10. Мука и Сахар
Дальше начался цирк.
Он действительно принес назавтра какието самодельные таблетки. Шесть
штук.
Больше нет, сказал он. Самому нужно.
Гогочущие молокососы, которые были в курсе всего, окружили его и
тянули свои лапы. Шесть человек расхватало добычу.
Отравитесь, кричали им остальные.
Не отравитесь, сказал он.
Приняли таблетки. Запили водой из графина.
Ну, ребята, не подкачайте, сказал он.
Рабочий день уже начался, сказал я противным голосом.
Процессия двинулась по коридору, неприлично хихикая. Впереди шли
шестеро отравленных. Я был противен сам себе то ли оттого, что хотел взять
таблетки, то ли оттого, что постеснялся это сделать.
Ночь я спал плохо. Сосал свои таблетки творчества. Валидол.
Наутро на работе ничего не произошло. Только он не обращал внимания
на ухмылки, все ходил от одного к другому из этой шестерки и
интересовался, как у них идут дела, и отрывал их от работы, а ведь каждый
из них бился над своей проблемой. Но я не мешал ему. Злорадство давно
прошло. Мне было просто жаль его. Я опять вспомнил, кем он был и кем он
стал и как ему трудно найти свое место в жизни без своих серебряных
крылышек. Бедный Содасолнце.
Наутро пять проблем из шести были решены. С блеском. Проблему не
решил только один, самый способный и результативный исследователь Паша
Биденко. Институт притих. Пять человек ходили с вытаращенными глазами, с
лихорадочными пятнами на щеках. Валя Медведева плакала в углу моего
кабинета.
От счастья, сказала она мне. И от горя. Я, кажется, его
люблю...
Вокруг него образовался испуганный вакуум.
Коекак дотянули до конца рабочего дня.
Ночью мне снилось, что я летаю, пикирую на захоронения минусинской
культуры, выхватываю из могильников глиняные горшки с таблетками
творчества и улетаю в сторону солнца.
На следующий день я собрался идти к директору докладывать.
В коридоре меня встретил Паша Биденко. Глаза у него слипались.
Мука, сказал он сонным голосом.
Что?
Мука и сахар, сказал он. И больше ничего в них нет. В этих
таблетках. Ни фига. Всю ночь делал анализы.