Раздел 3.
Маль спал и видел сон. Сон, похожий на явь. Он вновь переживал то,
что было... Два года назад. Он стоит на площадке ночного бара. Открытая
площадка. Три этажа вниз. Почти никого вокруг. Двое шепчутся за дальним
столиком. Бармен клюет носом за стойкой. Он, Маль, тогда еще шустрый,
подвижный, полный сил курит, облокотившись на балюстраду. Внизу огни.
Улица. Тишина. Три часа ночи... Тепло... Лето. Сзади шаги. Он хочет
обернуться, но не успевает – чьи–то руки, сильные, будто стальные,
сдавливают плечо.
– Мальвинский...
– Да... – он пытается повернуться, но пальцы сдавливают уже не плечо,
а шею и прижимают к балюстраде.
Внутри все противно замирает. Беда, беда... Он смутно подозревает...
– Что я сделал? – плаксивый ненужный взвизг.
– Тихо!
Пальцы сдавливают шею сильнее и тогда новый взвизг – от боли. Двое за
дальним столиком вскакивают и поспешно пробираются меж стульев к выходу.
Бармен просыпается, начинает энергично протирать стаканы и будто невзначай
нажимает на клавишу, звероподобный рев модного ансамбля несется из
динамика. Все это Мальвинский не видит, но чувствует, знает, что так
происходит.
– Мальвинский, где твой сын? Где Артур Мальвинский? – сипит голос над
ухом. – Он нарушил закон. Ты знаешь?
– Нет.
– Он – убийца. А твой резерв в нулях. Ты слышишь?
– Нет! Я – на подъеме.
– Ты – в нулях. Будто не знаешь, что твой обожаемый сынишка откачал
весь твой резерв.
– Это невозможно!
– Ты лжешь, Маль!
Как они смели? Он был Мальвинским. Тогда еще – Мальвинским. Это они
его сделали ничтожеством по кличке Маль.
– Где твой робот? – опять сипит голос.
– Я сдал его в ликвидацию.
– Ты лжешь опять. Ты починил его. А это запрещено.
– Но я ничего не менял... Я просто хотел...
И тут ноги его высоко взлетели в воздух, а балюстрада отпрыгнула
куда–то в бок. И он полетел... Вниз! Вниз! На асфальт!
Маль закричал истошно и проснулся. Его всего трясло, будто он вновь,
как тогда, падал, падал вниз и разбивался...
Сейчас опять, как и утром, в комнате кто–то был. Но теперь за окнами
стемнело, а в комнате горел неяркий желтый свет. Посетитель, маленький
человек с квадратной головой и жирными волосами, дожевывал бифштекс из
запасов Маля и облизывая грязные пальцы.
– Ты откуда? – спросил Маль.
– Оттуда, – буркнул незнакомец. – Живешь здесь?
– Да...
– Ну и я буду. У тебя недурственно. Один прозябаешь?
– У меня робот, – с гордостью заявил Маль.
– Старая развалина небось, – коротышка презрительно фыркнул, отер рот
оберткой и бросил ее на пол.
– Нет, новый, – проговорил Маль и запнулся, потому что от внезапной
догадки весь похолодел и облился потом.
– Новый? – коротышка оживился и перестал ковырять в зубах.
– То есть не очень, – почти заискивающе пробормотал Маль.
И тут как назло в комнату вкатилась «Диэна».
– Время ужина, – сообщила она и уставилась своими блюдцами на
незнакомца. – Ужин на двоих, – констатировала «Диэна».
Тут коротышка вскочил, в воздухе мелькнула сечка, посыпались искры,
голова «Диэны» подпрыгнула и перевернулась в воздухе. На лету коротышка
подхватил ее и выскочил в дверь – он был мастер своего дела. Где–то в
глубине пустых коридоров прогремели и замерли шаги.
А «Диэна» рухнула на пол и беспомощно задергалась. Маль бессмысленно
смотрел на темный, почти человеческий обрубок...
Несколько минут они смотрели друг на друга. Каждый ожидал этой
встречи. Каждый предвидел. Когда–то это должно было произойти. И вот –
случилось. Маль мечтал и страшился. Надеялся. Что его мальчик когда–нибудь
придет. Вернется.
Деш желал в душе, что этого не будет. Никогда. Так – проще.
И вот они друг против друга. Маль – растерзанный и жалкий, с
лихорадочно блестящими глазами, синеватыми запавшими щеками, его убогость
почти вызывающая. Деш – в серебристом комбинезоне, смотрящий, как всегда,
чуть свысока и дерзко, но одновременно, что–то усталое, измученное во
взгляде. Нет, они не взвешивают и не оценивают ничего, просто погружаются
в тот поток, что вытекает из сердца другого, стремясь доказать
невозможное. Невозможность торжества своей правоты, невозможность прощения
и примирения. Первым отвел взгляд Маль – он всегда был слабее, и тут опять
сплоховал. Деш, будто только и дожидался дрожания этих болезненных
покрасневших век, отвернулся и присел на корточки подле тела «Диэны». И
хотя осматривать было нечего – и так ясно, что произошло – Деш почти
автоматически ощупал пальцами корпус и шейный шарнир. Это немного
успокаивало, хотя взгляд Маля по–прежнему жег затылок и спину. И как
человека по руке погладил он нежнейшие тактильные перчатки «Диэны». И она
поняла – в ответ ее пальцы тихонько сжали руку Деша.
– Зачем вы это сделали? – Гранд шагнул к постели Маля и,
наклонившись, заглянул в лицо.
– Нет, нет, это не я, – Маль махнул рукой и попытался отползти в угол
постели.
Он, как всегда, был не виноват. Почти. Только в одном – никто его не
любил, а он так хотел, так жаждал этого. И вот – додумался. Привязать к
себе, как собаку, робота. Совсем не сложно: чуть–чуть перестроить датчики
в сенсорном блоке, ввести в память программу... Это запрещено, строжайше
запрещено. По Маль ничего не мог с собой поделать.
– Артур, я ведь там кое–что исправил, – пробормотал Маль робким
извиняющимся голосом.
– Ерунда, я тоже исправлял, – отозвался Деш, не оборачиваясь.
– Ты – не то. То, что ты – это ерунда... А вот я... И главное – в
голове.
Деш помолчал несколько секунд.
– Как твой резерв? – спросил и покосился на облупленные стены.
– В нулях. Теперь всегда в нулях. Неужели не знаешь? Ведь это все
из–за тебя!..
– Ладно! – Деш обернулся и махнул рукой в воздухе, будто хотел
схватить и зажать в кулаке поток жалобных причитаний. – У меня не было
выхода. Меня бы схватили. Теперь я – Деш. И ты меня не знаешь. Ты понял?
Но Маль, казалось, не слышал его.
– Посмотри, – бормотал он, глядя перед собой. – Посмотри, что они со
мной сделали!.. А теперь отняли «Прошку»! Понимаешь, «Прошку». Бедняга!
Конечно, его ликвидировали, ведь я столько раз ковырялся в нем.
– Люди всегда поступают по–скотски, – согласился Деш. – К примеру –
ты. Не успел получить «Диэну», как тут же полез к ней в голову, а потом
пригласил дружка–потрошителя...
– Да я его не знаю! Впервые видел! Клянусь...
– Ладно, ладно, – Деш сделал примирительный жест, но к кровати отца
так и не подошел.
– Что будешь делать? – тихо спросил Маль.
– Пойду отыскивать непутевую голову «Диэны».
И Деш направился к дверям.
– Артур! – почти истерически вскрикнул Маль. – Артур! Я же знал, где
ты прятался тогда. Но не сказал. Они изувечили меня. Но я не сказал...
– Изувечили тебя не за это, – буркнул Деш.
– Артур, ты убил человека...
– Потрошителя, – поправил Деш.
– Но... все равно... человека...
Деш резко повернулся, подбежал к койке отца и, наклонившись, рванул
застежку комбинезона.
– Вот, видишь, видишь! – он стал тыкать пальцем в давний белый шрам.
– Этот гад чуть не снес мне голову. Ты понял?
– Но Артур...
– Что Артур? Что?! Такие, как ты, папаша, придумали этот скотский
мир. Так пусть в нем будут одни роботы, одни машины, а людей не будет.
Вообще. Ясно? Вот чего я хочу. А вас всех – к черту!
– Но Артур... Это же невозможно. Из–за преступления одного...
– Хватит оправдываться! Будете отвечать все вместе. Тебе ясно? Нет?..
– Но, Артур, ты же не робот... Ты – человек... Вроде...
– Я – мыслящее существо. А вы все – скоты! Вот деление, которое
признаю. Понял ты? Нет? – и Деш бросился к дверям...
Магнокар Деша мчался по старой свалке. Искореженные после ликвидации
тела роботов лежали здесь в специальных хранилищах или просто в
бетонированных ямах, прикрытые пленкой. Там и здесь в пленке мелькали
черные дыры – это потрошители из самых ничтожных и презираемых –
потрошители–мусорщики, – проделали себе ходы, отыскивая в «трупах» роботов
случайно уцелевшие детали.
Магнокар Деша, пробравшись меж двумя высоченными кучами мусора,
похожими на пирамиды, остановился перед низким зданием с узкими редкими
окнами, чем–то похожими на казарму или производственный корпус. Но ничего
связанного с производством в первоначальном смысле здесь не было.
Напротив, внутри приютилось нечто вроде трактира. Стояли темные столы без
скатертей, стулья с резными спинками, висели на длинных цепочках лампы –
все подделка под старину самого дурного вкуса. Огромный зал с боковыми
коридорами, из которых выкатывались роботы–официанты с подносами, был
всегда полон посетителей. Как бы поздно ни уходил Деш, в зале еще
толпились люди; как бы рано ни являлся – за столиками уже ели и пили.
Казалось, завсегдатаи здесь живут. Спят, уронив голову на руки, едят,
курят, о чем–то договариваются, уединяются в отдельные номера с девицами и
никогда не покидают темного сумеречного зала.
Деш огляделся и прошел к ближайшему столику, где нашлось место. Двое
широкоплечих в одинаковых кожаных куртках парней сидели друг против друга,
молча посасывая мутную жидкость из стаканов. Деш взял с подноса
подъехавшего робота бокал, бросил смятую купюру на поднос и щелкнул робота
по голове – жест означал, что сдачи не надо.
– Вот что ребята, – обратился Деш к двум молодцам таким тоном, будто
знал их давно и был с ними в дружбе. – Я ищу кое–что. Конкретно... – он
понизил голос. – Сенсорный блок, – те двое не ответили, но насторожились,
плечи приподнялись, головы чуть подались вперед. – Модель «Диэна»... – он
назвал номер.
Один из парней едва заметно кивнул и сказал, будто обращался к своему
напарнику:
– С блоками теперь паршиво.
– Сколько? – спросил Деш.
– Сто... – проурчал в ответ один, а второй смотрел на Деша не мигая.
Щеки его покрылись неестественным малиновым румянцем.
Деш положил купюру на стол и придавил ладонью.
– Пошли... – парень поднялся и мотнул головой в сторону двери.
Его напарник пробормотал что–то невнятное и потянулся за новой
бутылкой. Но приятель даже не взглянул на него и вновь сделал нетерпеливый
знак Дешу. Они вышли на узкую холодную лестницу. Лифта не было и пришлось
подниматься по каменным истертым ступеням. Наверху горела
одна–единственная лампочка. Парень отыскал нужную дверь и стукнул
костяшками пальцев в ободранную фанеру. Никто не отозвался. Тогда он
толкнул дверь и она отворилась. Комната была забита стеллажами. На них,
небрежно замотанные в полиэтилен, стояли «головы» роботов. Некоторые –
разбитые, с торчащими пучками проводов и обрывками изоляции, другие –
совсем новые, блестящие никелем и хромом покрытий.
Парень остановился у входа и ждал. Деш прошелся сначала вдоль одного
стеллажа, потом вдоль другого... Голову «Диэны» он узнал сразу. Узнал,
но... Что–то его кольнуло. Какая–то тревога, неясное подозрение. Он не мог
сказать, почему, но при первом же взгляде понял, что голову, прежде чем
поставить сюда, внимательно изучили... А если изучили, то, разумеется,
поняли, что голова модернизирована. Безопаснее всего было бы отказаться от
«Диэны». Деш дошел до стены и остановился. Сейчас он мог сказать «нет» и
мог сказать «да». Он мог еще спастись, но только без «Диэны». Он сжал
кулаки, понимая, что его загнали в угол. Если бы старик не трогал
сенсорный блок! Что он там натворил кто знает... Но... Деш шагнул к
стеллажу. «Диэну» он оставить не мог. Не мог – и все...
– Вот эта...
– Эта так эта... – с напускным безразличием пробормотал парень.
Деш перевернул голову и ухватил ее за обломок шейного шарнира левой
рукой, оставив правую свободной. Парень у двери шевельнулся.
– Выйдем там, – он кивнул на узкую железную дверь в углу. – Чтоб нас
не видели...
– Да, конечно... – Деш послушно шагнул между стеллажами и тут же
мгновенно обернулся.
Рукой он успел сблокировать удар, а ногой ударил парня в бок. Тот
прорычал от боли и осел на пол. Деш бросил голову «Диэны» и, упершись
плечом в стеллаж, сдвинул его и загородил железную дверь в углу. Почти
сразу же с той стороны начали ломиться.
– Откройте! Именем закона!
– У меня свой закон! – весело крикнул Деш и, подхватив голову
«Диэны», бросился назад к двери в коридор. Он пнул ее ногой и отскочил в
сторону. Никого... Это было похоже на игру и он увлекся, пьянея от
опасности, как пьянеют от вина, забываясь. Сейчас он мог пройти по лезвию
и не порезаться. Он счел себя неуязвимым. Он мчался к лестнице по
коридору, весело помахивая головой «Диэны».
И тут одна из дверей приоткрылась, прямо в лицо Дешу вспыхнуло
фиолетовым, ослепляя. Короткий разряд прошил тело сверху вниз. Дыхание тут
же прервалось, помутилось сознание и Деш рухнул на пол, будто кто–то одним
рывком выдернул из его тела стержень...
Гранд присоединил тело «Диэны» к временной базе. Теперь надлежало
ждать возвращения Деша. Дважды Гранд пытался связаться с ним, но ничего не
получалось. Давно наступил вечер и можно было заняться информационной
подпиткой, но Гранд сидел в кабинете Деша в мягком удобном кресле и
размышлял.
Он хотел разобраться и решить... Маль и Деш. Отец и сын. Маль –
безобразен и ничтожен. Деш – прекрасен. Но Гранд как будто колебался и не
мог выбирать... В мыслях все время появлялся сбой. В принципе, и Маль, и
Деш занимались одним и тем же. Они хотели сделать из роботов людей. Они
оба нарушали законы. Но почему тогда они так ненавидели друг друга...
Почему?
Где–то внутри корпуса возникло противное жжение и стало расти – мозг
работал с перегрузкой.
«Я долго так не выдержу, – подумал Гранд. – Роботы тоже сходят с
ума...»
Внезапно прозвучал вызов и на экране телеголографа появился Маль; его
жалкая комнатка, залитая желтым больным светом. Маль по–прежнему лежал на
кровати, вокруг – развал, какие–то обрывки, обрезки...
– А где Артур... То есть Деш? – спросил старик испуганно.
– Не знаю, – голос Гранда сделался резким, визгливым. От перегрузки
все в нем исказилось.
– Слушай, парень... – Маль беспомощно пожевал губами. – Я снова
связался с салоном. Хотел аннулировать заявку на самоликвидацию.
– Заявку же не приняли...
– Все равно... Мало ли что этим скотам придет в голову... Так вот, я
получил ответ... – Маль на секунду задохнулся. – Заявка принята.
«А.Мальвинский будет ликвидирован сегодня. Основание – личное обращение».
Ясно?.. И дальше: «Резерв указанного Мальвинского будет перечислен в фонд
службы ликвидации». Но ведь у меня нет резерва! Нет! Понимаешь? Значит...
– Значит... – Гранд вскочил.
– Да, – прошептал старик. – Я – ничто. Зачем им меня ликвидировать...
Торопись. Скорее...
Контакт прервался. На секунду Гранд оглох и ослеп, мозг его залило
белым раскаленным светом, свет сжигал все внутри и растоплял. А когда
полыхание спало, боль разлилась по всему телу, будто по каждой сенсорной
точке прошлись специальными щупами.
«Ночное представление начинается..." – донеслось издалека и смолкло.
Кто это сказал? Когда? Ах да, старик–робот в салоне. Откуда тот знал?
Был там? Но только если...
Гранд бросился в комнату Энн–Мари.
Девушка сидела в мягком кресле, подобрав под себя ноги и забавлялась
с телеголографом, комбинируя боевик. Лишь только сюжет на экране начинал
развиваться, как она все поворачивала вспять, меняла и путала, пытаясь
настоять на своем, ей самой неясном решении. Фигурки толпились, мешали
друг другу и застывали с Недоуменным выражением на искусственно–розовых
лицах.
– Энн–Мари, мы едем...
– Куда? Опять к этому придурку?
Она даже не обернулась. Такой Гранд еще не видел ее.
Лениво–расслабленная поза, капризное выражение лица. В глазах пустота.
– В салон. Спасать Деша.
– Деш в салоне? Ну и что?.. Почему его надо спасать?
Она вновь все перемешала в телеголографе. Фигурки полезли в
неостановимой ярости друг на друга, размахивая крошечными сверкающими
мечами. Во все стороны брызнула алая кровь почти как настоящая. Энн–Мари
рассмеялась коротким и злым смешком... Крошечные искусственные человечки
уничтожили друг друга и теперь к их телам слеталось черное воронье. Иногда
птицы отделялись от основной картинки, летели в комнату и медленно
растворялись. Но, казалось, что серые призраки машут по углам крыльями...
– Деш в салоне, его ликвидируют вместо Маля.
Она обернулась. Растерянное детское выражение проступило на лице.
Губы задрожали. Она вся вдруг начала трястись.
– Этого не может быть! Они не посмеют!
– Он нарушал законы...
– Ну и что?! Все нарушают... Понемногу.
– Голова «Диэны», – напомнил Гранд. – Маль что–то там сделал... Едем,
скорее...
Она поднялась. Пошла, как кукла, покачиваясь и вытягивая перед собой
руки, будто видела плохо.
Магнокар нырнул в чернила ночной неосвещенной дороги. Гранд знал уже
точно, что смерть подобралась очень близко к Дешу...
– Я чувствую его издалека, – сказал Гранд. – А ты?
Энн–Мари сидела неподвижно рядом с ним, безвольно уронив руки на
колени, а глаза ее смотрели в одну точку куда–то в ночную черноту.
– Я ничего не чувствую... – Она повернулась и взглянула на Гранда с
нескрываемой злобой.
– Я хотел бы знать, модернизирована ты, как я? – Гранд сделал вид,
что не замечает ее ярости и...
– Достаточно... – отрезала она.
«Достаточно – для чего? – хотел спросить Гранд. – Чтобы убить, или
чтобы любить и понять, что такое красота?.." – Но он не успел. Сбоку
наперерез им ударил яркий сноп света и следом вынырнул из черноты, похожий
на акулу, бледно–зеленый магнокар с рябью охранительных знаков на боках и
злобным оскалом кабины. Тонкие жала парализаторов подрагивали в гнездах.
Охранники почти не видны. Просвечивают лишь мутные пятна шлемов за
полупрозрачной стенкой кабины.
– Приказ – остановиться! Немедленно остановиться! – хлестнул голос
над самым ухом.
Но Гранд швырнул магнокар вверх, а затем вбок. Бледно–зеленый
устремился за ними автоматически повторяя маневры.
– Приказываю...
В следующее мгновение белый магнокар полетел вниз так стремительно,
что, казалось, он потерял управление и падает. Зеленый ушел вбок – автомат
не посмел скопировать подобный маневр, заботясь о своих пассажирах. У
самой земли Гранд выровнял машину.
– Прыгай... – приказал он Энн–Мари.
– Боюсь... – прошептала та. – Магнокар продолжал мчаться, стелясь над
дорогой.
– Ты – робот... – и Гранд толкнул ее в плечо.
Она прыгнула, не удержалась на ногах и ее унесло куда–то вбок. Гранд
вздернул магнокар почти вертикально, как норовистого скакуна, включил
улавливатель, в то же мгновение его буквально выбросило из машины, а
зеленый магнокар и белый столкнулись в воздухе, в разные стороны полетели
куски обшивки, плеснуло пламя. Гранд подбежал к Энн–Мари. Девушка сидела
на земле и смотрела на пылающие машины.
– Так им, так... – повторяла она и ударяла крепко сжатыми кулачками
друг о друга. – Здорово ты их рванул! – и она посмотрела на Гранда почти с
восхищением.
– Да нет же... вот они... – Гранд махнул рукой в сторону двух темных
пятен, что возникали при свете догоравших машин и пропадали, поглощенные
приступами темноты. – Их катапультировало... Надеюсь, они живы...
– А я надеюсь, что нет... – засмеялась Энн–Мари со злорадством.
Она поднялась, опираясь на его руку, и они побежали. Времени
оставалось мало. Очень мало. Гранд знал – насколько мало – в минутах,
секундах и долях секунд. Старик сказал: «В час ночи...»
– Мы опаздываем, – бормотала Энн–Мари с хрипом выдыхая воздух. – Мы
очень опаздываем...
...Старик мог присутствовать при ликвидации кого–то из людей... Или
все же роботов?
Энн–Мари схватилась рукой за горло. Ее шатало... Гранд обернулся к
ней.
– Ты же робот! Форсируй энергоблоки!
– Да, – покорно согласилась она, но не могла сделать больше ни шагу.
Он схватил ее на руки и понес. Ток в искусственных мышцах возрос до
предела – констатировал мозг. Перегрузка.
«Плевать..." – сам себе сказал Гранд.
А секунды уплывали, сливаясь в минуты. Это были минуты Деша, быть
может последние...
Неожиданно серая тень спрыгнула из разбитого окна на первом этаже,
будто большая крыса метнулась на дорогу. «Потрошитель», – мелькнуло в
мозгу Гранда. А дорога пуста. Слева и справа дома–коробки и глухие
стены... Нет сил убежать и времени нет... Гранд несся вперед с
обреченностью. Человек усмехнулся... И поднял сечку...
– Прочь с дороги! – взвизгнул Гранд.
Человек опешил. Чуть не выронил сечку. Отступил. Робот никогда не
отдает приказы людям. Его величество человек не может такого снести. Даже
если человек делает глупость или гадость – робот должен молчать. Молчать и
подчиняться...
– Эй, парень, чего ты топочешь, как робот... Я из–за тебя зря выполз,
– зло крикнул потрошитель вслед и полез назад в окно.
– Как просто! – захохотала Энн–Мари.
А им навстречу уже сверкали огни салона. Над входом на бесконечной
огоньковой дорожке бежала объемная светящаяся фигура «Робби» и подмигивала
проходящим круглыми зелеными глазами, и помахивала рукой в белой
тактильной перчатке. Гранд опустил Энн–Мари на землю и, стараясь
имитировать расхлябанную походку здешнего завсегдатая, направился к входу.
Энн–Мари просунула руку под его локоть и уткнулась головой в плечо, будто
изрядно уже набралась и не могла идти.
У зеркальных дверей топтался человек со светящейся бляхой на груди.
– Прошу вас, – он сделал широкий приглашающий жест и поклонился,
пропуская Гранда и Энн–Мари.
Они вошли. Коридор был пуст и залит светом. Автоматически Гранд
заметил, что повешено новое зеркало и сегодня гораздо чище и прибраннее,
чем тогда, когда он отсюда бежал. Двери в зал были открыты и подле них
стоял еще один охранник. Ни слова не говоря, он приветственно махнул рукой
и толкнул обе створки двери. Энн–Мари, поколебавшись, шагнула первой. За
нею Гранд. Зал был пуст, так же как и коридор. Здесь только что мыли полы
и стулья стояли перевернутые на столах, зеленый занавес был задернут и
закрывал сцену. Летающие кресла покачивались низко, чуть повыше столов,
поджидая седоков.
– Садитесь ближе к сцене, – посоветовал охранник, входя за ними
следом. – Сейчас начнем. Ждали только вас...
Энн–Мари и Гранд стояли в нерешительности в проходе.
– А где зрители? – спросила Энн–Мари, опираясь на край стола. Ноги и
руки у нее дрожали, а голос охрип и стал грубоват и низок.
– Вы и есть зрители, – ухмыльнулся охранник. – Вечером люди смотрят,
как приканчивают роботов, а ночью роботы глядят на своего хозяина.
– А из людей желающих нет? – спросила резко Энн–Мари.
– Люди предпочитают стрелять, – ответил охранник и вышел.
В тишине зала было слышно, как в дверях щелкнул замок. Тут же боковая
дверь отворилась и трое мужчин в светло–серых спортивных костюмах с
винтовками в руках вошли друг за другом и двинулись меж столов к сцене.
Летающие кресла послушно опустились к их ногам. Все трос уселись. Один был
толстоват и никак не мог поместиться на узком сиденье, пришлось ему
водрузиться боком, свесив ноги через подлокотник, будто в дамском седле.
Ему было неудобно и он все время заваливался набок.
– Начинай! – крикнул тот, что вошел первым – широкоплечий, с толстой
шеей и плоским лицом, на котором рыскали бесцветные, мелкие глазки.
Занавес встрепенулся и оба его крыла, мерно колеблясь, поползли в
стороны, открывая сцену с блестящим полом и ярким мишурным задником. На
сцене по–прежнему стоял стул с высокой спинкой, тот самый, на котором
здесь в предыдущем представлении восседала рыжеволосая девица. Теперь на
нем сидел человек в распахнутом на груди золотистом кимоно и белых шортах.
Это не была подлинная одежда Деша, но тот, кто устраивал представление,
знал многое об Артуре Деше и даже о его пристрастиях к одежде...
Когда занавес раздвинулся, Деш попытался встать... Задергались руки и
плечи, судорога перекосила побелевшее лицо. Автоматически мозг Гранда
увеличил и приблизил изображение. Робот почти вплотную увидел капли пота
на лбу и прыгающие губы. Но отчаянная попытка длилась всего несколько
секунд, а потом Деш бессильно обмяк и голова его запрокинулась набок. Стал
отчетливо виден давнишний шрам на шее. Действие парализатора еще не
кончилось...
– Деш... – едва слышно выдохнула Энн–Мари и, прижав руки к груди,
шагнула к сцене, будто ничего и никого у же кроме него не видела.
Странно, но он услышал этот вздох. Вздрогнул и приподнял голову.
Глаза его, обмелевшие от боли, теперь вдруг ожили и губы шевельнулись...
И тогда тот, первый, широколицый, вскинул винтовку. Но, прежде чем
грохнул выстрел, быть может за секунду, а может за десятую долю этой
секунды, Гранд вскочил на стол и оттуда метнулся в воздух и ударил изо
всей силы по летающему креслу. Кресло нырнуло вбок и ударилось о соседнее.
Сидящий там, как амазонка, толстяк с тонким вскриком вывалился вниз и
выронил винтовку.
– Отлично! – взвизгнул третий и, развернув кресло, принялся палить в
Гранда бестолково, почти не целясь, наслаждаясь самим процессом, как
стреляют мальчишки из игрушечных лучеметов. А Гранд, не обращая внимания
на эту пальбу, вновь ударил по креслу здоровяка, стремясь выбить его, но
тот будто прилип к сиденью и выстрелил в Гранда в упор, но пуля лишь
прошила комбинезон и, звякнув по корпусу, скользнула дальше. Как видно,
потеха и состояла в том, что роботы пытались защитить человека и гибли...
А может и не все... Может он, Гранд, исключение... Старик ведь не погиб...
Но если б пальнуть в этих сволочей... Взгляд робота невольно поискал
винтовку на полу, что выпала из рук толстяка. Но ее не было... она будто
сама собой оказалась в руках Энн–Мари. С холодным и равнодушным лицом
девушка вскинула винтовку и выстрелила так, будто всю жизнь только и
занималась стрельбой. Здоровяк с плоским лицом, раскинув руки упал плашмя
на край сцены и медленно сполз вниз. Энн–Мари даже не повернулась в его
сторону – развернулась и снова, будто играючи, прицелилась. Третье кресло
опустело... Толстяк так и остался лежать распростертый на полу, стремясь
сойти за мертвеца, но безуспешно – тело его била дрожь... Но Энн–Мари не
смотрела на него, так же как и на Деша, которому наконец удалось сползти
со своего кресла и теперь он пытался сойти со сцены, поминутно спотыкаясь
и падая, будто еще не научился ходить. Гранд бросился к хозяину и помог
ему спуститься в зал... А Энн–Мари направилась к стойке, где обычно по
вечерам суетился веселый бармен, а теперь никого не было, лишь рядком
стояли стаканы и бутылки.
– Энн... – позвал Деш негромко.
Но девушка не взглянула на него. Взяла со стойки стакан, плеснула в
него из первой попавшейся бутылки, хлебнула и тут, задохнувшись,
закашлялась и, швырнув стакан на пол, зажала рот рукой, как зажимают
рану...
– Энн, что с тобой?.. А? – проговорил Деш, запинаясь, с какой–то
наигранной ласковостью в голосе. Так говорят с детьми и зверятами, когда,
набедокурив, те забиваются в угол...
Но договорить Деш не успел, не успел пригладить, приласкать, вернуть
к себе и сделать из звереныша вновь нежное и преданное существо... Дверь
отворилась и охранник влетел в зал. В руке его тускло блеснул пистолет
грубой формы, с тупым носом, похожий на детскую игрушку. Деш видел, как
взметнулась рука... Видел и винтовку в трех шагах от себя на полу подле
неподвижного человека в сером костюме. Три шага... Если бы Деш мог сделать
их... Гранд угадал его мысль и схватил винтовку.
– Отдай! – мягкими, будто ватными, пальцами Деш вцепился в ствол. –
Ты не сможешь!... Отдай! Иди к Энн!
«Смогу!" – хотел крикнуть Гранд, но что–то в нем преломилось, он
уступил и бросился меж столиков к Энн–Мари, будто нырнул в холодную воду.
Грохнул пистолетный выстрел, посыпались осколки бутылок и стаканов на
стойке. Еще выстрел. Это винтовка Энн... Потом еще... Наконец медленно,
так медленно, Деш поднял винтовку и прицелился... Но руки дрожали, и он
выстрелил почти наугад и тут же выронил оружие... А охранник стал медленно
проваливаться назад в коридор, цепляясь пальцами за косяк.
– Деш, – позвал Гранд негромко.
Хватаясь руками за столики Деш добрался до стойки. Гранд стоял, в
растерянности разведя руки в белых тактильных перчатках. Энн–Мари лежала у
его ног очень тихо, будто решила отдохнуть, но что–то неестественное было
в изгибе тела, неестественное до вызова, до дерзости...
– Деш, ведь это только голова, сенсорный блок... – пробормотал Гранд.
...Теперь Деш заметил черное отверстие у виска...
– Вам ничего не стоит ее починить, со мной было гораздо хуже, да?
Ведь так?..
Деш кивнул почти автоматически.
– Возьми ее с собой, – приказал Гранду, и робот поспешно принялся
поднимать тело Энн–Мари.
Белые тактильные перчатки сделались красными. Алая жидкость была
теплой и липкой и в первую минуту Гранду показалось, что она обжигает ему
ладони. «Но ведь смазка в теле робота всегда нагревается... Ведь так?" –
хотел он спросить Деша. Но Деш, пошатываясь, уже брел к выходу из зала...
