БУДАХ. Отдохнуть? Мне?
РУМАТА. Непременно.
БУДАХ. Оставить эту прекрасную даму, эту очаровательницу?
ОКАНА. Мы еще увидимся с вами, достопочтенный отец Будах.
БУДАХ. В таком случае... Хорошо. Барон, она прекрасна, как заря. Вы
верите?
РУМАТА. Конечно, верю... (Звонит в колокольчик.) Уно, постели отцу
Будаху наверху, в моем кабинете. Да скажи... (Притягивает Уно к себе,
что-то шепчет на ухо. Тот быстро-быстро кивает.) Ступайте, отец Будах,
отдыхайте спокойно.
БУДАХ (встает, пошатываясь). Правильно. Пора на покой. Н-но! Я - отец
Будах по прозвищу Будах Арканарский. Вот так. И пусть мне принесут к ложу
моему кувшинчик пива. На всякий случай. Временно оставлю вас, превосходные
дамы и господа...
Уно уводит Будаха. Окана пересаживается поближе к Румате.
ОКАНА. Наконец-то мы одни. Вы рады, благородный дон?
РУМАТА. Я рад видеть вас и наедине, и в обществе друзей...
ОКАНА. У вас забавные друзья, мой милый Румата.
РУМАТА. Вы находите?
ОКАНА. Забавные и... очень опасные.
РУМАТА. Возможно. Если дону Рэбе станет известно... Но я полагаюсь на
вашу скромность, прекрасная дама.
ОКАНА. Благородный дон, вам нечего опасаться. Конечно, доносить
модно, в Арканаре все доносят друг на друга, но сейчас...
РУМАТА. Да?
ОКАНА. Во-первых, сейчас все обстоит наоборот.
РУМАТА. Не понимаю, дона Окана.
ОКАНА. Ну... неизвестно, чей донос был бы страшнее.
РУМАТА. Я все-таки не понимаю.
ОКАНА. Глупый мальчишка! Если дон Рэба узнает, что я была у вас, мне
конец!
Пауза.
РУМАТА. Гм... Он так ревнив, ваш дом Рэба?
ОКАНА. А ты полагаешь, что ты не достоин ревности?
РУМАТА. Не знаю... Никогда об этом не думал...
ОКАНА (грозит пальцем). Лицемер! А дуэль с доном Сэрой из-за доны
Пифы? А поединок на копьях с доном Тамэо? Да у меня пальцев на руках и
ногах не хватит, чтобы сосчитать...
РУМАТА. Я ни разу не был зачинщиком, поверьте мне, дона Окана!
ОКАНА. Вот именно. Ты получал мои письма?
РУМАТА. Д-да...
ОКАНА. Ты не ответил ни на одно мое письмо!
РУМАТА. Поверьте...
ОКАНА. Ты вынудил меня прийти сюда, бессердечный, ты сделал это
нарочно!
РУМАТА. У меня и в мыслях не было...
Окана звонит в колокольчик.
ОКАНА (вбежавшему Уно). Никого не впускай и не входи сам, пока не
позовут. Ступай! (Уно медлит, поглядывая на Румату.) Ну? Я кому сказала?
РУМАТА. Ступай, Уно... (Уно уходит.) Я преклоняюсь перед вашей
красотой, прекрасная дона, но я никогда не подавал повода...
ОКАНА. Повод подаю я. Понимаешь? (Обнимает его.) Какой повод тебе еще
нужен?
Румата крепко целует ее.
РУМАТА. Повод ослепительный, что и говорить... (Вытирает губы,
смотрит на пальцы.) Почему вы все так краситесь?
ОКАНА. Все! (Вскакивает.) Кто еще?
РУМАТА. Нет-нет, не надо меня ревновать. Это я так, к слову
пришлось... Все же, чем изводить столько краски, лучше бы мылись почаще.
ОКАНА. Вы издеваетесь надо мной, кавалер?
РУМАТА. Вовсе нет. Просто вы захватили меня врасплох.
ОКАНА. А что мне было делать? Я устала ждать!
РУМАТА. Вы увлекаете меня на опасный путь, дона Окана.
ОКАНА. Для тебя я просто Окана. Ты что, боишься?
РУМАТА. Признаться, да.
ОКАНА. Дона Рэбу!
РУМАТА. Признаться, нет.
ОКАНА. Тогда чего же... (Приникает к нему.) Я извелась, я потеряла
стыд, пожалей меня!
Пауза.
РУМАТА. Я могу пожалеть тебя. Только...
ОКАНА. Что?
РУМАТА. Ты погибнешь.
Окана в ужасе отшатывается.
ОКАНА. Как... Почему я погибну?
РУМАТА. От любви. С непривычки. Для маленьких душ это слишком большая
нагрузка.
ОКАНА. Нет, ты все-таки издеваешься...
РУМАТА. Прости. Я просто шучу. Не бойся.
ОКАНА. Я хочу, чтобы ты любил меня.
РУМАТА. А! Это другое дело. Ладно, пусть будет по-твоему.
Охватывает ее левой рукой за плечи, а правой принимается вытирать ее
лицо носовым платком. Окана после секундного замешательства принимается
отбиваться.
ОКАНА. Пусти!.. Что ты делаешь!
РУМАТА. Не дергайся. Привожу тебя в человеческий вид.
ОКАНА. Пусти! Дьявол! Дьявол!
Румата отпускает ее, отбрасывает платок и критически оглядывает ее
лицо.
РУМАТА. Вот. Теперь ты более или менее в норме.
Окана достает зеркальце, смотрится.
ОКАНА. Что ты наделал, исчадие ада? Во что ты меня превратил?
РУМАТА. В живую женщину. Теперь тебя, пожалуй, можно любить.
ОКАНА. Хорошо. Люби.
РУМАТА. Минуточку. Соберусь с силами.
Откидывается на спинку кресла, закрывает глаза. Окана смотрит на
него.
ОКАНА. Румата!
РУМАТА. Да, дорогая!
ОКАНА. Я не понимаю... Что я тебе, когда у ног твоих все красавицы
мира?..
РУМАТА. Ну, это уж преувеличение. Это было бы ужасно. Ходить по
красавицам...
ОКАНА. Ты что же, вообще не можешь... любить?
РУМАТА (открывает глаза, резко выпрямляется). Ну уж нет! Не могу
любить! Еще как могу! Очень даже могу, как говорит наш друг отец Будах!
ОКАНА. Я не о том. Я о сердце. У тебя есть сердце!
РУМАТА. Есть. И печень есть. И все остальное, что полагается. Но ты
понимаешь... Как бы это тебе объяснить... В самом большом сердце умещается
всего одна любовь... Нет, боюсь, тебе этого не понять.
ОКАНА. Почему же? Я все поняла. Я ее видела... Та самая простушка в
платье времен прошлого регентства, которая вышла из твоего дома два часа
назад... (Пожимает плечами.) Право, у мужчин такие странные вкусы...
РУМАТА. На мой взгляд, она очень недурна...
ОКАНА. Да, пожалуй... Стройненькая, личико чистое... Моется,
наверное, часто...
РУМАТА. Мне тоже так показалось...
ОКАНА. Правда, великоваты руки... и походка, как у... как у
рыбачки...
РУМАТА. Да, сегодня я тоже это заметил. Должно быть, она не привыкла
к дамской обуви...
ОКАНА. Должно быть... И этот ее наряд! Смотреть на нее было забавно и
поучительно... (Наклоняется и Румате, доверительно кладет руку ему на
колено.) Это пройдет быстро, благородный дон. А я умею ждать. Я не буду
терять надежды...
РУМАТА. Не уставай надеяться... (Встает, берется за бутылку.)
Позвольте угостить вас, прелестнейшая дона! (Разливает по стаканам.)
Совершенно пересохло в глотке...
ОКАНА. Что вы делаете, кавалер? Вы наливаете мне эсторское? Я же
сказала вам, что не пью крепкого...
РУМАТА. Я тоже не пью крепкого. Это не эсторское, это клюквенный
морс...
ОКАНА. Но...
РУМАТА. Отцу Будаху было необходимо срочно покинуть мой дом. И вообще
город. Не мог же я поить его эсторским! Чего доброго, он бы свалился с
лошади где-нибудь по дороге... А так он благополучно скачет сейчас по
одному из двенадцати Арканарских трактов милях в двадцати от городских
стен...
Окана встает.
ОКАНА. До свидания, благородный дон. В вашем обществе я испытала
истинное наслаждение, сравнимое лишь с восторгами, кои вызывает у нас
пребывание под сенью райских кущ, даруемыми нам - увы! - только во снах
наших...
Румата молча кланяется. Окана идет к выходу, разглядывая свое лицо в
зеркальце.
ОКАНА (в дверях) Всю краску размазал, дурак... (Выходит.)
КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
Гостиная в доме Руматы. Входит, вытирая на ходу лицо и руки
полотенцем, Румата - в цветастых штанах, в чулках и башмаках с пряжками, в
расстегнутой до пупа сорочке с кружевными манжетами. За ним следует Уно с
барским камзолом в одной руке и с огромным гребнем в другой.
УНО (ворчит). У всех, как у людей, только у нас с выдумками... Где
это видано - в двух сосудах мыться! В отхожем месте горшок какой-то
придумали... Полотенце им каждый день чистое... Простыни подавай
накрахмаленные... А сами, не помолившись, каждое божье утро голые по
комнате скачут, руками машут, ногами выше головы дрыгают...
Румата швыряет ему полотенце, берет гребень и принимается
причесываться.
РУМАТА. Я при дворе, не деревенщина вшивая. Придворный должен быть
чист и благоухать.
УНО. У его малолетней светлости только и интересу, что вас нюхать. А
вот дон Рэба и вовсе никогда не моются. Сам слышал, ихний лакей
рассказывал... Не моются, зато молятся, во как.
РУМАТА. Ладно, перестань бурчать... Давай камзол... (Облачается в
камзол, неторопливо застегивается.) Кто-нибудь заходил?
УНО. Из благородных никто не пожаловал... (Останавливается.) А вот
приходили от рыбника, из пекарни... (Снова останавливается. Румата
вопросительно глядит на него.) Требует задолженности погасить. Как
сговорились все. И от молочника... и кондитер...
РУМАТА. Так-так-так, интересно. Ты расплатился с ними?
УНО. Еще чего! Будете со всеми расплачиваться - сами без штанов
останетесь. Подождут.
РУМАТА. Уно!
УНО. Ну что Уно! Что Уно! (понизив голос.) Сами знаете, в городе
нынче нехорошо. Не время сейчас долги отдавать. Видите, как они всем
скопом на нас навалились: плати, дескать! Узнали что-то такое, не иначе,
заторопились...
РУМАТА. Соображаешь, дружок, это хорошо... Ну что ж, подавай завтрак
в таком случае.
УНО. Шпагу вашу я на диван положил... (Выходит и сразу же торопливо
возвращается.) Кира пришла!
РУМАТА. Кира! Так веди ее сюда, что же ты!
Уно выходит и возвращается с Кирой. Кира одета по-прежнему
простолюдинкой, в руке маленький узелок. Румата подбегает к ней, хватает
за плечи, глядит в запрокинутое лицо. Уно деликатно удаляется.
РУМАТА. Почему ты плакала? Кто тебя обидел?
КИРА. Никто меня не обидел.
РУМАТА. Нет, ты скажи, почему ты плакала?
КИРА. Уедем отсюда.
РУМАТА. Обязательно.
КИРА. Когда мы уедем?
РУМАТА. Я еще не знаю, маленькая. Но мы обязательно уедем...
КИРА. Далеко?
РУМАТА. Очень далеко. Ко мне.
КИРА. Там хорошо?
РУМАТА. Там дивно хорошо. Там никогда никого не обижают.
КИРА. Так не бывает.
РУМАТА. Бывает.
КИРА. А какие там люди?
РУМАТА. Люди? Обыкновенные. Как ты. Как я.
КИРА. Все такие, как ты?
РУМАТА. Не все, конечно. Есть много других, гораздо лучше.
КИРА. Вот это уж не бывает!
РУМАТА. Вот это уж как раз бывает!
КИРА. Почему тебе так легко верить? Отец никому не верит. Аба
говорит, что все свиньи, только одни грязные, а другие нет. Но я им не
верю, а тебе всегда верю...
За окнами раздается треск барабана и тяжелый грохот марширующих
сапог. Кира вздрагивает и прижимается лицом к груди Руматы.
КИРА. Я больше не могу дома. Я больше не вернусь домой. Страшно мне
дома. Можно, я у тебя служанкой буду! Я даром, мне от тебя ни гроша не
надо...
РУМАТА. Успокойся, лапочка... Успокойся...
Усаживает ее в кресло. Входит Уно, принимается накрывать на стол.
КИРА. Дом с утра до ночи полон этик... серых... Пьют, песни орут... и
все приводят, приводят... Вчера приволокли каких-то, семью, видно,
целую... старика, двух парней, женщину молодую... Били их, так били,
Румата, все кровью забрызгали... Они уж и кричать перестали... Не могу я
так, не вернусь, лучше убей меня!
Пауза. Уно, застыв у стола, исподлобья глядит на Румату. Румата
поворачивается к нему, негромко.
РУМАТА. Кира будет жить у нас. Отведешь ее в угловой покой. Дашь ей
мужское платье... из своего, понаряднее, вы с нею одного роста. Жить будет
под видом моего пажа, имя потом придумаем... Если болтать за воротами
станешь, язык вырву...
УНО. Еще чего, болтать...
РУМАТА. Вот так-то (Кире.) Ступай, маленькая, переоденься, прическу
перемени и приходи сюда, будем завтракать...
КИРА. В мужское? Так ведь грех это... И не сумею я...
РУМАТА. Этот грех простится тебе... А Уно поможет.
КИРА. Не хочу! Он не маленький, как он мне помогать будет?
Уно фыркает, мотает головой.
РУМАТА. Не капризничай!
КИРА. Я даже при брате родном переодеваться не стала бы, а при Уно и
подавно... Не маленький он - помогать мне одеваться!
РУМАТА. Ладно. Очевидно, самый маленький здесь - я. Пойдем, я тебе
помогу.
КИРА. Ой, не надо, Румата, что ты! Сама я... (Поворачивается к Уно.)
Давай свои штаны...
УНО. Пойдем...
Кира и Уно уходят. Румата подходит к столу, барабанит по скатерти
пальцами.
РУМАТА. Все дорогое, что у нас есть, должно быть либо далеко на
Земле, либо внутри нас. Чтобы его нельзя было отобрать у нас и взять в
качестве заложника... Кира, ах, Кира, Кира... (Застывает, прислушиваясь.)
Что такое!
Входит Уно, держась за щеку.
УНО (мрачно). Все исполнено. Дал ей одежду.
РУМАТА. Что случилось!
УНО. Ничего не случилось. Стал показывать, как штаны зашнуровывать...
главное, сама же попросила показать... а она как влепит!
РУМАТА. Значит, неделикатно показывал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг