Сегодня, Мама! - Юлий Буркин - Книжная Полка

Часть Первая. Послезавтра
Глава 1, где мы понимаем, что произошло, но потом
выясняется, что мы все поняли неправильно,
А также сталкиваемся с проблемами,
О которых космонавты не говорят

«Интересно, – подумал я, прежде чем открыть глаза, – обо что это я так треснулся?" В голове у меня все кружилось и звенело, а руки и ноги не слушались совершенно. Может, это крышка люка с такой силой откинулась? Не зря же дышать легко стало. И свет, кстати, появился.

Первое, что я увидел, был Стас. Он стоял на спинке кресла на одной ноге. Гимнаст!.. Тем более, что космический корабль перевернулся и кресло было на потолке!

Я помотал головой, пытаясь привести мысли в порядок. И догадался: ко рабль перевернулся, а Стас зацепился за спинку и болтается вниз головой.

– Стас! – заорал я.

Брат пошевелился, вскинул голову и спросил:

– Ты чего на потолке делаешь?

– Это ты на потолке! – попытался я объяснить и встал. То есть хотел встать, а вместо этого перекувыркнулся на месте. Ощущение было таким, словно я падаю, но почему–то остаюсь на месте. Рядом с моими растопыренны ми руками проплыл рифленый потолок космического корабля.

– Ух ты! – сказал Стас, схватился за подлокотники кресла и стал очень плавно в него садиться. – Костя, ты только не падай мне на голову...

И тут я все понял.

– Не упаду, – обреченно сказал я. – Мы в невесомости, Стас.

Между нами, медленно вращаясь вокруг оси, проплыл потухший фонарик. Мягко стукнулся о пульт и поплыл обратно. Стас проводил его взглядом и спросил:

– А почему мы в невесомости?

– Курдеп плешивый! – заорал я. – Мы в космос вылетели! Понимаешь? Те левизор надо смотреть!

– А, – обрадованно воскликнул Стас, – а я–то уж думал...

Что он думал, я так и не понял, потому что Стас привстал с кресла, взлетел, ударил меня головой в живот и промчался дальше. Я налетел на по толок, потом рикошетом на стенку. А еще через мгновение очень крепко дер жался за кресло, откуда стартовал Стас. Он в это время дрейфовал под по толком, держась за голову. Потом обиженно сказал:

– Я думал, в невесомости стукаться не больно...

Торопливо оглядевшись, я вытащил из–под кресла ремень безопасности. Он болтался во все стороны, как сонный удав, но я все же ухитрился намо тать его на руку. Потом легонько оттолкнулся от кресла и повис в воздухе.

– Стас, хватайся за ногу!

– У тебя кроссовки грязные, – буркнул Стас, но все же ухватился. Я стал подтягивать нас обоих к креслу.

Через минуту мы сидели в нем, пристегнувшись и тесно прижавшись друг к другу.

– Что будем делать? – поинтересовался Стас.

Я промолчал. Опыта пилотирования космических кораблей у меня не было, разве что в компьютерной игре «Гиперспейс»... Тут у меня возникла жуткая мысль:

– Стас, ты думаешь, мы просто на орбиту вышли или прыгнули через ги перпространство?

– Через нуль–пространство, – поправил меня Стас, он был поклонником Стругацких. Потом задумался. А я, как идиот, ожидал его решения.

– Через нуль–пространство, – твердо сказал Стас. – На планету инопла нетян.

– Почему? – с ужасом спросил я.

– Так интереснее, – объяснил Стас.

Тут началась миниатюрная психбольница, с двумя пациентами, но без врачей. Я начал уговаривать Стаса изменить решение, потому что... потому что просто выйти на орбиту Земли тоже интересно. Как будто Стаськино мне ние чего–то меняло!

– Представляешь, – с жаром говорил я, таращась на пульт управления, – нас всей планетой будут спасать!

– Да? – неуверенно спросил Стас.

– Конечно! Американцы «Шаттл» запустят, а мы «Буран»!

– «Буран» Казахстан национализировал, – резонно ответил Стас. Телеви зор он все–таки смотрел.

– Значит, и казахи спасать будут! – уверил я. – Американцы на «Шатт ле», русские на «Союзе», а казахи на «Буране».

Стас помрачнел и сказал, что не хочет быть спасенным такой ценой. За спасательные работы придется столько заплатить, что вся папина Нобелевская премия уйдет. А он компьютер хочет.

– Да мы же теперь герои, а значит, ни за что не платим! Если амери канцы нас спасут, то в Диснейленд свозят!

Стас заколебался, но снова помрачнел:

– А если наши, то в парк имени Горького? Чего я там не видел! Не, мы не в Солнечной системе.

И тут мы оба опомнились. Разом. Стас помолчал и начал всхлипывать. А я разозлился – я всегда злюсь, когда Стас ревет. В конце концов, может, мы и не в космосе? Может, это внутри корабля антигравитация включилась, а он так и стоит в музее? Я стал разглядывать пульт, где возле кнопок были ду рацкие иероглифы, а потом заметил, что они разделены на группы. И возле каждой группы – маленький схематический рисуночек. Наверное, объясняет, что эти кнопки делают. Около предательской красной кнопки был совершенно непонятный знак, вроде пружинки со стрелочками на концах. А рядом, над несколькими кнопками, был нарисован самый обыкновенный глаз.

«Гуманоиды», – с радостью подумал я. И нажал на одну из этих кнопок.

– Балда! – испуганно завопил Стас.

В нескольких местах корпус корабля стал таять. И в образовавшиеся дырки был виден самый настоящий черный космос с очень яркими и разноцвет ными звездами. Я понял, что действительно дурак. Но воздух почему–то не выходил...

– Это иллюминаторы, – прекращая реветь, сказал Стас. – Здорово...

Он ужом выскользнул из–под ремня и ухватился за второе кресло. Устро ился в нем поудобнее и сказал:

– Мы в глубоком космосе. Планет не видно.

– А у меня есть одна, – похвастался я, заглядывая в иллюминатор со своей стороны.

– Какая? На Землю похожа?

– Нет, – критически сказал я, разглядывая краешек планеты. – На Луну похожа, только куда больше и серая. Атмосферы нет.

Стас вернулся ко мне, и мы стали разглядывать чужую планету. Она вся была в кратерах и казалась необитаемой. Садиться на нее не хотелось.

– Не упадем? – деловито поинтересовался Стас.

– Сет его знает, – ответил я. – Может тут еще где–то планета есть? Надо во все иллюминаторы посмотреть.

– А как до них добраться? Невесомость. Я не полезу.

Я стал прикидывать расстояние до других иллюминаторов. А Стас помол чал и задумчиво произнес:

– Невесомость... А как, интересно, космонавты в невесомости ходят в туалет?

– Эй, ты не вздумай! – заорал я. – Потерпеть немножко не можешь!

– Немножко могу, – угрожающе сказал Стас. И принялся изучать пульт.

Я вслушался в ощущения собственного организма и с тревогой сказал:

– Должен же быть способ. Помнишь, мы читали книжку, не то «Трое с Мо чамбы», не то «Три Мамбы»?

– Ну?

– Там двое пацанов и девчонка попали в космос и несколько суток лете ли. Они что делали?

– Ничего, – угрюмо сказал Стас. – Я еще удивился. Терпели, наверное.

– Значит, и мы потерпим, – твердо сказал я. – Пока сможем.

– На несколько суток не рассчитывай, – огрызнулся Стас.

Мы помолчали. Я почувствовал, как укрепила наше братство общая проб лема и обнял Стаса за плечи.

– Двигатели надо включить. – Сказал Стас. – Прыгать к Земле и высажи ваться. Или искать местных жителей.

– Знать бы, где здесь жители, – сказал я, оглядывая пульт. – Вот если я эту кнопку нажму...

– Не надо.

Мы замолчали. Нет, плохая все–таки работа: быть космонавтом. Любая мелочь превращается в проблему. Как же они все–таки...

– Ты у нас фантастику любишь, – сказал Стас. – Ворочай мозгами. Вспо минай.

– Ты тоже любишь, – ответил я.

– Я Стругацких люблю, а это не фантастика, а литература, – папиной фразой ответил Стас.

– Может, как раз в литературе наши проблемы и описаны... – не выдер жал я.

– Не говори этого слова! – быстро сказал Стас. – Лучше вспомни, где обычно инопланетяне рации устанавливают.

– В скафандрах.

– А еще?

– Они телепаты.

– Тогда как из таких ситуаций выпутываются?

– Так! – заорал я и ткнул обеими руками по кнопкам.

Нас слегка тряхнуло, под потолком загорелись желтые лампочки, а звез ды в иллюминаторах затянуло голубой дымкой.

– Это мы силовое поле включили, – сообразил Стас. – Хорошо, теперь нас метеориты не продырявят. Дай–ка, я попробую...

Возможно, мы бы куда–нибудь прилетели таким образом. Или взорвались бы, не знаю. Но Стас уставился через мое плечо в иллюминатор и начисто за был о своих экспериментаторских настроениях.

Я тоже посмотрел в иллюминатор. К нам приближался самый настоящий инопланетный корабль.

Больше всего он напоминал имперский крейсер из «Звездных войн». Весь угловатый, блестящий, большой как стадион, и ощетиненный пушками. В разных местах на корабле мигали разноцветные огоньки. Потом корабль остановился, и несколько пушек стали разворачиваться в нашу сторону.

– Это очень агрессивная цивилизация, – с тревогой сказал Стас. – Кос тя, если нас захватят, мы не должны выдавать расположения Земли. А то они всех сошлют на урановые рудники.

– Ты что, знаешь где Земля находиться? – спросил я.

– Знаю. Возле Солнца, чуть ниже Марса.

Из одной «пушки» вырвался яркий белый луч. Ударил прямо в нас – и, отразившись от голубой дымки защитного поля, исчез в космосе.

– Ура! – завопил Стас, – Нас голыми руками не возьмешь!

На пульте замигали разноцветные огоньки. Я подумал и нажал наугад ка кую–то кнопку. Ничего не произошло.

– Торпедировать их надо, – забормотал Стас, склонившись над пультом. – Пока дезинтеграторы не включили...

«Крыша едет», – подумал я.

Из вражеского корабля, явно озадаченного нашим сопротивлением, выр вался еще один луч.

– Съели?! – злорадно засмеялся Стас.

Но голубая дымка вокруг нашей капсулы погасла. Как будто батарейки кончились.

– Съели, – подтвердил я. – Стас... Ты извини, что мы ругались.

Стас шмыгнул носом. Виновато сказал:

– Ты тоже извини, Костя. На прошлой неделе я тебе в сочинение лишних запятых наставил...

– Каких лишних? Я же четверку получил, потому что трех запятых не хватало...

Но разобраться с запятыми мы так и не успели. В борту вражеского ко рабля открылся огромных размеров люк. И нашу скорлупку потащило внутрь инопланетного крейсера. Именно потащило, потому что нас со Стасом прижало к спинке кресла. «Искусственное тяготение», – догадался я.

– Будут пытать, – сказал Стас.

Огромное, ярко освещенное пространство – внутренности крейсера, где мы оказались, на мгновение мелькнуло в иллюминаторах. Затем они потемнели, словно их окатили из ведра густой черной краской.

– Ослепили, – печально сказал Стас. – Теперь уже недолго...

Словно в подтверждение его слов стены нашего кораблика задрожали. По линии закрытого люка пробежал тонкий лучик света.

– Лазером, что ли, вырезают? – с неуместным любопытством спросил меня Стас. – Как ты думаешь?

– Не знаю, – пробормотал я, не отрывая глаз от люка. – Какая, фиг, разница?

– Лазером, – однозначно решил Стас. – Как в фильме «Чужие».

И зачем только Стас вспомнил про этот фильм! Я пихнул его, но было уже поздно. Мы оба замолчали, старательно пытаясь не вспоминать тех жутких инопланетян, и то, что они обычно с людьми делали.

И в этот момент... в люк постучали!

– Заходите, – машинально пискнул Стас, и зажал рот руками. А люк, вы резанный из петель, с грохотом вывалился наружу. Мы закрыли глаза и попы тались спрятаться друг за друга, не вылезая из кресла.

Совсем рядом раздались шаги. Я чуть–чуть приоткрыл один глаз и увидел что–то высокое, желтое, маслянисто блестящее, обросшее поверху зелено–бе лым мхом. Почти так же страшно, как если бы вошел Чужой...

– Братки! – жизнерадостно сказал вошедший, – с чувством глубокого удовлетворения встретили мы вас! От имени всей шараги...

Мы со Стасом, вылупив глаза, смотрели на говорящего. Это был высокий крепкий мужчина лет сорока в желтом комбинезоне. С пояса у него свисала пара жутко выглядевших пистолетов и широченный нож. На лице играла радост ная полуулыбка, с трудом пробивающаяся сквозь толщу коротенькой, но густой бороды. И борода, и пучки сохранившихся на голове волос, были смешанного зелено–белого цвета. Словно бы от рождения были зеленые, а нынче поседели.

– ...и уполномочены заявить, – проникновенным баритоном продолжал мужчина, – что мы рады приветствовать вас у нас. Ух, как я припарился пе реводить торжественную речь для нашего командующего!

Последнюю фразу полузеленый произнес все тем же торжественным тоном. И до меня дошло – он заученно повторяет переведенный кем–то текст, не зная самого языка.

– А вы по–русски говорите? – осторожно спросил я.

Мужчина протянул руку, потрепал меня по щеке, и торжественно произ нес:

– Не волнуйся, крошка, сейчас придет дядя–переводчик, все скажет.

– Они что, по штатовским боевикам русский учили? – слабым голосом произнес Стас. Заерзал, слезая с моих коленок, и с воскресшим оптимизмом сказал: – Они гуманоиды, а это дает нам шансы. Зеленые волосы не беда, мы не расисты. Видимо, в них хлорофилл...

– А в оранжевых – апельсиновый сок? – поинтересовался я, глядя на еще одного входящего. Стас поперхнулся. Новый инопланетянин, действительно, имел волосы ярко–оранжевого цвета, перетянутые над глазами узким белым бинтиком. Сам он был молод, костляв и носил очки вполне земного вида. Этим привычные человеческие черты исчерпывались. Из непривычных были: очень большие и оттопыренные уши, шишки на висках и перепонки между пальцами рук, как у лягушки.

– Это два вида гуманоидов, – уверенно объяснил Стас, – первый питает ся за счет фотосинтеза, а второй с болотистой планеты, где воздух разре жен, и звук распространяется плохо.

Я настолько был поражен эрудицией брата, что не нашелся, чем достойно ответить. Наверное у него от волнения произошел интеллектуальный всплеск, но с каким–то странным завихрением... Паузу нарушил оранжевоголовый.

– Не, чувак, ты гонишь, – с непередаваемой интонацией произнес он. – Какой я тебе гуманоид с болотистой планеты? У тебя башка белая, а у него – в мою сторону вытянулись сразу два перепончатых пальца – темная. Но вы оба люди, и я – тоже.

Мы уже ничему не удивлялись. Лишь для порядка Стас огрызнулся:

– А для чего у вас перепонки на пальцах?

– Чего? А... – Оранжевоголовый гордо оглядел руку. – Я плавать люблю. В большой ванне. Вот и вырастил прошлым летом.

Мы потихоньку начали расслабляться. Ни пытать, ни убивать нас никто не собирался. По крайней мере пока. Увешанный оружием зелено–белый кротко улыбался, наблюдая за разговором. Потом сказал что–то непонятное. Молодой оранжевоголовый так же непонятно ответил.

– Это не английский и не русский, – сказал Стас.

– И даже не древнеегипетский, – подтвердил я.

Между тем наши собеседники окончили короткое совещание, и оранжевого ловый откашлялся.

– Давайте знакомиться, детишки, – сладким голосом сказал он. – Я дядя Смолянин, младший майор космофлота Земли; переводчик.

– Земли? – ахнули мы с братом.

– А он, – Смолянин сделал жест в сторону зелено–белого, – гене рал–сержант Кубатай, командующий космофлотом, лицо особо важное.

Выдержав короткую паузу, он добавил:

– На вид он – хитрый перец. Но душа у него добрая, ребятишки.

– Где мы? – требовательно прервал его Стас.

– На окололунной орбите, – успокаивающе ответил Смолянин.

– Ура, – неуверенно сказал Стас, и прошипел в мою сторону: «На Луну непохоже..." – Ура. А мы–то думали, что улетели в другую звездную систему.

– Не, вы провалились в будущее, в две тысячи пятьсот тридцатый год. Все в порядке.

Потребовалось секунд пять, чтобы улыбка облегчения сползла с наших лиц. Стас, пораженный крахом своих гипотез, притих. А я спросил:

– Так это... то, в чем мы были... это не космический корабль инопла нетян?

– Нет, – слегка сочувственно ответил Смолянин. – Это ихняя машина времени. Или не ихняя.

...Как рассказал генерал–сержант Кубатай (сам он по–русски больше го ворить не пытался, его переводил Смолянин), встретить нас со Стасом было делом всей его жизни. Точнее не нас, как уточнил Кубатай, а машину време ни, в которой мы прилетели. И лишь попутно – спасти нас и доставить на Землю.

Мне это уточнение не понравилось. Но Кубатай нашего мнения не спро сил, а нахмурившись посмотрел в пространство и тоскливо добавил:

– Теперь судьба хронопатрульной службы под вопросом...

Мы со Стасом не особенно много поняли. Но переспрашивать не решились.

Снаружи, за открытым люком нашей машины времени, мелькали какие–то люди в желтой форме и беретах на разноцветных волосах. С волосами здесь явно не церемонились и перекрашивали их в любые цвета. Может быть даже, их попросту красили под цвет рубашки. Во всяком случае у Смолянина из–под комбинезона выглядывала оранжевая футболка.

Кубатай предложил нам всем пройти в рубку крейсера «из этого злопо лучного хроноскафа». Честно говоря, выходить нам было страшновато. Все–та ки мы с этим самым «хроноскафом» много чего вместе испытали. Но была одна веская причина не отказываться. Стас не выдержал и спросил:

– Смолянин, а у вас на корабле туалет есть?

Наш переводчик наморщил лоб, явно вспоминая слово, и кивнул:

– Конечно, корешок.

И действительно, тут у них все оказалось в порядке. Но это все–таки неприлично, и не буду описывать... Тьфу, опять это слово! В общем, все бы ло в порядке. Между делом я раздумывал о том, что сказал по дороге Смоля нин: оказывается на Земле никаких стран уже давно нет, язык у всех – все земной, и экипаж в корабле – интернациональный. Здорово...

Но толком обдумать это светлое будущее человечества я не смог, потому что в дверь туалета заскреблись, потом приоткрыли ее, и Смолянин нетерпе ливо крикнул в проем:

– Эй, малолетки! Шевелитесь чуть–чуть! Из–за вас торжественную цере монию задерживают! Вся шобла ждет! Освобождайте толчки!

– И он у них – лучший переводчик?! – возмущался Стас, выскакивая из своей кабинки, как ошпаренный. – Он что, в зоне языку учился?

– Он, наверное, про свою узкую область – русский язык, прочел все, что смог, – предположил я. – И учил по всем словарям, включая блатной, и по видюшным фильмам, и по книжкам дурацким...

Но когда мы увидели «торжественную церемонию», всякая охота обсуждать проблемы языковедения у нас исчезла.

Вместе с экипажем мы выстроились возле огромного экрана–иллюминатора, в который во всей своей красе была видна удаляющаяся капсула нашего хро носкафа. А еще был виден ствол пушки, торчащий из–под иллюминатора.

Генерал–сержант Кубатай коротко скомандовал, и один из членов экипажа рванул какой–то рычаг. Ствол пушки дернулся, пол под нашими ногами дрог нул, и на месте хроноскафа образовался яркий огненный шар. Через мгновение он погас, и экипаж сорвал с голов желтые береты. Некоторые всплакнули.

– А как же мы теперь?.. – начал Стас. Но я оборвал его:

– Молчи. Может наш хроноскаф – одноразовый? Может, у них таких – ты сяча?

– А если нет?

– Ну, тогда... Тогда... – Я не знал, что сказать. – Тогда этот все равно уже не вернешь...

И мы растерянно переглянулись.