Раздел 17.
До Внуково мы домчали поразительно быстро. За рулем ладного
микроавтобуса сидел молодой разбитной парень, которого окружающие
называли Дениской. Он был магом, а шоферил еще лучше Шагрона.
Набережные, Ордынка, Ленинский, потом Юго–Запад, кольцевая... Я и
осмотреться толком не успел. Шагрон с Эдгаром куда–то делись, Юра и Коля
тоже исчезли; я остался с Анной Тихоновной и тройкой девчонок–ведьм;
периодически я ловил на себе их заинтересованные взгляды. Наверное, Анна
Тихоновна велела меня не трогать, потому что никто не пытался со мной
заговорить. Позади, в багажнике грузно возился толстый оборотень, хекал,
когда Дениска бросал микроавтобус в очередной обгонный вираж. Резина
скрипела, ходовая стонала, двигатель ровно гудел, как трудолюбивый
майский шмель.
В аэропорт мы прибыли первыми; Дениска подрулил к служебному входу.
Почти сразу примчались две машины – BMW Шагрона и еще один микроавтобус
с техниками. Дозорные действовали на редкость слаженно – сразу
сотворили информационные заклятья, делающие нас для простых людей пустым
местом. Вереница техников с ноутбуками в руках тянулась ко входу; кто–то
уже подобрал место для штаба – обширное помещение с табличкой
«Бухгалтерия» на двери. Работников–людей согнали в соседний не то
кабинет, не то зал совещаний и погрузили в блаженный ступор. Я бы выбрал
для штаба этот самый зал, но Гэллемар сказал, что в бухгалтерии больше
телефонных линий.
Откуда–то появился Юра; я совершенно не к месту подумал: почему в
отсутствие шефа обязанности старшего исполняет Эдгар, хотя Эдгар по силе
балансировал на грани второго уровня? Юра казался мне сильнее. Но в дела
Дневного Дозора не мне вмешиваться, поэтому я просто забился в угол и
прикидывал – удастся ли сбежать на десять минут в ресторан.
Ребята–техники уже вовсю елозили пальцами по тачпедам.
– Рейс на подлете, расчетное время – двадцать плюс–минус пять
минут.
– Светлых уже нашли? – спросила Анна Тихоновна.
– Нашли. В комнатах отдыха, рядом с залами ожидания. Это в соседнем
здании.
– Что они?
– Похоже, колдуют погоду, – подсказал кто–то.
– А смысл? Не дать самолету сесть?
– Не станут же они губить пассажиров, – фыркнула Анна Тихоновна.
Мне казалось простейшим выходом уронить самолет, и дело с концом. Но
Светлые – есть Светлые. Даже в такой ситуации они пекутся о простых
людях. Да и неизвестно еще повредит ли артефакту из Берна авария
самолета. Возможно, что и нет. Сила есть Сила.
– Кто у нас по погоде специализируется? – справилась Анна
Тихоновна.
– Я! – хором ответили сразу две ведьмы.
– Ну–ка, прощупайте что тут к чему...
Ведьмы принялись щупать – то бишь, сканировать окрестности на
предмет заклинаний, изменяющих погоду. Я чувствовал плотные веера
чувствительных энергетических посылок, неощутимые и невидимые даже для
многих Иных. Не то чтобы Иные не могли их засечь – большинство просто
не умело. Метеомагия всегда была уделом ведьм и лишь некоторых
волшебниц, и как и везде в ней хватало своих тонкостей.
– Сгоняют облачность, – сообщила одна из ведьм. – Нужна Сила...
Маг из резерва тотчас взялся за амулет, а второй рукой нашарил ладонь
ведьмы. Некоторое время они сосредотачивались, а в итоге все трое,
закрыв глаза и взявшись за руки погрузились в подобие неглубокого
транса.
– Помогайте, кто в состоянии, – велела Анна Тихоновна.
Я помочь пока не мог. Точнее, энергия, которую я мог бы на это дело
потратить, не шла ни в какое сравнение с силой амулета. Изрядно я
все–таки выложился на Страстном бульваре...
Дозор занимался своим делом. Штаб неявно бурлил – вроде бы никто не
бегает, никто не суетится, но напряжение прямо–таки висит в воздухе. Мне
стало неловко – я был единственным бездельником в штабе. И что–то мне
подсказывало, что в ближайшие минуты помочь я все равно не смогу.
И я улизнул. Встал и скользнул в сумрак. А потом – еще глубже, на
второй уровень.
Падение со второго этажа заняло у меня минуты три, причем я ускорялся
как мог. Странно, я думал, что сумрак меня измочалит окончательно, а я
наоборот приободрился, словно душ принял и сто грамм хлопнул.
Удивительно.
Кстати, второе неплохо бы и осуществить.
Вынырнув из сумрака, я направился к соседнему зданию –
продолговатому бруску из стекла и бетона, совсем непохожему на
административный корпус, увенчанный шпилем – память о помпезных в
архитектурном плане пятидесятых.
Куртку я оставил в штабе, поэтому до входа пришлось учинить пробежку.
Ветер нес мелкое снежное крошево, и я подумал: а как будет садиться
самолет из Одессы? Снег, темень, погода – собаку на улицу не выгонишь.
Да еще Светлые, поди, постараются, подпортят как смогут. Но если самолет
не сядет – куда он денется? Перенаправят все–таки на другой аэродром? В
Быково или Домодедово?
Кстати, мысль, надо будет ее высказать Эдгару или Анне Тихоновне.
Чтоб разослали на всякий случай дозорных...
Впрочем, самолет могут завернуть куда–нибудь в Калугу или Тулу. Если
там погода получше. А так вполне может оказаться, ведь здесь, во
Внуково, явно стараются Светлые метеомаги.
В здании аэропорта было тепло и уютно – после улицы. Я сразу пошел
на второй этаж, к бару, где мы с Борянским как–то в ожидании самолета
пили пиво, грызли орешки и слушали буквально преследовавшую нас в той
поездке песню про то, что «вот лето пролетело, все осталось позади».
Я не сразу сообразил, что это воспоминание, которых у меня почти и не
сохранилось. Откуда вынырнуло оно, из каких глубин моего сознания? Не
знаю.
Я попытался сообразить – кто такой Борянский, но не смог вспомнить
даже его лица. А уж куда и зачем мы ездили–летали... Почему–то вязалось
лишь навязчивое воспоминание, что в его квартире, еще в давние советские
годы, было громадное биде. Правда – не работающее... да и
действительно, зачем советскому человеку биде?
Но бар остался именно таким, каким я его запомнил. Стойка, высокие
табуреты, блестящие пивные краны. И телевизор в углу. Только клип по
нему крутили совсем другой. Парень с подозрительно красными глазами под
дождем целовал руку девушке в алом платье. Ну, а дальше все пошло как
положено в хорошем триллере – волчьи пасти, и т.д. Мне очень понравился
момент, когда спустя какое–то время парень, почему–то одетый в алое
платье девушки, вышел в бальный зал, и рассыпался на нескольких волков.
Ну, и последний кадр понравился – девчонка блеснула на гостей
покрасневшими глазами...
М–да. Вообще–то плохо ребята представляют себе Иных–оборотней. Как и
привычно модный писатель Пелевин – реальных вервольфов, жадных,
прожорливых и неопрятных. Но снято красиво, ничего не попишешь.
Наверняка скинулись вервольфы, заплатили продюсеру, повлияли на
музыкантов – и получили красивый, романтичный клип про себя. Вот,
недавно, российские вампиры именно так поступили.
На всякий случай я запомнил название группы – Rammstein – чтобы
потом найти и послушать повнимательнее.
Заказав пива и пару гамбургеров, я уселся боком к телевизору, спиной
к залу. В желудке давно уже царило состояние «кишка кишке колотит по
башке», и я твердо решил с этим состоянием покончить хотя бы частично.
Светлых я ощутил едва приступив ко второму гамбургеру. Буквально
спиной почувствовал. И тут же закрылся – я уже умел это. Я совершенно
точно знал, что они меня еще не засекли.
Все таки я сильный Иной, хоть и неопытный. А эти двое были в лучшем
случае подмастерьями. Слабенький маг лет двадцати–двадцати двух и
начинающий прорицатель. Мне кажется, что будущее я видел куда яснее
этого прорицателя – всю бездну возможных вариантов – и точнее смог бы
предсказать наиболее вероятные из них.
Светлые негромко переговаривались; на обоих лежало умелое заклятие
отвода внимания, причем достаточно экзотическая разновидность. Наложено
оно было кем–то весьма и весьма сильным.
Я вслушался.
– ...уже здесь. Шеф говорит, возможна стычка, – тихо сообщил маг.
– Нас все равно в оцепление прогонят, – уныло возразил прорицатель.
– Тем более после Тигренка и Андрея.
– Олег, нам вся сила понадобится, понимаешь? Вся. Без остатка.
Коготь не может попасть к Темным, это конец всему. Конец Свету...
– Ой, – возразил прорицатель скептически. – Так уж и конец...
Маг поправился:
– Ну, конец нашему преимуществу. Мы не сможем в ближайшее время
прижать Темных.
– А это вообще возможно? – в словах прорицателя звучал неприкрытый
и очень здоровый скепсис. – Тысячи лет Светлые и Темные существуют бок
о бок. Тысячи лет воюют. Дозоры уже сколько лет соперничают. А ведь есть
еще и инквизиция, которая не допускает нарушений равновесия...
Светлые на миг отвлеклись от беседы, подошли к началу очереди из трех
человек и легонько заморочили мозги всем, включая бармена:
– Два десятка гамбургеров и упаковку сока, – велел маг и снова
обернулся к собеседнику.
Я тоже притворился замороченным. В сущности, Иные очень беспечны.
Особенно молодые. Ощущение собственного превосходства над обычными
людьми сильно кружит голову, и только с годами возможно понять, что
иногда быть человеком гораздо проще и легче, чем быть Иным.
– Все равно, будет драка. Мне Антон сказал, у Темных какой–то
заезжий кудесник появился – Фарида с Данилой на Страстном одной левой
уделал. И Тигренка он убил. Сволочь...
«Нечего лезть на мирного Темного, – подумал я раздраженно. – Не я
за ней гонялся, она за мной...»
Насчет «одной левой» – это Светлые врали. Та стычка дорого мне
стоила.
И тут я понял: что–то началось. Светлые как по команде повернули
головы в сторону летного поля, и разом ушли в сумрак. Я – лишь секундой
позже.
На летном поле кто–то из Темных встал перед заснеженной полосой,
вытянул перед собой жезл; длиннющий язык пламени лизнул стылый бетон.
Раз, другой. Маг просушивал полосу перед посадкой самолета из Одессы. А
к нему от здания аэровокзала, увязая в сугробах, спешили Светлые.
Выпустив еще несколько языков пламени, маг ушел глубже в сумрак.
Кажется, это был Коля.
Мои болтуны торопливо свалили снедь в бело–зеленые полиэтиленовые
пакеты и рысцой поспешили прочь, топча шевелящийся ковер синего мха.
Привольно ему здесь. Сколько людей, сколько эмоций... Одного
опоздавшего на самолет пассажира хватит, чтобы на сутки обкормить весь
этот ненасытный стланик.
Я тоже соскочил с табурета, оставив на стойке недопитое пиво. Сквозь
стену аэровокзала происходящее на летном поле было практически
неразличимо – я видел только смутные тени Иных с цветными пятнами аур
над головами и вязкие сгустки освобождаемой Силы. При этом я продолжал
видеть внутренность зала и людей, что терпеливо ожидали рейсов,
расположившись в пластиковых креслах.
Басовитые раскаты вплелись в сумрак – это дикторша объявляла о том,
«что рейс пятнадцать ноль пять из Одессы совершил посадку». Я ринулся
вниз по ступеням, лавируя среди еле–еле двигающихся людей.
Вниз. Вперед. Теперь направо.
Сиганув через турникет, я оказался перед выходом на летное поле.
А там шла нешуточная рубка – я буквально кожей чувствовал
энергетические всплески. Мощь амулетов и умение магов, все то, что можно
было бы употребить на иные цели, а не друг против друга. Как же
закостенели Светлые в своей праведной борьбе! У них даже не возникло
мысли просто договориться с нами – они с ходу ринулись в атаку.
Я чувствовал, что Темным приходится туго. Кажется, вмешался шеф
Ночного Дозора, Гесер. И минимум еще двое очень сильных магов находились
сейчас там, у подруливающего к стояночной площадке самолета.
И тут сквозь стену аэровокзала прорвались четверо. Конечно, все они
были Иными. Все, как на подбор, высокие и плечистые, светловолосые и
голубоглазые. Эдакие классические викинги рубежа двадцатого и двадцать
первого веков. В одинаковых «алясках» и с одинаковыми сумками.
Непокрытые волосы были взъерошены, и что–то мне подсказывало: виноват в
этом вовсе не ветер.
Почему они оставались в человеческом, а не в сумеречном облике я
сразу и не понял. Лишь когда посмотрел на них в человеческом мире и
растерянно рассмеялся, то дошло – сумеречный облик, подсознательная
мечта Иного, может быть очень разным...
Они шли, почти бежали, через зал, мимо меня, к выходу. Туда, где
ярким световым пятном выделялась перед зданием аэровокзала автостоянка.
Мимо меня.
Едва они поравнялись со мной, справа вдруг вспух темно–синий цветок
размером с грузовик «Урал». Всех, кто находился в сумраке, швырнуло
наземь.
Лежа на спине, я приподнял голову – синяя вуаль, похожая на
исполинскую медузу–аурелию, колыхаясь, висела в воздухе. Но я чувствовал
– там, за призрачной завесой сейчас что–то произойдет.
Я угадал – в синей мгле открылся портал. Рядом, за прозрачной
перегородкой, в багажном зале. Ослепительно–белым сиянием резануло по
глазам, и в сумраке стало ненормально светло, хотя по–прежнему напрочь
отсутствовали тени. Это было до жути странное зрелище – невыносимо
яркий свет, и ни намека на тень.
Светлых было двое. Шеф Ночного Дозора и молодая симпатичная женщина.
Волшебница весьма впечатляющей силы.
– Вы в моей власти, – громко сказал Гесер, исполняя короткий
экономный пасс. – Встаньте!
Обращался он к викингам. На меня, валяющегося ближе всех к порталу,
Светлые внимания не обращали.
Один из викингов что–то зло и отрывисто сказал по–английски. Гесер
ответил. Я мрачно пожалел, что не понимаю ни слова. Потом викинги
встали. И послушно направились к порталу. Я наладился подниматься, и
даже успел встать на четвереньки.
Когда третий из викингов поравнялся со мной, четвертый вдруг резко
ушел глубже в сумрак.
Гесер среагировал сразу же – набросил на оставшихся Сеть и исчез.
Волшебница осталась.
Оставшихся викингов пригвоздило к месту. И меня – прямо с четверенек
я снова распластался на полу, на этот раз лицом вниз. Словно лягушка на
автостраде. Такое впечатление, что на меня рухнула бетонная плита с
проехавшего самосвала – ни вдохнуть, ни пошевелиться. И, черт побери,
что–то невыносимо давит в грудь, что–то продолговатое, и слегка
изогнутое.
Лежать носом в пол было малоприятно; я напрягся и повернул голову.
И встретился взглядом с лежащим рядом викингом.
Мороз продрал меня так, как не умеют студить московские зимы.
«Ты!»
«Я...»
«Ты Иной!»
«Да...»
«Ты служишь Тьме...»
«Наверное...»
«Сохрани это!»
«Что?»
Но викинг уже закрыл глаза. Безмолвный диалог длился мгновения.
Что сохранить–то? Эту хреновину, что мозолит мне ребра?
Волшебница на всякий случай обрушила на нас еще одну плиту – викинги
сдавленно захрипели, и из моей груди вырвалось что–то подобное стону.
А потом я подумал: а какого черта?
Закрыл глаза, сосредоточился в поисках Силы... и ощутил рядом
практически неисчерпаемый источник: все еще открытый портал.
Ну и ну, до чего же все просто! Восстановить потраченные на Страстном
силы – дело всего лишь нескольких секунд. А то, что портал Светлый –
меня ничуть не смущало, природа Силы все равно схожа.
И я стал впитывать мощь портала. Потихоньку, чтобы Светлая не сразу
поняла что происходит.
Для начала я слегка отпихнул тяжесть с себя – получилось, причем не
могу сказать, чтобы это было слишком уж трудно. Потом я взял то, что
находилось подо мной, в кокон. И убрал за пазуху, по–прежнему копошась
на полу. Волшебница, кажется, заволновалась.
Я уже приготовился вставать, но тут вернулся Гесер; он весь истекал
белым сиянием, как ангел в представлении пейзанина. Одной рукой он
держал за плечо безвольного и покорного беглеца–викинга. Шаг, другой –
и отпущенный викинг тряпичной куклой падает рядом со своими товарищами.
Но вместо радости на лице Гесера я увидел нечто иное.
– Где Коготь?
Он мельком взглянул на волшебницу; та обеспокоено втянула голову в
плечи – я почувствовал, как она сканирует всех нас разом.
Нет, девочка. Мой кокон тебе не прошибить!
И Гесеру его не прошибить. Это я вам точно говорю, с высоты очередной
ступеньки.
Но Гесер, не теряя времени, приблизился ко мне.
– Опять ты...
В его голосе я не уловил ненависти. Только безграничную усталость.
Я встал, и зачем–то отряхнул одежду.
– Я.
– Ты меня удивляешь, – признался Гесер, буравя взглядом мою
персону. – Удиви еще раз. Верни Коготь.
– Коготь? – я картинно заломил бровь. – Ты о чем, коллега?
Гесер сжал зубы – я ясно видел, как шевельнулись челюстные мышцы на
скулах.
– Хватит ломать комедию, Темный. Коготь у тебя, больше ему быть
негде. Я перестал его чувствовать, но это дела не меняет. Сейчас ты
отдашь коготь мне, и – повторяю второй раз – уберешься из Москвы
навсегда. Учти, ты первый, кому я вторично предлагаю убраться с миром.
Первый за очень–очень много лет. Я понятно изъясняюсь?
– Куда уж понятнее, – проворчал я, прикинул собственные силы, и
решил, что игра стоит свеч.
Мысленно потянувшись к ничего худого не подозревающей волшебнице, я
зачерпнул у нее силы сколько смог, пока она не опомнилась – добавил из
портала, и все это быстро, как мог быстро.
И открыл свой портал. Прямо у себя под ногами. Одновременно я вышел
из сумрака.
В общем, если бы я стоял на крышке канализационного люка, и крышка
внезапно исчезла бы, эффект получился бы сходным. Я просто провалился –
для Гесера и остальных. Провалился, и исчез.
От Гесера подпитываться я не рискнул – что–то подсказало: не стоит
пока с ним тягаться. Ты можешь создать кокон, куда Гесеру не заглянуть
без подготовки. Ты можешь таскать энергию у волшебницы, которая вполне
вероятно станет Великой – это откровенное мальчишество, и может пройти
только один раз. Но ввязываться в открытую стычку с шефом Ночного Дозора
– рановато тебе пока, Виталий Рогоза, Иной, Темный.
Скажи спасибо, что благополучно унес ноги.
Я сказал «спасибо» и рухнул в сугроб с высоты нескольких метров.
Вокруг было темно. Почти темно. Только луна над головой. А вокруг
простирался лес.
Я находился на просеке, прямой, как проспект Ленина в Николаеве.
Широкой, метров пятнадцать просеке. Слева стена леса, справа стена леса,
а впереди, над серебрящейся полосой нетронутого снега – Луна. Почти
полная.
Это было красиво, безумно красиво – лунная просека, ночь, снег... Я
даже полюбовался бы вволю.
Но я начал мерзнуть.
Кое–как выбравшись из сугроба, я огляделся. Снег продолжал казаться
нетронутым. Но где–то вдали я различил характерный перестук колес
пригородной электрички.
М–да. Маг хренов. Повелитель темных порталов. Портал открыть –
открыл. А куда ему замкнуться – не озаботился. И вот результат: один, в
жалком свитере (в смысле – без куртки и шапки) в зимнем лесу.
Злясь на себя, а нащупал за пазухой продолговатое и твердое, решил
пока кокон не снимать, и побрел навстречу Луне. По дивной снежной целине
лунной просеки.
Очень скоро я понял, что идти по сугробам – удовольствие
сомнительное. Пришлось забирать к лесу – я здраво рассудил, что у
деревьев снега должно быть поменьше.
К моему собственному изумлению я оказался прав на двести процентов.
Во–первых, сугробов у кромки леса и впрямь не нашлось, да плюс во–вторых
нашлась тропинка. В меру утоптанная. В тени я ее раньше просто не
замечал.
Кто–то из древних сказал, что дороги всегда ведут к тем, кто их
строил. Да и не оставалось у меня другого выхода. И я пошел по тропинке.
Пошел, а потом побежал, чтобы согреться.
«Буду бежать, пока не устану, – подумал я. – А потом пойду в
сумрак... греться.»
Надеюсь, у меня хватит сил, и на бег, и на сумрак.
Бежал я минут пятнадцать; ветра не было совершенно, поэтому я даже
слегка разогрелся. Просека все тянулась и тянулась, снег все серебрился
и серебрился. Здесь не мне, здесь уместнее было бы бежать какому–нибудь
древнему витязю в куртке мехом наружу и с зачарованным мечом при поясе.
И с верным прирученным волком в нескольких шагах впереди...
Едва я подумал о волке, откуда–то слева донесся лай. Собачий. Волки
взлаивают иначе. Да и то не зимой.
Я остановился и пригляделся. Теплый оранжевый свет мерцал среди
деревьев; помимо лая донеслись и голоса. Голоса людей.
Раздумывал я недолго. Прошел еще чуть–чуть вперед, достиг
ответвляющейся в направлении костра тропинки и свернул.
Скоро на меня выскочили сразу две собаки – белая, почти неразличимая
на фоне снега карельская лайка – хвост бубликом, и черный, как смоль,
мохнатый ньюфаундленд. Лайка брехала звонко, что твой колокольчик; ньюф
глухо бухал: «Буафф! Буафф!»
– Петро! Ты? – донеслось от костра.
– Нет, – с сожалением отозвался я. – Это не Петро. Погреться
можно?
По правде говоря, я собирался в первую очередь вовсе не греться. Я
хотел выяснить где нахожусь. Чтобы не брести наугад через лес, а выйти
прямо к электричке.
– Давай сюда! Собак не бойся, не тронут!
Собаки действительно не тронули. Лаечка настороженно бегала на
постоянной дистанции метра в четыре, а ньюф просто подкатился к ногам,
обнюхал ботинки, фыркнул и убежал к костру.
Людей у костра насчитывалось больше десятка. На длинной цепи,
перекинутой через толстый горизонтальный сук ближайшей сосны, висел
объемистый котелок, в котором что–то многообещающе булькало. Народ сидел
на двух бревнах, у большинства в руках наблюдались железные кружки, и
кто–то как раз открывал очередную бутылку водки.
– О как! – сказал бородатый, похожий на геолога парень, когда я
вышел из темноты на свет. – В свитерке!
– Извините, – вздохнул я. – У меня мелкие проблемы.
– Садись, – тут же подвинулся кто–то. Меня усадили чуть ли не силой
и мгновенно сунули в руки кружку с водкой.
– Давай!
Ослушаться я не решился. Горло обожгло, но уже спустя несколько
секунд я окончательно забыл, что на дворе зима.
– Степа! У тебя куртяк вроде был? – продолжал распоряжаться
бородатый.
– Был, – подтвердили с противоположного бревна, и кто–то резво
убежал чуть в сторону, где в промежутках между деревьями чернели
натянутые палатки.
– А у меня шапка есть, – сказала пухленькая девчонка с косичками
как у школьницы. – Сейчас...
– Ты давно мерзнешь? – спросил меня бородатый.
– Да не очень. Минут двадцать всего. Только не спрашивайте – как я
здесь оказался.
– Не будем, – пообещал бородатый. – Счас плов сготовится. Мы тут
до завтра. Переночевать найдем где, и спальник лишний найдется. Ну, а
завтра в Москву. Можешь с нами, можешь без нас.
– Спасибо, – сказал я. – С удовольствием.
– У нас тут день рождения, – объяснил мне Степа, приближаясь со
сине–зеленой лыжной курткой в руках. – Вот, держи.
– Спасибо, ребята, – поблагодарил я искренне. В основном даже не за
радушие и гостеприимство, а за отсутствие излишних вопросов.
Куртка была теплая. Теплее, чем с виду.
– А чей день рождения–то? – поинтересовался я.
Одна из девушек прекратила целоваться с очередным бородатым ухажером.
– Мой, – сообщила она. – Меня зовут Тамара.
– Поздравляю, – сказал я; получилось несколько уныло. Я всерьез
пожалел, что совершенно нечего подарить, а совать стобаксовую купюру
постеснялся. Вышло бы что–то вроде моих щедрых гостиничных чаевых,
только сменивших порядок для приличия...
– Тебя как звать–то? – спросил бородатый номер один. – Меня –
Матвей.
– Виталий, – я пожал протянутую руку. – День рождения в зимнем
лесу – первый раз в таком участвую.
– Все когда–нибудь случается в первый раз, – философски заметил
Матвей.
Снова залаяли собаки и унеслись в темноту.
– Ну, это–то хоть Петро? – спросила именинница с надеждой.
– Петро, ты? – заорал Степа неожиданно звучным баритоном, совсем
непохожим на голос, которым он общался.
– Я! – донеслось из леса.
– Шампусик несешь? – крикнула Тамара.
– Несу! – радостно подтвердил Петро.
– Ура–а–а! – хором закричали все присутствующие девушки. – Ура
Петру, спасителю!
Украдкой я нащупал за пазухой чехол. Видимо, скрывающий в себе
таинственный Коготь Фафнира. И подумал, что до утра можно расслабиться и
окунуться в размеренное течение чужого праздника. Народ у костра
подчеркнуто не обращал на меня внимания – как одному из своих подливали
в кружку, потом наделили тарелкой дымящегося плова. Словно к ним на
огонек каждую ночь выходит из леса полураздетый путник.
Очень жаль, что среди них не было ни единого Иного. Даже
неинициированного.
