Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
было. Но это вполне естественно. "Унион" предполагалось модернизировать.
   - К сожалению, после модернизации лишь отдельные элементы конструкции
стали секретными. И ничего нет странного, что в редакции одного из
научно-популярных журналов оказались эти фотографии.
   Следователь выложил их на стол. Это были снимки иллюминаторов "Униона".
   Набатников бегло взглянул на них.
   - Ничего интересного. Не знаю, зачем они понадобились редакции?
Впрочем, есть среди нашего брата один рекламист. Наверное, это окошки из
"космической брони"? А кто снимал?
   - Помощник фотолаборанта Семенюк.
   - Аскольдик? - воскликнул Афанасий Гаврилович. - Имел честь недавно
познакомиться.
   - Он балуется кинокамерой, снимает девиц на пляже, и вдруг почему-то на
пленке оказались вот эти кадры, - следователь положил руку на фотографии.
- Пока вам многое неясно, и я прилетел посоветоваться с вами. Как вы
думаете, кого-нибудь, кроме вашего "рекламиста", могут заинтересовать эти
снимки?
   - Вряд ли. Но о чем речь? Редакция их не опубликовала...
   - С вами я могу говорить откровенно, - перебил его следователь. - Мне
нужен не только ваш совет, а я обязан предупредить, что копии снимков
попали в чужие руки. Есть ли тут основания для опасений? Мне трудно
судить, я не специалист в технике, но не считаете ли вы, что следует
воздержаться от полета до внесения некоторой ясности в эти дела? - и он
снова положил крепкую руку на фотографии.
   Афанасий Гаврилович не мог не верить его открытому лицу, опыту,
убежденности, всему, что было лучшего в этом человеке, но согласиться с
ним не мог.
   - Вы лучше меня знаете, что в чужие руки могут попасть и не такие
снимки, - сказал Афанасий Гаврилович. - А что толку? Поймите меня, дорогой
друг, я не вижу ни малейшей связи между предстоящим полетом "Униона" и
случайными фотографиями, которые вряд ли будут попользованы. Возможно, я
ошибаюсь, но переубедите меня...
   - Я рад, что этого сейчас не потребуется. Ваши доводы более
состоятельны, чем мои. Но разрешите несколько позже вернуться к этому
вопросу.
   Набатников проводил гостя и, вспомнив Медоварова, вздохнул. Какие же
все-таки разные слова "подозрительность" и "подозрение". Сегодня он
встретился и с тем и с другим. Не слишком ли этого много для профессора,
которому положено заниматься высокой наукой - космическими: лучами и
прочим.
   Но что поделаешь? Такова жизнь.
    
  
 ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
  
  
 Об одной важной телеграмме, о случайности и 
   необходимости, об успешном эксперименте профессора 
   Набатникова и о том, как избежать лишних волнений.
    
  
  
  
 Последние испытания "Униона" поколебали сомнения противников Пояркова.
Да, действительно, газонаполненная летающая конструкция с реактивными
двигателями может быть использована не только для исследования верхних
слоев атмосферы, но и как средство воздушного транспорта. Кое-кто
иронически улыбался. Помилуйте, дорогие друзья, но ведь это возврат к
старому! Жесткий дирижабль Циолковского. Ну конечно, форма другая,
двигатели более современные. Только в наш век, когда открыты принципиально
новые пути в развитии транспортной авиации, когда существуют и
конвертопланы, и турболеты, и даже проекты фотонной ракеты, как-то странно
возвращаться к дирижаблю.
   Сторонники Пояркова доказывали, что для трансатлантических перелетов
реактивный дирижабль обладает существенными преимуществами перед всеми
другими видами транспорта. Полет на нем абсолютно безопасен, он может
садиться даже на воду. У него огромная грузоподъемность при малых
эксплуатационных расходах.
   Так говорили инженеры, экономисты, хозяйственники. И с этим нельзя было
не согласиться. Но когда им стало известно, что "Унион" это не просто
летающая лаборатория и тем более не дирижабль для перевозки людей и
грузов, а нечто вроде космического корабля, то многое пожимали плечами.
Такую махину отправить в космос? Здесь, наверное, без атомного горючего не
обойдешься.
   Однако специалистов, которые хорошо знали, что "Унион" уже испытывался
с атомными двигателями, удивляло другое. Оказывается, во время полета
"Униона"
   его можно выводить на разные орбиты. Видимо, это имеет научное и
практическое значение.
   Но до этого пока еще далеко, а сейчас Поярков нервничал. В Москве до
сих пор не решили, можно ли запустить "Унион" в ближайшие недели?
   Наконец-то пришел долгожданный ответ. Набатников пригласил Пояркова в
свой кабинет и, грузно приподнявшись с кресла, протянул телеграмму:
   - Наша просьба удовлетворена.
   - Какой вариант? - несмело спросил Поярков и почему-то побледнел.
   - Самый максимальный. Сейчас покажу.
   Не скрывая своего торжества, Набатников сбросил пиджак, подошел к стене
и щелкнул выключателем. Взметнулась вверх намотанная на валик шторка. На
черном стекле светящимися люминесцентными красками были нарисованы
предполагаемые орбиты "Униона".
   - Наглядный чертежик? - весело спросил Афанасий Гаврилович. - Люблю
законченную работу...
   Перед глазами Пояркова светились разноцветные эллипсы. Они окружали
голубой шар Земли. Вот самая близкая к ней, оранжевая орбита, вот
следующая, нарисованная зеленой краской, затем сиреневая.
   Несмотря на огромные знания и широкий технический кругозор, Афанасий
Гаврилович Набатников все же оставался физиком, а Серафим Михайлович
Поярков - конструктором. Поэтому точнейшие расчеты, связанные с
траекторией полета, были им недоступны. Этим занимались математики и
астрономы с помощью самых совершенных электронно-вычислительных машин.
   - А ведь здорово, что выбрали именно этот вариант! - говорил Афанасий
Гаврилович, скользя взглядом по сияющей орбите. - После первого испытания
"Униона" и обработки всего материала я подумал о некоторых незнакомых
частицах.
   Поярков снисходительно улыбнулся:
   - Вы ждете, что там найдутся какие-нибудь особые частицы небывалой
мощности?
    
 - Всякое может быть, - уклончиво заметил Афанасий Гаврилович. - Сегодня
вечерком я кое-что расскажу. Кстати, а что ты думаешь о "Чайках"? Нельзя
ли разместить еще несколько штук?
   - Пока у меня такого задания не было, - пожимая плечами, ответил
Поярков. - Ведь рассчитывали, что полет будет с людьми. А в телеграмме
ничего не сказано.
   Набатников опустил шторку у карты.
   - Вероятно, решение придет дополнительно. Ну а как проходит тренировка
у Багрецова?
   - Врачи довольны. Только я боюсь, что зря мы парня мучаем. А вдруг
полет не разрешат?
   - Но ведь он на это и не рассчитывает. Обыкновенная контрольная
проверка.
   Так оно, собственно говоря, и было. В Ионосферном институте велась
большая работа по изучению человеческого организма в условиях космических
полетов.
   Для этих целей приглашали летчиков и просто добровольцев. Таким
"добровольцем" считался и конструктор Поярков, которому по роду работы
было крайне необходимо представить себе самочувствие космического
путешественника. Ведь работа только начата, и дальше конструктор будет
проектировать не "полустанки" вроде "Униона" и даже не космические
вокзалы, а орбитальные пассажирские лайнеры. Значит, всякие ускорения,
перегрузки и хотя бы минутную невесомость надо испытать на себе.
   Ну а при чем тут Багрецов? Здесь, в Ионосферном институте, он занимался
исследованием орла-разведчика, подготавливал к испытаниям анализатор
Мейсона.
   Обе эти работы были уже закончены. Разведчик с кратким отчетом отослан
в Москву, где, вероятно, его покажут иностранным корреспондентам.
   И все же Набатников и Дерябин не хотели отпускать молодого инженера,
которому вот уже второй раз продлили срок командировки. Бабкина тоже не
отпускали по причине исследования в его организме космических и
радиоактивных частиц. Багрецову приходилось работать со всякими
современными медицинскими контрольными приборами, а потому здесь, в
Ионосферном институте, ему поручили за ними присматривать. Ведь далеко не
каждый врач знает электронику и радиотехнику - им трудно разбираться в
капризах новых приборов.
   Не раз для проверки Багрецов надевал их на себя и, так же как Поярков,
вертелся на специальной карусели, летал на реактивных самолетах и, кроме
перегрузки и невесомости, испытывал всякие другие неприятности. Потом они
превратились в систему и послужили основой для серьезной тренировки.
   Афанасий Гаврилович с удовлетворением отметил новое увлечение Багрецова
и, получив самые лестные отзывы врачей о предварительных результатах этой
тренировки, как-то в шутку сказал ему:
   - Не пойму я тебя, Вадим. Неужели ты хочешь опять подняться в "Унионе"?
   Первый полет не отбил охоту?
   Вадим вдруг сразу посерьезнел.
   - Тогда это была случайность. А сейчас я думаю о необходимости.
   - Значит, если бы таковая оказалась, - все так же улыбаясь, продолжал
Набатников, - то полетел бы не задумываясь?
   - Почему не задумываясь? Я уже думал... Мог бы следить за приборами.
   Наверное, это нужно...
   На том и закончился разговор. Афанасий Гаврилович был уверен, что Вадим
от своих слов не откажется, и если будет получено разрешение на полет
"Униона"
   с экипажем, то можно послать Пояркова и Багрецова. В самом деле, ведь
кроме старика Дерябина, которому даже думать нельзя о таком рискованном
путешествии, никто лучше Багрецова не знал приборов "Униона". К тому же он
наблюдал за ними в полете. У Вадима было какое-то особое чутье, интуиция,
пользуясь которой он мгновенно определял ту или иную неисправность в
сложном аппарате. Не следовало бы, конечно, сомневаться в надежности
многократно проверенной техники, но всякие бывают случайности - опытный
глаз не помешает.
    
  
 * * * * * * * * * *
  
  
  
 Привезли специальные скафандры, совсем не похожие на те
противоперегрузочные костюмы, в которых тренировались Поярков и Багрецов.
В новых скафандрах было все предусмотрено - не только пневматические
бандажи, но и электрическое обогревание и хитроумная автоматика.
   К этой автоматике Вадим не сразу привык. Сидишь в испытательной кабине
с приподнятым, будто забрало, рыцарским шлемом. Но вот изменяется
давление, срабатывает какая-то защелка, и шлем молниеносно оказывается на
месте. Тут же включается дыхательный аппарат. От понижения температуры
шлем так же моментально опускается. Надежная защита в космическом
путешествии.
   У Вадима зрела уверенность, что это путешествие ему придется совершить.
Не зря Афанасий Гаврилович спрашивал.
   А у Набатникова другие думы. Днями и ночами он не выходил из своей
лаборатории. Уж очень интересные данные были получены в последнем
ионосферном полете "Униона". Сопоставляя их с результатами своих
многочисленных экспериментов, Набатников вывел определенную закономерность
в поведении некоторых космических частиц, и сегодня наиболее близко
подошел к решению задачи. Все зависело от течения реакции в его новом
аппарате.
   Вот уже несколько дней помощники подготавливали неожиданный и смелый
эксперимент, который Афанасий Гаврилович должен был провести сам. Он ждал
этой минуты.
   И она настала.
   Садясь в кресло, Набатников увидел перед собой хорошо знакомое ему
широкое окно с защитными стеклами. А там среди сосудов с реактивами,
необходимыми для сегодняшнего опыта, стоял свинцовый цилиндр с выводными
трубками и кабелями, которые уже были присоединены к измерительным
приборам.
   Годами вынашиваются идеи, делаются тысячи опытов, и вот наконец все как
бы концентрируется в одном решающем мгновении. Последний эксперимент!
   Полная и абсолютная удача! Набатников не мог сдержать своей радости. Он
должен поделиться с другими - выбежал из лаборатории и весело приказал:
   - Свистать всех наверх!
   И когда на крыше башни разместились сотрудники и гости Ионосферного
института, Афанасий Гаврилович обвел их сияющими глазами, извинился за
нарушение обычных традиций, потому что выступает без всякой подготовки,
без графиков, таблиц и диаграмм.
   - Однако я не хочу делать научного сообщения в общепринятом смысле
этого слова, - заметно окая от волнения, предупредил Набатников. - Это
скорее всего разговор о близкой мечте, до которой я, кажется, дотронулся
рукой. К чему такое нетерпение? Не лучше ли подождать публикации труда,
разработки солидной теории? Все это будет в свое время. А сейчас мне
разрешили поделиться с вами первыми успехами...
   Надо было знать профессора Набатникова, чтобы не удивляться несколько
странному характеру его доклада.
   - Внизу, в подвале, как в стеклянном гробу спящей царевны, лежит
"философский камень" - мечта алхимиков. Простите за сказочную, а не
научную терминологию.
   Он рассказывал о неожиданных свойствах недавно открытых космических
частиц, о том, как при некоторых специально созданных условиях они
воздействуют на многие вещества и превращают одно в другое.
   - Но это еще не все, - продолжал Афанасий Гаврилович. - Ведь при этом
мы получаем дешевую атомную энергию. Не из урана и не путем сложного
синтеза водорода, но если один из новых экспериментов будет удачным, то я
представляю себе маленькие электростанции в каждом поселке, совхозе, в
любой деревне, в самых недоступных и отдаленных местах. И главное -
никаких высоковольтных линий, которые тянутся на сотни и тысячи километров.
   Он говорил, что наступит время, когда космическая энергия будет двигать
межпланетные корабли...
   Многие из присутствующих задавали вопросы. Но вполне понятно, что о
технических особенностях, цифровых данных и прочих существенных деталях
никто не спрашивал. Всему будет свое время.
   На верхней площадке башни еще задерживалось солнце. Но вот и лучи его
пропали, завязнув в облаках. Стало темнеть, похолодало. Постепенно, один
за одним, спускались вниз сотрудники и гости. Остались, как говорится,
только близкие.
   Набатникова окружили друзья: Дерябин, Поярков, все, с кем он тесно
связан и трудом и мечтой. Здесь же молодая поросль: Багрецов, Бабкин, Нюра.
   Борис Захарович тоже им под стать, помолодел, приосанился. Он снял
очки, и то ли отблеск оранжевых облаков, то ли внутренняя радость
светились в его глазах.
   - Темный я человек, - с улыбкой заговорил он, и Багрецов подумал: "Это
он-то темный?" - Не моего ума дело, но ведь если представить себе, то,
пожалуй, из всякой чепухи, из глины; из грязи можно золото делать и
энергию добывать...
   Казалось, что этот ворчливый старик, всю жизнь трезвый как стеклышко,
вдруг захмелел и стал бормотать что-то совершенно ненаучное:
   - А воздух какой будет! Ни труб, ни гари, ни дыма! Автомашины тоже
заменим - аккумуляторными. Нечего воздух отравлять. Тогда я еще сто лет
проживу.

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг