ждали?
Миша, понимая, что правда, все равно, станет известна, честно ответил:
- Марычева.
- Так и знал, что без Марычева не обошлось! - неожиданно крикнул капитан и
стукнул кулаком по столу.
Толи от удара, толи от ветра, поднятым могучим басом, ваза, стоявшая на
столе, покачнулась и упала. Во вратарском прыжке Марат успел перехватить
ее у самого пола.
- Возьмите Владимир Михайлович.
- Э - э, спасибо, - капитан, смущенно повертев в руках спасенную вазу,
водрузил ее на место. - Здесь все такое не прочное.
- Ребята переглянулись. Любому, кто впервые встречался с капитаном, он
казался очень суровым человеком, а его голос нагонял дрожь. Но, в
действительности, его характер был очень мягким. Однако было бы большой
ошибкой принять мягкость за бесхарактерность.
Друзья же, частые гости этого кабинета, (как самые активные участники
ловушечной войны) хорошо изучили характер Кононова и видели, что гроза
миновала.
- За что же вы своего товарища хотели искупать, да еще с опилками?
- Опилки были уже импровизацией, - сказал Марат.
- Ну надо же! - притворно восхитился Кононов. - Какие же вы молодцы!
Сымпровизировали! За какие же грехи Марычева вы такое ему
наимпровизировали?
Но говорить о зубной пасте в туфлях было бы явным доносом, поэтому все
промолчали. Капитан, кажется, понял, потому что на ответе настаивать не
стал.
Неожиданно дверь распахнулась, в кабинет влетел еще один кадет, вытянулся
по стойке смирно и отрапортовал:
- Товарищ начальник кадетского училища, курсант Марычев для получения
наказания прибыл!
Капитан, с тайной радостью, посмотрел на Витьку - оболтус, но ведь не
оставил товарищей, пришел, а мог отсидеться, друзья его не выдали бы и он
это знает.
- И какое же наказание вы планируете получить, Марычев? Мне кажется, я вас
не вызывал?
- Так ведь Элке, ой простите, Элеоноре Викторовне из-за меня досталось,
точнее вместо меня.
- За что же вас так друзья любят?
Витька вздохнул:
- Наверное, за пасту.
Владимир Михайлович почувствовал как его брови, вопреки желанию, поползли
вверх.
- Какой пасты?
- Зубной.
- Нельзя ли подробнее?
Витька рассказал.... Миша дополнил рассказ в той части, которая касалась
его.
- Понять я вас могу. В детстве я и сам был не без греха. Однако мы
старались избежать жертв среди мирного населения, - заметил капитан после
окончания рассказа.
- Мы тоже старались, - брякнул Сашка, чем заслужил сердитые взгляды
товарищей.
- Это не извиняет вас за совершенное. Касатонов, Ахметов, Кузнецов, Стуков
- три наряда вне очереди и дополнительные занятия в классе.
- Есть три наряда и дополнительные занятия в классе! - четко ответили
курсанты.
- Марычев - за начало военных действий два наряда вне очереди и
дополнительные занятия.
- Есть!
- Вопросы?
- Вопросов нет, товарищ начальник училища.
- Тогда все кроме Касатонова свободны.
Друзья, двинувшиеся было к выходу, задержались.
- Идите, идите. С Мишей я хочу поговорить не о наказание. Это мы уже
обсудили, и добавить нечего.
Дождавшись, когда за курсантами закроется дверь, Владимир Михайлович
повернулся к Мише:
- Вольно Миша, - и указывая на стул, предложил, - присаживайся.
Капитан взял лежащую перед ним какую-ту бумагу и протянул ее через стол:
- Читай.
Миша просмотрел и отложил.
- Значит теперь я официальный кандидат в экипаж "Дианы".
- О твоем выдвижении от нашего училища мы говорили еще в декабре сразу
после сбора. Эта же бумага простая формальность.
- И вы надеетесь, что я пройду отбор?
- На тебя у меня главная надежда. Поэтому с тобой я и поговорил первым, а
вот со вторым я очень долго колебался. В училище много хороших учеников и
выбирать из них одного трудно.
- Но ведь я не самый лучший, почему же вы сразу выбрали мня?
- У тебя есть..., как бы сказать, жилка.
- Вы имеете в виду моих предков? - подозрительно спросил Миша.
- Предков? Нет, не их. Уж ты то хорошо знаешь, что не из-за каких
родословных я не буду ни кого выделять. Для меня имеют значения только
личные качества кадетов. Я имел в виду твою гордость - не глупую гордость,
которой с избытком хватает у многих, а настоящую.
- Вот уж не думал, - искренне удивился Миша.
- Да. Ты вовсе не тот спокойный и безвольный человек, каким стараешься
показаться. Ты на многое способен. Не надо себя недооценивать.
- Только не выбрать профессию самостоятельно.
- Вот поэтому я попросил тебя остаться. Ты, по-прежнему, не любишь моря?
- Почему, море я люблю. Лежа на песке пляжа, в ясную солнечную погоду. И
путе-шествовать по нему я предпочитаю на круизном лайнере в качестве
пассажира.
- Я не это имел в виду.
- Владимир Михайлович, я поступил в училище только в силу обстоятельств.
- Типичная жертва традиции? Кем же ты хочешь стать?
- Военным историком.
- Военным историком? А скажи-ка мне, сколько у тебя в роду было моряков?
- Со времен наваринского боя все мужчины.
- Вот видишь, какое у тебя богатое прошлое. Чем тебе не история - история
в лицах.
Миша вздохнул:
- Вы говорите точно как мой дед.
- Твой дед? - Коконов задумался.- А знаешь, я ведь служил под началом
твоего деда?
- Знаю, он мне рассказывал.
- Как же он меня запомнил? - удивился капитан. - Таких новобранцев как я у
него много было. Но скажи мне, если ты не хочешь быть моряком, зачем
согласился участвовать в конкурсе?
- Кто ж от такого откажется? - искренне удивился Миша. И, немного подумав,
честно добавил. - Еще интересно стало. Я с самого детства слышал про
морские путешествия, дальние страны. И мне всегда хотелось их посетить.
- Вот! - чему-то обрадовался Владимир Михайлович. - Значит, море тебе все
же не безразлично?
- Не совсем, - вынужден был признать Миша.
- Это я от тебя и хотел услышать. И, раз услышал, значит, ты не совсем
безнадежен. Было бы жаль, если такая славная семейная традиция прервалась.
- Вы все о традиции думаете. И никто не думает обо мне. Не прервется она,
- обиделся Миша.
- Да о тебе мы и думаем. Тебе же самому потом плохо было бы. Поэтому я
хочу чтобы ты победил и познал себя в плаванье.
- Вы считаете, что после путешествия я переменю свое отношение к профессии?
- Не знаю, но уверен в одном - это путешествие многое изменит в твоей
жизни.
- Как вы можете быть в этом уверены, Владимир Михайлович?
- Потому что я тоже когда-то был молодым и помню свой первый морской
поход. И еще я верю в тебя.
- Для начала мне нужно пройти конкурс.
- Я же сказал, что верю в тебя.
Миша удивился той вере, которую сам не испытывал. Но чем больше он думал
об этом, тем больше понимал, что обязан победить. Победить не ради
кого-нибудь, а ради себя. Поэтому он ответил:
- Сделаю все что смогу.
- У тебя же светлая голова. Ты больше всех в училище языков знаешь.
Кстати, сколько ты их знаешь?
- Свободно говорю на английском, французском, хуже знаю испанский и
немецкий, понимаю, но не говорю на итальянском.
- Вот видишь, оказывается ты и без знаменитых предков что-то можешь, -
засмеялся Владимир Михайлович.
- Я и не утверждал обратного. - Миша, кажется, обиделся.
- Вот и хорошо. Значит, пройдешь отбор
Поняв, что капитан закончил, Миша встал:
- Разрешите идти?
- До свиданья Миша, - капитан тоже встал. - Кстати, вы там извинитесь
перед Элеонорой Викторовной.
- Хорошо, Владимир Михайлович.
Кононов еще некоторое время смотрел на закрытую дверь.
- Он справится, - прошептал он. Затем решительно нажал кнопку селектора. -
Людочка, будьте добры, позовите ко мне Ларина Святослава Валентиновича...
Да, да, второй кандидат от нашего училища... Спасибо.
Капитан отключил селектор и стал ждать.
Глава 2
Наташа Свиридова шла по мощеной аллее сквера в Кронштадте провожаемая
удивленными, часто слегка шокируемыми взглядами. Но она на них не обращала
внимания, к подобным взглядам Наташа уже привыкла за пять лет учебы в
кадетском корпусе, когда в увольнительной, в отглаженной форме кадета,
ходила по городу.
Сегодня был для нее особый день. Когда она, восьмилетней девчонкой, подала
заявление на поступление в училище, никто, даже ее родители, не верил что
ее допустят хотя бы до экзаменов, а уж о поступлении и речи не шло. Откуда
у Наташи появилась эта всепоглощающая страсть к морю она, пожалуй, не
знала и сама. На уговоры не реагировала, а все сообщения о том, что
девочек в училище не принимают, пропускала мимо ушей. Как и следовало
ожидать, ее заявление даже не приняли к рассмотрению. Тогда, больше от
отчаяния и детской веры, она написала письмо на имя главкома ВМФ. Скорее
всего, детское письмо заинтересовало секретарей или его показали главкому
ради шутки, но как бы то ни было, его прочитали. Адмирал Денисов сам
наложил резолюцию: "Если женщины служили на кораблях в войну, почему бы им
не служить сейчас? Бабы уже служат в десанте, пролезут и на флот, не
сейчас так позже. Принять заявление. Выдержит учебу - хорошо, не выдержит
- тоже неплохо".
Наташа об этом не знала, но предложение поступить в училище ей сделали.
Экзамен, на удивление всем, она сдала с блеском и, таким образом, стала
первой девочкой поступившей в училище. Скидок ей не делали, скорее
наоборот, нагружали специально, в надежде, что она не выдержит и уйдет.
Она выдержала и стала лучшим курсантом училища. Чего ей это стоило,
вспоминать не хотелось. Были и слезы под подушкой и часы отчаяния, когда
казалось, что у нее уже не хватает ни на что сил. Постепенно отношение к
ней менялось, всем стало ясно, что учеба в кадетском училище не прихоть, а
самая настоящая страсть к морю, хотя своей она так и не стала.
Наташа тряхнула головой.
- Хватит! - вспоминать о тяжелом не хотелось.
В числе лучших курсантов она была выдвинута кандидатом в экипаж "Дианы".
Это был ее звездный час.
Тогда, в декабре, на следующий день после объявления, Наташу вызвал к себе
начальник училища Ложинов. Она вошла в кабинет, отдала честь и встала по
стойке смирно.
- Вызывали, Борис Петрович?
- Вызывал Свиридова, вызывал. Да расслабься ты. Слышала вчерашнее
объявление?
- Да.
- Что ты об этом думаешь?
Отчаянная надежда затопила ее сознание, но внешне она оставалась спокойна.
- Очень хорошая новость, - осторожно сказала Наташа.
- Очень хорошая новость? И это все, что ты можешь сказать? Я ждал от тебя
большей радости, - Ложинов, казалось, удивился. - Ладно, Свиридова, не
буду тебя дальше мучить. Я решил выдвинуть одним из кандидатов от нашего
училища в экипаж тебя. Дальше все зависит от тебя. Согласна?
Ее еще спрашивают!
- Согласна, товарищ начальник кадетского училища!
В кабинете ей удалось сдержать эмоции и ответить спокойно. Зато в коридоре
она дала волю чувствам. Одногруппники, наблюдая за ее акробатическими
упражнениями, сделали однозначный вывод:
- Свиридова совсем с катушек съехала...
Потом начались месяцы усиленной подготовки. Тогда же Наташа для себя
решила: или она попадет в экипаж, или уйдет из училища.
Третьего мая начала работать отборочная комиссия.
На первом этапе были теоретические вопросы: навигация, алгебра, теория
управления парусами, геометрия, иностранный язык, литература, устройство
различных классов кораблей и другие.
На втором - спорт: фехтование, самбо, рукопашный бой, гимнастика, танцы,
плаванье.
Заключительный этап провели в Финском заливе, и он состоял из групповой
гребли, одиночной, хождения под парусами.
Кто-то из курсантов отсеялся еще на теории, кто-то на спорте. Те же, кто
выдержал все этапы отбора, ожидали решения квалификационной комиссии,
прогуливаясь по скверу. Среди курсантов различных училищ, собравшихся в
этот день здесь, можно было безошибочно выделить, по чрезмерной
суетливости тех, кто прошел все этапы отбора и ждал решения.
Наташа с интересом рассматривала толпу. Сама она не волновалась и верила в
себя, в свои силы. Пять трудных и напряженных лет учебы - буквально на
износ, ради достижения мечты, не могли пропасть даром. И если есть на
свете справедливость она победит. В справедливость Наташа верила, верила
после того давнего случая...
Она, тогда десятилетняя девчонка, впервые отправилась в увольнительную в
город одна, в новенькой, с иголочки форме. С какой гордостью она
посматривала на изумленных прохожих. Гордость продолжалась до тех пор,
пока трое мальчишек, примерно на год старше ее, не посчитали кадетскую
форму на девчонке издевательством. Прижав ее в какой-то подворотне, они
изрезали всю форму. Вся в слезах Наташа вернулась в училище. Ее не ругали,
но насмешки одногруппников были во много раз хуже любой ругани. Тогда она
сделала то, что у нее получалось лучше всего, стиснула зубы и продолжила
учебу ни на что, не обращая внимания.... Через три года она случайно
встретила тех троих и узнала сразу, они ее тоже и попытались проделать с
ней прежний номер. Вроде тогда обошлось без серьезных телесных
повреждений. Хотя нет, одному она руку сломала точно, тому, который резал
ей форму. Куски их одежды до сих пор хранились у нее, Наташа была не
лишена некоторой мстительности. А убегали они тогда быстро - даже тот, со
сломанной рукой.
Вспомнив этот случай, Наташа улыбнулась и, в задумчивости, налетела на
другого курсанта. Тот стоял посреди дороги и кого-то высматривал.
- Встал тут посреди дороги, столб фонарный, обходи его, - пробурчала
Наташа.
- Извини, - вежливо ответил мальчишка. И тут его глаза удивленно
распахнулись - он разглядел с кем разговаривает, осмотрел форму.
- Вот это да! Ты кто? - скорее от удивления, а не от желания задеть
несколько грубовато спросил он.
К подобной реакции Наташа уже привыкла. Несмотря на тяжелые физические
упражнения на занятиях она не огрубела, скорее наоборот. Поэтому даже в
форме ее трудно было принять за мальчишку, а чуть более длинные волосы,
чем у ребят (одно из немногих послаблений) делало это практически
невозможным. Да она и не стремилась походить на мальчишек, везде, где было
можно подчеркивая, что она девочка и курсант кадетского училища. Вот и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг