги.
Тарус переглянулся с Боградом – коротко, мельком; оба довольно
усмехнулись.
– Тогда, – подал голос Боград, – принимай под начало меня и моих
венедов. Молодцы – хоть куда, вся сотня!
Крепыш Боромир улыбнулся и склонил голову.
– Поклон тебе, Боград, за веру!
Венед ответил тем же – легким поклоном. Тем временем Боромир
обратился к своим соседям–приближенным:
– А вы, побратимы мои, Позвизд, Роксалан, Заворич?
– С тобою мы, Боромир–Непоседа. Веди, – хором отозвались те, – и
войско наше с тобою.
– Ну, а вы, витязи–храбры, Славута, Похил, Вишена, Мурмаш, Брячеслав?
Никто не противился, верили все Тарусу и Боромиру, верили в их силу и
удачу неизменную.
Непоседа повернулся к Тарусу:
– Вот тебе и войско, чародей!
И тут вскочил Тикша.
– А меня что же, и пытать не надобно? А, Боромир? – крикнул он с
жаром. – Всех спросил, а меня нет. Или я недостоин?
Боромир отмахнулся от него, как от назойливого слепня:
– Сиди, хлопче. Чего тебя пытать, ты в моей дружине на службе, или в
чьей? Я иду, стало быть и ты не останешься.
Тикша смутился, порозовел – все опрошенные и впрямь были гостями, как
это он сразу не догадался?
– А меня возьмешь, Боромир? – неожиданно послышался голос Соломеи.
Все повернулись к девушке. – Я–то не на службе.
– Гей, Соломея, девкам место в тереме у прялки, а не в походах.
Хорошо ли подумала?
Соломея гордо тряхнула русыми косами:
– Мои руки более к мечу тянутся и к поводьям, чем к прялке, и сидеть
привычнее не на лавке в светлице, а в седле. Возьми меня, Боромир! Меня и
сестру мою – Купаву. Не подведем!
Боромир ухмыльнулся:
– Как знаешь. А будете выть – высеку!
И подумал: «Огонь, не девки. Что одна, что другая. Попробуй, не
возьми, хлопот потом не оберешься. Запилят ведь...»
Тарус остался доволен – с таким войском можно было перевернуть свет и
самого Перуна подергать за седую бороду, но не сильно, слегка. Не сказал
он только одного – во сто крат важнее Книги Семидесяти Ремесел были для
него три магических Книги, средоточие вековой мудрости и силы древних.
Обладание ими давало Тарусу невиданные доселе возможности и власть.
Выступить порешили через три дня.
