12. Пещеры
Селение первым заметил Мурмаш.
– Хо! Глядите, други! Я знаю это селение. Болоной зовется.
Позвизд и Заворич остановили дружину. Они тоже знали это селение и
хозяев его – дулебов. Приходилось здесь бывать. Давно, правда, еще с отцом
Боромира. Прочные, серые от времени, деревянные стены–заплоты мало
изменились с тех пор.
Долго стучать в окованные медью высокие ворота не пришлось. На стенах
появились хмурые стражники.
– Кто будете, путники, да с чем пожаловали?
Вперед выступил Заворич.
– Мир вам, мир Болоне. Скажите своему правителю Радогору–Решму, что
дружина Боромира–Непоседы стоит у ворот и просит гостеприимства.
– Что–то не видно среди вас Боромира! – недоверчиво сказал один из
воинов–дулебов.
– Ты прав, храбр, нет с нами Боромира. Но Радогор знает меня. Я –
Заворич–Пажанин. И еще скажи, что Позвизд из Лежи здесь же.
– Ждите!
Недолгим было ожидание, вскорости на стену поднялся сам Радогор–Решм.
– Гей–гей, Заворич, ты ли это? Поклон тебе, старый лис! И тебе,
Позвизд!
Ворота уже открывались, дружина втянулась в них словно улитка в
раковину. Радогор спускался со стены по узкой приставной лестнице.
– Лумич, Ком! Позаботьтесь о ратниках! Чай, притомились.
Заворич с Позвиздом ждали правителя Болоны внизу у ворот и улыбки их
походили на веселый молодой месяц, тот, что к сухой погоде, рожками вверх.
– Здорово, витязи!
Витязи убедились, что Радогор хоть и сед стал ровно лунь, да не слаб
по–прежнему. Он повел их в терем. Мурмаш, Похил и Брячеслав направились
туда же.
– Где же Роксалан, Боград? А сам–то Боромир–Непоседа? – допытывался,
усмехаясь в белую бороду, Радогор. Все расположились в просторной гридне
на резных приземистых лавках. Румяные дулебские девки споро накрывали на
стол.
– Рад вам, витязи, так, что и сказать не могу!
Заворич переглянулся с Позвиздом. Радогор и впрямь выглядел так,
будто они – спасение. Но от чего? Или от кого?
– Что стряслось, Радогор? Аль ворог какой рядом?
– О том и толкую, други! Не поверите. Намедни вражья дружина к Болоне
вышла. Белым днем, не кроясь. Думали – попотеть придется, осадят. Ан нет,
потрясли оружием, да и мимо протопали. К озерам.
– Кто такие? – подал голос Похил.
Радогор поворотился к одному из своих молодцов.
– Сарат! Ступай, приведи Ольшана и Щигра. Да поживее!
Спустя минуту в гридну, запыхавшись, ввалились два молодых хлопца. У
старшего под глазом красовался обширный синяк, посаженый умелой рукой.
– Их чужаки в лесу сцапали. Порасспросили, да и прогнали прочь, не
тронув, – объяснил Радогор. – Ну, сказывайте!
Хлопцы поотдышались, взглянули друг на друга нерешительно; после
старший, Ольшан, молвил:
– Мастер в лес нас послал вчера... бор–корень искать. Вдруг слышим:
голоса, и говорят не по–нашему. Щигр деру хотел задать, да ветками
затрещал на весь лес. Эти и налетели как воронье. Глаз вон мне подбил один
долгорукий...
Заворич нетерпеливо перебил:
– Кто такие, не смекнули?
Ольшан, не задумываясь, ответил:
– Они звали себя «датами». А ищут, видать, пещеры у озер, о них
пытали. Толмач у них такой рыжий, тщедушный.
Заворич с Позвиздом тревожно переглянулись: именно о пещерах поведал
им Тарус в Иштомаре. Книги хранятся в одной из пещер неподалеку от
водопада, так сказал чародей. И как их отыскать в самой пещере тоже
научил.
– Даты пошли туда?
– Да! – сказал Радогор. – Это меня и беспокоит. Селений тут совсем уж
вблизи нет, а на Болону даты не напали. Хитрят они что–то, выдумывают. А
мы, как на грех, отослали полторы сотни на юг, к Явищу, там просили
подсобить. Потому я и обрадовался вашей дружине.
– Постой–ка, Радогор–Решм! Даты ведь северный народ. Набеги они чинят
только на побережье, куда могут доплыть на своих ладьях. Как их сюда–то
занесло? Не по рекам же? Неужто пехом, неужто, как и мы, Книги ищут?
Радогор о Книгах не ведал, пропустил слова мимо ушей. Его волновала
боле всего безопасность Болоны.
– В пещеры они не сунутся, поверьте. Там уж лет пять песиголовцы
хозяйничают.
– Кто?!
– Песиголовцы.
Боромировы соратники насторожились. Это слово было им почти
незнакомо. Сказывали старые люди о таком народе чудном, так – вроде бы
люди, руки–ноги есть, а голова точно у собак. Однако толком никто не мог
сказать кто они и что они. Радогор знал больше.
– Они пришли с юго–запада, из–за гор. Поселились в пещерах и с тех
пор нет никому в округе покою. Мы как–то даже уходить отсюда наладились.
Сколько селений они сожгли, сколько людей загубили, проклятые, сколько
полонили, не счесть...
– Погоди, Радогор. Сперва давай с датами разберемся. Откуда они
пришли и сколько их?
Болонич пожал плечами.
– Пришли, думаю, с севера. А сколько – кто знает? Мы видели сотни
полторы–две, не боле.
– А Боромир, значит, не объявлялся в ваших краях?
– Нет, Заворич. Не видал я Боромира с самого Северного Похода.
Заворич, размышляя, обернулся к Позвизду, ища совета и поддержки.
– Ну, друже, что делать–то будем?
Позвизд задумался. Плохо, запоздали Боромир с Тарусом. Коли знают
даты о Книгах, тогда надобно их опередить во что бы то ни стало. А коли не
знают? Песиголовцы еще на нашу головушку...
– Пойдем, – твердо сказал Позвизд.
– К пещерам? – поразился Радогор.
– К пещерам, – подтвердил Позвизд. – И немедля.
Некоторое время все молчали.
– Что ж... – протянул Радогор. – Воля ваша. Однако, помните: туда
ушли даты и там живут песиголовцы. Сами знаете...
Заворич, Позвизд и их люди встали из–за стола, поблагодарили хозяев
за радушие и направились к дружине. Ратнички тоже успели подкрепиться и
немного отдохнуть.
Выступили через час. Болона проводила их молчанием, словно
отправились они на верную смерть. Заворич вел дружину быстро, без всяких
задержек. Пришел вечер, расположились лагерем, отоспались до рассвета, и
снова в путь. Горы оставались далекими и недоступными, вольный ветер
беспрепятственно гулял по степям. Второй день миновал, поглядели на
дружину звезды, убаюкали, да и поблекли под утро на сон ратничков глядючи.
С рассветом пошли дальше.
Следы датов искать не приходилось: шагали северяне той же дорогой,
прямо к горам, сминая еще не высохшее от летней жары степное разнотравье.
За полдень вышли к озерам. Цепочка небесно–голубых, искрящихся на
солнце водоемов открылась взору нежданно, будто выскочивший из засады
озорной щенок. Горы все маячили вдалеке, но ровная степь осталась уж
позади. Здесь попеременно чередовались холмы, поросшие низким смолистым
кустарником, и сонные долины. Тишину нарушало лишь звонкое пение птиц и
еще далекий шум водопада.
Дружина споро вышагивала берегом дивного озера. Холодная хрустальная
вода еле–еле играла в своем каменном ложе и манила к себе пропыленное
уставшее войско.
– Ну что, Позвизд? Пришли, поди?
Позвизд молчал.
– Не иначе, даты уже в пещеры сунулись. Поспешать надобно, друже.
Воины и так едва не бежали. Кто знает, может не хватит им всего
нескольких минут?
Водопада достигли в сумерках. На слух найти его оказалось непросто:
гулкое эхо гуляло меж холмов, сбивая с толку, казалось, шум раздается
отовсюду. Ратники, растянувшись цепью и беспрестанно перекликаясь, долго
бродили окрест, вспугивая зверье. Даты могли их услышать только если еще
не нашли водопад. Если нашли – гул поглотит все звуки и крики. Но датов
никто не боялся – сеча, так сеча, затем и мечи булатные в руки брали.
Черный зев пещеры обнаружился в скале напротив водопада. Соваться под
землю в темноте? Рискованно. Но время–то идет!
– Факелы!
Скоро склон осветился пламенем десятков факелов. Воины вошли в
пещеру, сжимая в одной руке меч, в другой – пылающую смолистую палицу.
Кустарник у пещеры заметно поредел.
В самой пещере было сухо, вопреки ожиданиям – ни звука капель,
падающих сверху, ни луж под ногами. Широкий ход вел вглубь, под землю.
Множество летучих мышей, еле слышно попискивая, носилось под сводами
пещеры. И следы в мельчайшей пыли, устилающей каменный пол, сотни следов,
словно прошагала здесь не одна дружина, не одна рать. Некоторые из
отпечатков были странными. Короткие и очень широкие, напоминающие по форме
слегка вытянутое копыто.
– Вперед, други! – скомандовал Заворич.
Плотным строем дружина пустилась вглубь, покрывая пыль новым слоем
следов. Однако далеко зайти не пришлось. Впереди послышались крики,
далеко–далеко, звон мечей и вскоре – топот множества ног.
Звуки приближались; боромирова дружина стала поперек хода,
перегородив дорогу, и заиграли сотни бликов от сотен факелов на сотнях
обнаженных клинков.
Эй, бегущие из–под земли, кто бы вы ни были! Воины–храбры готовы вас
встретить. Ну, смелее!
Пещеры открылись датам на третий день пути. Осталось позади
встревоженное дулебское селение, осталась степь, такая же непривычная
северянам, как и непролазные леса. Когда шли мимо озер Коек–скальд долго
стоял у тихо шепчущей что–то воды, а потом догонял вприпрыжку оторвавшихся
на сотню шагов датов.
– Знаешь, отчего вода в озерах такая синяя? – спросил он потом
Хокана. – Наверное, эта земля лежит ближе к небу, чем каши фиорды. Откуда
еще может взяться такая дивная голубизна?
Верворт, Огрис, Магнус–силач рассмеялись. По–доброму, без обиды. Ведь
рыжеволосого выдумщика–скальда все любили. Хокан тоже улыбнулся. Фантазер!
Водопад первыми увидели воины Стрида. Скоро все даты собрались у
нужной пещеры – Бролин указал на вход как на цель похода. Йэльм недолго
разглядывал ее.
– Милостив Один, Отец асов! – сказал ярл воинам. – Осталось войти и
взять волшебный ларец. Говорили трусливые южане о полчищах хунткоппов,
живущих в пещерах – где же они? Попрятались, завидев настоящих воинов? Не
будем же ждать. Вперед, даты! И поступайте так, чтобы не пришлось потом ни
о чем жалеть. Вперед! Хей–я!
– Хей–я–а! – вырвалось из десятков глоток. – Веди, ярл!
Даже рев водопада, казалось, стал тише после боевого клича датов.
Блеснул на солнце Медвежий Клык, заискрились изумруды на клинке
Йэльма–Зеленого Драккара. Обнажили мечи остальные братья–берсеркеры, Ларс
Свен и Стрид, схватились за оружие воины–даты.
– Бролин, указывай путь! – велел ярл.
Внук колдуна с факелом в руке нырнул в черноту пещеры; за ним
последовали остальные.
– Хей–я–а–а!
Вспугнутые летучие мыши, гроздьями висящие под каждым выступом и в
расщелинах, пищали, взмывали в воздух, перечеркивая спертые сумерки
тоннеля, уводящего вниз, под землю. Бролин уверенно шагал вглубь хода,
увлекая за собой воинов.
Но напрасно так презрительно отозвался Йэльм о собакоголовых. Не
знали даты о том, что два хунткоппа идут вслед за ними от самых озер,
прячась в низком кустарнике и не выдавая себя ни звуком. Зоркие их глаза
цепко следили за вереницей воинов, ни на минуту не отвлекаясь. Не успели
даты исчезнуть в разверзнутой бездне пещеры, собакоголовые проворно
спустились с холма и разделились: один последовал за датами, второй
отправился на запад, к сородичам.
А даты уходили все дальше от солнца, от дня, в давящую глубину
пещеры, ведомые Бролином и Йэльмом. Ход то сужался, и тогда низкий свод
нависал над самыми головами, то вдруг стены разбегались в стороны и даты
оказывались в просторных каменных гротах. Колеблющееся пламя факелов
выхватывало из темноты старые выщербленные каменные сосульки, выросшие
некогда и с потолка, и с пола, лица датов, темные стены пещеры.
Бролин и секунды не задерживался на развилках, словно провел в этом
подземном лабиринте всю жизнь и дорогу заучил намертво. Даже Йэльм не
знал, что колдун и внук колдуна уже не раз проделал этот путь, наученный
своим дедом Расмусом. Правда, подземелье старый колдун чертил кинжалом на
земле, а Бролин потом показывал, как хорошо он научился ориентироваться в
нем. Научился еще там, дома, в Лербю–фиорде.
Воздух сделался тяжелым и неподвижным, ход становился все уже и вот
всего по трое в ряд вынуждены идти даты. Тоненькой ниточкой змеился ход в
толще камня, забираясь все глубже и глубже под землю. Тихо было здесь,
лишь слабо струилась пыль под ногами воинов, да шипели и плевались искрами
смолистые факелы.
– Пришли, Йэльм–ярл, – вдруг сказал Бролин и остановился.
Все четверо братьев–берсеркеров огляделись. Ход вел дальше, в плотную
непроглядную черноту подземелья; с боков цепочку датов стискивали каменные
мрачные стены, бугристые и неровные. Йэльм пристально взглянул на колдуна.
Тот криво улыбался, изучая одну из стен.
И тогда Йэльм–Зеленый Драккар понял, что справа от них вовсе не
монолитная стена пещеры. Кладка, старая каменная кладка, серая от времени,
покрытая толстым слоем пыли и грязи. За ней, видимо, и хранил Мунир–ворон
свой волшебный ларец.
Даты застыли, вслушиваясь в бездонную тишину подземелья.
– Что скажешь, Бролин? Как ее сломать?
Колдун ощупывал руками шершавые камни кладки.
– Позволь, ярл? – выступил вперед великан Магнус, сжимая тяжелую
боевую секиру. В неверном свете факелов его могучая фигура, состоящая,
казалось, сплошь из тугих бугров мускулов, напоминала такой же твердый
неподатливый камень.
– Не спеши, Магнус, – отозвался негромко Бролин, – не стоит меряться
силой с асами.
Колдун вдруг нащупал что–то только ему ведомое, надавил на один из
камней и тот провалился внутрь, оставив в стене небольшую овальную дыру.
Вторую глыбу голыми руками выворотил Йэльм.
– Факел! – потребовал он.
За стеной притаилась небольшая квадратная пещера. Пол, потолок и
стены ее были умопомрачительно гладкими, словно хорошо накатанный лед; в
них отражался свет факела. И ни пылинки нигде. В центре стоял прямо на
полу небольшой, отливающий черно–фиолетовым, ларец.
– Во имя Одина, отца асов! Мы достигли цели!
Бролин и братья–берсеркеры глядели на ларец словно завороженные.
Остальные даты толпились поодаль, не смея приблизиться. Приглушенный
шепоток пополз к тем, кто не мог видеть происходящего.
Йэльм выворотил еще один камень из кладки.
– Магнус!
Могучий дат вмиг оказался рядом. Ярл кивнул в сторону ларца. Магнус
бросил быстрый взгляд на Бролина – тот согласно кивнул – и, согнувшись,
нырнул в чудную квадратную пещеру. Он ожидал, что гладкий отполированный
пол окажется скользким, но это было не так. Магнус присел у ларца,
внимательно рассматривая его. Тончайшая филигранная резьба покрывала ларец
полностью, даже две вычурные, но удобные на вид, ручки.
– Возьми его! – приказал Йэльм.
Магнус встал и протянул руки к ларцу. Внутри что–то звонко щелкнуло и
поверх затейливой резьбы с быстротой молнии пронеслись десятки тусклых
синеватых искр. Пальцы Магнуса сомкнулись на прохладном металле ручек и
дат вдруг почувствовал себя неизмеримо сильнее. Он ясно понял: ларец не
причинит ему зла, по крайней мере сейчас. Откуда бралась эта уверенность
Магнус не понял, да и не пытался понять. Он просто поверил ларцу.
Йэльм уже приготовился принять сокровище из рук Магнуса, как вдруг
противоположная стена пещеры с грохотом рухнула и в образовавшийся пролом
хлынул свет десятков пылающих факелов. На фоне пролома явственно
выделялась фигура высокого воина с длинным узким мечом. Голова у него
казалась странной – не круглая, а скорее треугольная, и венчали ее большие
остроконечные уши, стоящий торчком.
Ларец мигом оказался у Йэльма, Ларс рывком выдернул из пещеры
Магнуса. По сигналу Бролина два воина схватили ларец и все даты быстро
отступили по своим собственным следам. Они поспешили наверх, к солнцу.
– Арр–роу!
Из дыры, в которую лазил Магнус, ловко выбрались два песиголовца.
Факелы датов едва мерцали далеко впереди, в каменном рукаве, ведущем на
поверхность. Песиголовцы переглянулись; один из них хрипло прокричал
что–то своим сородичам по ту сторону пещеры.
Охота началась.
Даты спешно возвращались. Довольно долго их никто не трогал, хотя
чувствовалось, что в многочисленных боковых переходах кто–то шныряет. Ясно
слышались похожие на сдавленный кашель крики хунткоппов.
Первая стычка состоялась в большой, напоминающей формой подкову,
пещере. Невесть откуда вынырнули десятка четыре собакоголовых и обрушились
на датов с яростью снежной лавины. Зазвенели мечи, полилась первая кровь.
Хунткоппы оказались умелыми и беспощадными бойцами. Длинные и узкие
их мечи мелькали, словно белые молнии, вспарывая плотный воздух
подземелья. Датов было больше, но едва они попытались использовать это,
собакоголовые мгновенно отступили и исчезли во тьме одного из переходов. В
пещере осталось лежать четверо датов и два хунткоппа – им уже никогда не
суждено было увидеть солнце.
Так повторялось еще дважды. Песиголовцы появлялись и исчезали во
мраке после короткой битвы. Йэльм стал нервничать – не он хозяин затеянной
игры, и хорошего теперь не жди!
Вскоре на них напали сразу с трех сторон. Несколько сот собакоголовых
против полутора сотен датов.
Буря меча, звон железа, крики сражающихся. Помоги нам, Один, помоги
верным сынам своим! Сделай руки еще крепче, клинки еще острее! Не
покиньте, асы, датов в безумной битве!
– Хей–я–а!
Пламя вспыхнуло в очах берсеркеров, взмыли над головами разящие мечи,
сея смерть поганым хунткоппам.
Хокан, Магнус и Верворт ни на шаг не отходили от ларца. Здесь же бок
о бок, рука об руку сражались Коек–скальд, и Огрис, и Харальд, и Матс, и
Гунн, и Эспен – все те, с кем Хокан не раз рубил недругов. Плечом к плечу,
не отступая ни на шаг.
– Хей–я–а!
– Арр–роу!
Вековая пещерная пыль жадно впитывала пролитую кровь. Одинаково
красную. Только в дымном свете факелов она казалась черной. Гулкое эхо
металось в каменном мешке и далеко разносилось под землей.
Свистящее дыхание, яростные крики, хрип. Стоны раненых и умирающих.
Хунткоппы тоже стонут – поскуливают, как обыкновенные домашние псы.
Добивать некогда, руки заняты очередным противником.
– Хей–я–а–а!
– Арр–оу!
Тарус оправился быстро, часов за семь. На немой вопрос Вишены и
Боромира, все это время не отходивших от него ни на шаг, он только слабо
усмехнулся, не без самодовольства. Подумаешь, углядел и убил тварь в
запредельщине! Если кому непонятно или недоступно – что же, место ли ему
тогда в окружающем мире? Тарус–то колдун не из слабых, в запредельщину
заглядывать научился давно. Правда, кто знал, что козодой оттуда явится...
Обошлось, и ладно.
Когда чародей упал, спутники порешили ждать, никуда не двигаясь.
Отряхнули его от степной пыли да и расселись кружком. Дышал Тарус легко,
без надрыва и никто не усомнился, что тот в порядке.
Уже к утру следующего дня Тарус обрел способность воспринимать
окружающий мир. Боромир не скрывал радости – ведь четыре напасти они
сумели преодолеть, а недосчитались пока троих. Рубиновый меч Ярослава
превратился в длинный тройной кинжал с большим – полным – камнем на гарде.
Увеличился и рубин на перстне, вросшем в палец Яра, но пока он был
поменьше размером. Оба камня, несомненно, имели некую власть и силу;
покуда они помогали путникам преодолевать напасти и посему люди видели в
них сейчас защиту, но каждый помнил и Рыдоги, нечистью заполоненные, и
упыря, что Омутом притворялся, и спутников своих сгинувших – Светозара,
Бояна и Яроша.
Да и Яра последнее время стали потихоньку сторониться. Мол, хоть и
друг ты нам, да кто знает...
Впрочем, на остальных Яр обращал мало внимания. Вросший в палец
перстень с рубином доставлял ему немало волнений. Он уже успел понять, что
рубиновый меч имеет свою волю и поступает, как захочет. Совпадает ли она с
волей самого Яра – дело другое. Пока совпадает, но говорит ли это хоть о
чем–нибудь? Загадки, загадки, кругом загадки! Спасу нет от загадок. Это
как раз в духе бесовских вещей, сначала помочь, а потом, когда человек
доверится и расслабится, нанести ему сокрушительный удар, от которого уже
не оправиться.
Поэтому все ждали Таруса–чародея. Он вернулся, не покинул спутников
посреди пути и те сразу воспрянули духом. Вокруг разлеглись бескрайние
дулебские степи и каждый ждал продолжения. Четыре напасти преодолели
путники – сколопендру, жабу, гадюку и птицу–козодоя. Оставались летучие
мыши. Как будут выглядеть три последние напасти – кто знает? Тарус
надеялся на рубиновый меч и на удачу, поскольку больше надеяться было не
на что. Знал чародей, чуял: кто–то чужой все время затевал против них
рискованную игру со всяческими каверзами, но до сих пор мужество каждого
ратника, знания Таруса и некоторое везение спасало боромиров отряд.
Отправились они на запад, к горам, пещерам и водопаду. Через неделю
пути рассчитывали выйти к дулебскому селению – Болоне, а еще через два дня
и к пещерам. Беспокоило многое. И напасти будущие, и загадочные черные
всадники на огромных волках, и неведомая, но ясно ощутимая чужая сила, что
часто вертела ими, будто ветер тополиным пухом.
Вишена шагал подле Боромира, беседуя с ним, как уже успели привыкнуть
путники, прямо на ходу.
– Быстрее бы уж пещеры. Покуда нечисть поганая козней не настроила–не
наворотила...
– Черт горами качает! Доберется, где бы мы ни были. Я вот что смекаю:
три напасти еще впереди. Сдается, не видать нам Книг, покуда не справимся
с ними.
Боромир задумался.
– Летучие мыши... Не в пещерах ли они нас поджидают, а, Пожарский?
Пещеры – самое их место.
Задумался и Вишена, устремив под ноги взгляд зеленых своих глаз.
– Может, и так. Увидим, Непоседа. Почаще только на изумруды гляди –
небось, не подведут. Не то что рубины, не верю я им...
– Дак, вроде, помогали ж доселе?
– А дальше? Кто знает... На Таруса погляди, Боромир. Издергался весь.
Ты помнишь, чтобы дома, в Лойде или Тялшине он на половину вопросов
отвечал «не знаю»? То–то.
Вишена замолчал, разглядывая далекую рыжеватую тучу, клубящуюся над
горизонтом прямо впереди путников. Непоседа поразмышлял немного и молвил:
– Разве справились бы мы с козодоями да сколопендрами всякими без
рубинового меча? Нет, Вишена, рано хоронить его. Раз уж попал нам в руки,
раз уж сечет гадов разных, дело ли бросать, не дойдя до конца? Тарус
сказал нам только «четыре». Подождем, пока не скажет «семь», а там –
поглядим. Так, мыслю.
Вишена покивал, невольно оглядываясь на Яра. Тот как ни в чем не
бывало вышагивал рядом со Славутой и жарко что–то дреговичу втолковывал.
Вид Славута имел скептический.
Туча у горизонта клубилась, росла и, вроде бы, приближалась. Слышался
уже и отдаленный гул. Боромир забеспокоился:
– Что там, Пожарский?
Подошел Тарус, приставил к глазам ладонь, вглядываясь вдаль.
Подтянулись остальные путники, вытягивая шеи в надежде что–нибудь
разглядеть.
– Табун, что ли, дулебы перегоняют? – предположил степняк–Боград,
часто видевший подобную картину в исполнении печенежских пастухов.
– Ничего себе табун, – проворчал, приподняв брови, Боромир, – на всю
степь раздольную...
Туча все разрасталась, грозя занять полнеба. Гул, до сих пор цельный
и непрерывный, распался, перешел в далекий дробный топот, словно на
путников и впрямь скакали кони.
– Окстись, Боград, – подал голос чародей, – какие, к лешему, у
дулебов табуны? Они ж не хазары и не печенеги.
Это была чистая правда – сроду не держали дулебы больших табунов.
– Затопчут, – сказала вдруг тихо Купава и нервно провела ладонью по
лицу.
Несколько пристальных взглядов скрестились на ней – мысль вовсе не
беспочвенная.
Вишена в тоске озирался – куда скрыться–то? На горизонте тем временем
зачернела узкая полоска – это показались первые скакуны, если там,
конечно, кони. Туча все росла и росла вширь; уйти вбок и со стороны
поглазеть на несущихся быстрее ветра животных, стало быть, не получалось.
Взоры путников обратились к Тарусу, как всегда полные надежды и веры
в его безотказные чары.
– Ну, чародей?
Топот звучал все громче.
– Это не кони, – сказал вдруг глазастый Богуслав негромко.
Боград проворчал:
– Утешил...
– Может, овраг какой, балка? – без особой надежды спросил Роксалан.
Какой, в самом деле, овраг?
Отряд рассыпался в поисках спасения, но окружала их лишь поросшая
сивыми травами степь–разгуляй. Боград сердито топтал невысокие хрупкие
кустики.
– Знаешь, – сказал он зачем–то Вишене, – а ведь черти полынь не любят
почище чертополоха. Запомни, может когда пригодится.
Вишена не ответил. Таков уж Боград – станет молоть незнамо что и у
черта на сковороде. Хоть с полынью, хоть без.
Топот нагонял, несмотря на то, что люди мчались во весь опор. Кто бы
это ни был, резвостью коням он ничуть не уступал. Оставалось надеяться
только на чудо.
– Эй, глядите! – вскрикнул вдруг Тикша.
Невдалеке застыла высокая белесая фигура с посохом в руке. Длинную
седую бороду шевелил знойный полуденный ветер. Фигура, казалось, была
соткана из редкого клочковатого тумана; сквозь нее смутно проглядывала все
та же степь.
– Базун! – узнал чародей. – Туда, други!
Сменив направление путники заспешили шибче прежнего.
А позади, растянувшись от горизонта до горизонта, сплошной стеной
мчались косматые горбоносые звери, впечатывая твердые копыта в столь
нелюбимую чертями степную полынь, в пушистые стебли уже начавшего желтеть
от жары ковыля. Все живое гибло под этими копытами – редкие оцепеневшие
суслики, змеи, ящерицы, не успевшие схорониться в норах, длинноногие
дрофы, птенцы жаворонков вместе с нехитрыми гнездышками – все втаптывалось
в пыль, в прах. Стремительный безудержный бег стада был подобен смерчу,
неистовому урагану, и вздымались в небо тяжкие клубы рыжей, как ржавчина,
пыли, затмевая само Солнце.
– Зубры! – на бегу бросил Славута. – Ей–право, зубры!
Дрегович не мог ошибиться и не узнать зверей своей родины. Откуда они
здесь, в степях? Им место в привольных полесских пущах, а не здесь, на
юге.
Фигура старца медленно таяла, растворяясь в колеблющемся летнем
воздухе.
– Базун! Постой! Не уходи! – в отчаяньи закричал Боромир.
Людей от передних зубров отделяли всего несколько сот шагов.
– Эй, Тарус! – гаркнул сипло Тикша. – Давай, взмахни мечом, уйдем
хоть куда, хоть назад в горящий лес!
Чародей и отвечать не стал. Откуда в степи подходящее раздвоенное
дерево? А без него...
Первым на место, где призрак–старец опирался ногами о землю,
примчался легкий на ноги Дементий. Базун успел раствориться почти
полностью, лишь слабый силуэт еще дрожал на фоне чистого, пронзительно
голубого неба.
– Пещера, други!
Люди сгрудились вокруг нее спустя несколько мгновений. Взорам их
открылся невеликий, шагов пять в поперечнике, голый каменный пятачок.
Посреди него зияло небольшое круглое отверстие, ведущее куда–то вниз. Пол
в этой странной пещере отстоял от поверхности на три–четыре человеческих
роста.
Боромир, распластавшись на камне, заглянул туда. После яркого
дневного света ничегошеньки он не разобрал в затхлых потемках, однако
выбирать не приходилось.
– Прыгайте! И сразу в сторону, там, внизу!
Один за другим исчезали путники в подземелье, тяжело падая с высоты
на камень. Все меньше оставалось их вверху у дыры. Последними юркнули в
нее Тарус и Вишена. Не сговариваясь, растопырили они локти и задержались
на мгновение. Чудовищное стадо зубров неслось на них, словно горный обвал,
слепой и глухой к стонам и мольбе.
– Вниз, Пожарский! – скомандовал Тарус и они оба разом ухнули в
черноту пещеры.
Пол жестко ударил по ногам. Спустя короткий миг первый зубр мелькнул
вверху, перечеркнув светлый круг. Посыпалась пыль, зацокали копыта на
камне, слегка задрожал неровный пол пещеры. Стадо, сотрясая, казалось,
весь мир, проносилось над головами тяжело дышащих после быстрого бега
людей. Неужто спаслись?
Зубры скакали над дырой минуты три. Сколько косматых туш промелькнуло
перед взором путников? Откуда и куда бежали эти могучие быки–исполины по
бескрайним дулебским степям? Чем питались они в пути – не полынью же
горькой? Кто знает...
Еще совсем немного – и превратились бы путники в кровавое месиво под
тысячами копыт. Тарус как никогда ясно почувствовал ту самую чужую силу и
с тревогой подумал, что если бы не эта пещера нелепая посреди степей, он
не смог бы спасти отряд. Не успел бы.
Топот медленно затихал вдали; оседало рыжее облако пыли. Дышать стало
трудно.
Теперь стоило подумать, как выбираться наверх. «Придется пирамиду
строить, будто на ярмарке, – размышлял Тарус, уставившись в липкие сумерки
подземелья. – Вниз – кого покрепче. Омута, Боромира. А малышей – Яра,
Тикшу, Бограда – этих на вершину. Главное, уцепиться за край покрепче. А
там уж ремни кое–как закрепить... Чего там, выберемся», – довольно
зажмурился чародей.
Радовала его и еще одна мысль. Помнит о них Базун–старец. Значит,
ведет их, наблюдает. Сейчас помог, может и дале не станет забывать...
Спасибо, Базун, поклон тебе, человече, хоть и умер ты больше тысячи лет
назад!
И вдруг померк свет. Каменная плита с неприятным скрежетом легла
поверх дыры в потолке; стало темно, как ночью в погребе без свечи.
У многих перехватило дыхание. Вот те раз!
– Сделано крепко, завязано туго, – с досадой пробормотал чародей. –
Захлопнулась мышеловка–то!
Если бы он мог видеть, что творится наверху!
А там чародей увидел бы черных всадников, скачущих прочь от пещеры
верхом на огромных волках цвета ночи. И неизвестно, рубины ли у них на
секирах, изумруды ли. Черные безмолвные всадники прятали оружие под
ниспадающими плащами–крыльями. Мохнатые волчьи лапы мягко шлепали по
вспаханной сотнями копыт земле.
