Исполин
Светозор и Зоря еще долго отсиживались за елками после того, как
успокоилась под ногами земля. Когда же минула ночь и опять взошел Месяц,
всетаки набрались храбрости и полезли назад на гору.
Надо же взглянуть, что случилось, сказал Светозор.
Оба очень боялись, но оба откудато знали: их жертва, а пуще того
пролитая кровь чтото стронула в мире. Пробудила чтото обессиленное,
медленно умиравшее...
Они поднялись на вершину. И отшатнулись: ее как мечом разрубила
широкая трещина, протянувшаяся как раз через алтарь. Деревянного изваяния
нигде не было видно, наверное, провалилось. А у края бездонной пропасти,
раскинув руки, лицом на заснеженных камнях лежал исполин.
Брат с сестрой, двое осторожных охотников, приблизились с опаской.
Какимто образом он сумел поднять себя из бездны, но и только остался
лежать, где кончились силы. Снег на его теле не таял. А с обеих рук
кудато вниз свешивались покрытые инеем цепи.
Какой могучий, сказал Светозор, опуская наземь копье. Только
заморенный совсем. Откуда он вылез? Замерз, бедный, окоченел. А
израненто...
Мы с тобой виноваты, откликнулась Зоря и тронула неподвижную
руку: на этой ладони уместились бы ее обе и еще место осталось. Вздохнула:
Мы могли бы помочь ему. А теперь он замерз.
Словно в ответ, пальцы медленно сжались, обхватив подвернувшийся
камень. И хрустнул, дробясь, кремневый желвак, брызнули золотые искры и
пропали в снегу!
Ожил никак, выдохнул Светозор, загораживая сестру. Ему не бывало
так жутко, когда он сходился с волком в лесу. Кто был перед ними? Живой
человек или потревоженный в могиле злобный мертвец? Как быть: снова
подойти к нему или скорей бежать в лес, вырубать осиновый кол?..
Сын кузнеца поднял над головой оберег громовое колесо. То самое,
что когдато отбило у Лешего сироту. Знал Светозор, этот оберег не потерял
еще силы. И едва он раскрыл кулак, светлое серебро ослепительно вспыхнуло.
Светозор явственно ощутил, как оберег потянулся к лежавшему и потянул с
собой его руку. Киевичи пошли вперед, как во сне.
Вдвоем они коекак совладали перевернуть исполина кверху лицом,
принялись кутать в меховые плащи. Он был когдато черноволосым, но теперь
голову густо заснежила седина. Только борода, не тронутая морозом,
осталась рыжей, клубящейся, как Огонь в старой печи.
Да он же слепой, посмотрев на запавшие веки, всхлипнула
жалостливая Зоря. А на груди рана какая! В сердце метили! сдвинула
шапочку и приникла ухом: Бьется ли, не пойму...
Светозор, надрываясь, выволок из пропасти заиндевелые цепи. Они были
неподъемно тяжелыми и вдобавок страшно холодными, жгли руки сквозь бараньи
мохнатые рукавицы и варежки, надетые внутрь. Последние звенья были
разорваны. Это же что за сила понадобилась!
Светозор начал снова подтаскивать сучья, устраивая костер хотя бы
както согреть, оживить найденного, прежде чем тащить домой через лес.
Слепого, со страшной раной в груди, да еще в этих цепях он уж
чувствовал, кузнец какникак, их не всякое зубило возьмет.
Он вдруг остановился, оброненный хворост ударил его по меховым
сапогам. Осипшим голосом он промолвил:
А я знаю, кто это, сестра.
Когда Кий, понукая лося, выехал к ним из лесу, на вершине горы
бушевал щедрый костер. Рыжекудрый Огонь взвивался в неистовой пляске,
протягивал языки обнять распростертого в круге ярого света. Кий увидел,
как медленно поднялась схваченная цепью рука, погладила пламя.
Брат, разлетелись угли и зашипели в снегу. Брат!..
Двое Киевичей стояли на коленях опричь:
Господине наш... Перуне Сварожич...
Господине и побратим мой, стащил шапку кузнец. Бог Грозы обратил
к нему изувеченное лицо, усмехнулся знакомой усмешкой, только медленно,
очень медленно. Мороз Кромешного Мира еще не выпустил его из когтей. Он
промолвил:
Хорошие у тебя дети, Кий.
Лось сам подошел и согнул длинные ноги, готовясь поднять небывалый
труд и небывалую честь. Иные Люди теперь говорят, именно ради того дня он
взят был на Небо, и вот почему приметное созвездие, рекомое Колесницей,
Большой Медведицей или Ковшом, еще прозывается Лосем. Но так это или не
так, никому доподлинно не известно. А вот какое чудо действительно тогда
совершилось. Впервые за тридцать лет и три года проснулся в Земле цветок и
выглянул наружу, доверчиво расправил лиловосиние лепестки, украшенные
золотистым пушком. Дружно ахнули Зоря и Светозор: никогда еще они не
видели живого цветка. А сын Неба коснулся его пальцами и сказал:
Не вовремя ты вылез, малыш. Но с этих пор у твоего племени всегда
будет по шесть лепестков. Станешь ты лечить Людей и прозовешься
Перуникой...