Раздел 14.
У меня было стойкое ощущение, что события этой ночи еще далеко не
закончились. Кажется, я мало–помалу начинал предвидеть ближайшее
будущее. Не в деталях, отнюдь: скорее, как спутанный клубок
вероятностных нитей. Я начал чувствовать, куда ведут самые толстые
пряди.
Тревога, беда, беспокойство, опасность – вот что готовила мне
сегодняшняя ночь. Сначала я хотел дождаться Темных около их BMW внизу, у
подъезда. По потом понял – нет, не нужно. Не стоит их посвящать в...
ну, в общем в мое полное неведение. Пусть думают, что я на самом деле
веду игру. Шефа Дневного Дозора в Москве нет, остальные мне вроде бы не
соперники...
Хотя, что это я? Не высоко ли хватил? Мало ли в Москве сильных магов?
Пусть даже и не работающих в Дозорах? Не вечно же меня будет тянуть по
лестнице – бесконечных лестниц не бывает. Найдется и на меня управа,
тем более, что москвичи – маги с опытом, многие – с вековым. А я сам
толком не знаю – что умею, что нет. Дикарь я еще. Да и кто сказал, что
моя сила тем же чудесным образом не иссякнет, каким появилась?
Так что не спеши, Виталик, не гони волну на берег. Лучше подумай, что
плохого может принести тебе умирающая ночь. И, наверное, не тяни кота за
хвост, ускорь шаг...
Я торопливо дошагал до Щелковского шоссе, нырнул в подземный переход
и на противоположной стороне дороги принялся голосовать.
Чем мне нравится Москва – так это тем, что даже глухой ночью, даже
ранним утром стоит поднять руку – и к обочине тут же прижмется
автомобиль. Это в Николаеве можно торчать полчаса и никто даже не
подумает остановиться. А здесь все решают деньги. Они всем нужны.
ВДНХ, полтинник. Стандартная такса.
Я сел в молодящийся «Фольксваген» и поехал навстречу почти осязаемым
неприятностям.
Уже внизу, у гостиницы, я почувствовал, что защита моего номера
повреждена. Она сработала, защита, сработала как надо, и как раз в этом
моя главная проблема. Ни на кого не глядя, я поднялся на шестой этаж,
дошагал до номера, вставил ключ в замок и на миг замер перед дверью.
Ладно. Чему быть, того не миновать.
Он лежал посреди гостиной, распростерши руки. Лицо было по–детски
удивленным и обиженным, словно вместо вожделенной конфеты в фантике
вдруг обнаружился злющий шершень, незамедлительно вогнавший жало в
неосторожно подставленный палец.
Он нарвался на «Кольцо Шааба». Несложная, но мощная магия. И,
естественно, он не знал нужного слова. Он – юный детектив–неудачник,
Андрюха Тюнников, пытавший уличить меня в убийстве девушки, Светлый из
Ночного Дозора.
Будь он поопытнее – никогда не сунулся бы в закрытое Кольцом место.
Я даже не стал опоясывать весь номер – только шкаф с сумкой.
И вот это мне как раз меньше всего было нужно – если смерти обычных
людей Светлые рассматривали всего лишь как браконьерство, то убийство
Иного – совершенно другой уровень. Это уже пахнет трибуналом.
Но я же закрыл, закрыл свою территорию понятным для Иных образом!
Мое! Не лезьте, мое! Нельзя!
Нет, полез. И – все, упокоился в сумраке... Балбес малолетний!
Неужто выслужиться хотел?
Надо сознаваться. Иначе – спросят так, что мало не покажется.
И я потянулся к телефону – не сотовому, обычному, который стоял на
столе. Номер не замедлил услужливо вынырнуть из памяти.
– Ночной Дозор? Виталий Рогоза, Иной, Темный. У меня тут ваш
сотрудник. Андрей Тюнников, если не ошибаюсь. Он мертв. Приедьте, что
ли... Гостиница «Космос», номер шестьсот двенадцать.
Как ни странно, но первыми появились не Светлые. Едва на этаж ступили
Иные – а их было двое – меня словно захлестнуло чьей–то энергией. Эти
двое были темными магами, и оба были наполнены под завязку мрачной
силой, представляющейся мне чем–то похожим на сумрак, только более
плотный и темный. Длинный, постепенно утончающийся язык сумрака тек
прямо сквозь перекрытия гостиницы куда–то прочь, к земле. И, даже,
по–моему – ниже. Под землю.
В дверь постучали – подчеркнуто корректно.
– Да–да! – отозвался я, не вставая из кресла. – Открыто, входите!
Они вошли. Мой знакомый из квартиры на Первомайке, Шагрон. И еще
один, тоже маг, насколько я понял. Полноватый, как и Шагрон, чернявый. И
сильный. Сильнее напарника. Но говорить, вопреки ожиданиям стал все же
Шагрон. Это, похоже, принято у всех дозорных, что главный в команде
больше помалкивает – Антон тоже предпочитал слушать.
– Добрая ночь, коллега.
Я фыркнул:
– Добрая? Вы шутите, коллега.
Это «коллега» я произнес нарочито тем же тоном, что и Шагрон. Но того
непросто было пронять, и именно в этом заключалось его преимущество
передо мной. В опыте. Я же мог полагаться только на дешевые
кавалерийские наскоки вроде этого, да на внезапное озарение и свою
мистическую лестницу, что услужливо подставляла мне ступень за ступенью
и организовывала соответствующий пинок под соответствующее место.
– Я не шучу, коллега, я здороваюсь. Напрасно вы не дождались нас
там... вы знаете где. Я очень рассчитывал побеседовать.
– Я не хотел мешать, – признался я, и это являлось правдой больше
чем наполовину. Обычное дело для Иного, без разницы – Темного,
Светлого.
– Я рассчитывал на помощь. Помощь собрата. А вы изволили исчезнуть.
А вот это «Я» – чисто от Темных. Любой Светлый на месте Шагрона
неизбежно сказал бы «Мы», причем совершенно искренне. И имел бы в виду
при этом совершенно то же, что Шагрон. Ясное дело, с не меньшей
искренностью.
– Ладно. Знакомьтесь – это Эдгар. Наш коллега из Эстонии, последнее
время в московском Дозоре. Что тут у вас?
– Тут у меня очередной труп, – сознался я. – Иной. Светлый.
Дозорный. Впрочем, вам ведь все прекрасно известно, коллега Эдгар, не
так ли?
– А времени мало, Светлые вот–вот явятся? Это ты хотел сказать? –
тихо произнес Эдгар, с ходу отбрасывая дипломатию и переходя на «ты». И
я понял, что с этим чернявым эстонцем не стоит пикироваться.
– В прошлую субботу, в вечер моего приезда этот Светлый руководил
операцией по поимке вампира–браконьера...
– Вампирши, – уточнил Эдгар и поморщился. – Дальше?
– Я волею случая оказался рядом с жертвой. Меня застали рядом с
трупом и распознали во мне Темного. Видимо по неопытности – иных причин
не вижу – Тюнников обвинил меня в содеянном вампиром... вампиршей. Я
его осадил, причем, сознаю, резковато. Но он сам подставился. Вот,
собственно, и все... Уходя сегодня из номера я оставил охранные
заклятья. Вошел – а тут он. Я уже не мог ему помочь.
Последняя фраза вырвалась у меня сама, я не собирался ее произносить.
Кажется, меня снова начинало «нести».
– Этот сопляк руководил операцией? – недоуменно переспросил Шагрон.
– Там же были Светлые куда опытнее. Тигрица, маги...
– Тюнников стажировался, обычное дело, – буркнул Эдгар напарнику и
вновь взглянул на меня. – Ты поставил «Кольцо Шааба» такой силы, что
убил стажера Светлых на месте?
Вопрос был явно риторический. Я, выходит, поставил несложное
заклинание, но вложил в него слишком много силы. Может быть...
Приближение Светлых я почувствовал одновременно с Эдгаром – те как
раз подъезжали к гостинице. Несколькими секундами позже их засек и
Шагрон.
– Что ты им сказал? – явно торопясь, спросил Эдгар. – Только
коротко.
Кажется, он прикрыл нас невидимым колпаком, довольно мощным. И прежде
чем сказать хоть слово, я добавил в колпак своей мощи, взятой частично
откуда–то из меня, из моего сознания, а частично – со стороны.
Получилось это совершенно непроизвольно; а в глазах Эдгара я прочел
немое изумление.
– Я позвонил, и сказал, что в моем номере мертвый Светлый. И его
имя. Это все.
Эдгар еле заметно кивнул, выразительно взглянул на Шагрона. Тот
едва–едва наметил пожатие плечами.
Остаток времени до стука в дверь, гораздо менее корректного, мы
провели в молчании.
Дожидаться разрешения войти Светлые не стали. Просто вошли и все.
Их было пятеро – Толик, Антон и девица–перевертыш, небось, еле
успели с Первомайки до своего офиса доехать. Кроме них явились двое –
интеллигентного вида парень в очках с оправой баксов за восемьсот и еще
один, с загоревшим лицом, словно сейчас и не зима.
Эти двое и примкнувший к ним Толик тщательно осмотрели, прощупали,
просканировали каждый сантиметр номера. Наверное, столь интенсивного
магического воздействия здешние стены еще не знали.
Антон и девушка не вмешивались, но я явственно чувстовал истекающую
от них неприязнь. Даже не ненависть – Светлые и ненавидеть–то толком не
умеют. Скорее, желание прижать меня как следует, осудить, добиться
наказания. Или просто шарахнуть достаточно сильно, чтоб навеки загнать
меня в сумрак.
И еще – кажется, за пределами номера находился как минимум один
Светлый. Наверное, на этаже, или у лифтов. Видно, прикрывал; при этом он
очень здорово заслонялся, я его засек можно сказать случайно. А Шагрон и
Эдгар, по–моему, о его присутствии вообще не догадывались.
Я нахмурился. У Светлых было двойное численное преимущество. Причем,
двое, которых я видел впервые, маги очень сильные, первого уровня, вряд
ли ниже. Во всяком случае, они вдвоем будут посильнее Шагрона и Эдгара.
Да и Антон тоже не полный ноль – этот и с Шагроном потягаться сможет, и
с Эдгаром. Плюс девчонка – она же боевик. И неизвестный где–то
неподалеку. Расклад получался очень неприятный. В пыль сотрут, в мелкую
ванильную пыль...
Тем временем Светлые завершили сканирование. Очкастый приблизился ко
мне и подчеркнуто индифферентно осведомился:
– Скажите, ставить охранное заклятье такой силы было действительно
необходимо?
– А зачем бы я тратил столько сил, по–вашему?
Очкастый и второй неизвестный быстро переглянулись.
– Мы требуем осмотра ваших вещей.
– Стоп–стоп, – поспешно вмешался Эдгар. – А на каком, собственно,
основании?
Очкастый нехорошо улыбнулся – одними губами:
– У Ночного Дозора возникли подозрения, что на территорию Москвы
ввезен запретный артефакт исключительной силы. О том, что подобные
действия противоречат Соглашению, вы обязаны знать.
Коллеги–Темные глядели на меня с сомнением. И, кажется, они ожидали
какой–то вполне однозначной реакции. Но какой? Моя внутренняя
палочка–выручалочка на сей раз подсказывать не сочла нужным. Но с другой
стороны я прекрасно знал, что никаких запретных артефактов у меня в
сумке нет. И поэтому я благодушно махнул рукой:
– Да пусть смотрят! Хоть до утра.
– Я протестую, – тихо, и, похоже, без особой надежды сказал Эдгар.
– У вас нет санкции руководства.
– Протест отклоняется, – несгибаемым голосом парировал очкастый. –
Я сам руководство. Предъявите вещи, Темный.
Меня не нужно было просить дважды. Одним движением нейтрализовав
остатки защиты, я распахнул шкаф, где в полном одиночестве по соседству
с парой одежных щеток покоилась моя сумка. Часть надписи взирала на нас
словно бы с укором: «Fuj..." Мне почему–то представился скучный
скрипучий голос, произносящий это «Фуй...»
Я взял сумку и вывалил на кровать содержимое. Светлых мало
интересовали вещи, а вот при виде последнего пакета, они напряглись –
второй незнакомец даже за амулет взялся в кармане куртки.
Когда я вытряхнул на покрывало деньги, на меня посмотрели все. И
свои, и Светлые. Как на психа. Законченного и неисправимого психа.
– Вот, – сказал я. – Это все, что у меня есть. Сто тысяч. Впрочем,
уже меньше.
Очкастый шагнул к кровати и брезгливо покопался в вещах, заглядывая в
пакеты. Но я понял, что ему было нужно на самом деле – тактильный
контакт.
Его даже не устраивало дистанционное сканирование!
Господи, в чем же они меня подозревают? Вероятно, какой–то кретин
действительно попытался втащить в Москву что–то запретное, и, поскольку
я малость переусердствовал с защитой своих несчастных баксов, они
заподозрили во всем меня. Три ха–ха! Чем дальше, тем веселее.
Очкастый обнюхивал мой багаж с минуту. Потом сдался.
– Ладно. Здесь ничего нет. Номер мы объявляем закрытой территорией;
потрудитесь переселиться.
Девушка–перевертыш вздрогнула, вопросительно и недоуменно посмотрела
на очкарика. Тот едва заметно развел плечами, и я понял смысл его жеста.
Не к чему придраться. Нет оснований. Оборотень напряглась, но второй маг
положил руку ей на плечо, как бы предостерегая против необдуманных
действий.
– Да–а? – вкрадчиво протянул Эдгар, и в этом «Да–а» наконец–то
проявилось хоть что–то эстонское. – Переселиться–а? В таком случае мы
требуем официального разрешения на вмешательство седьмой ступени. Во
избежание ненужных вопросов со стороны администрации.
Светлые сделались недовольными – впрочем, они и так все как один
были недовольными.
– Зачем? Воздействовать на персонал можно и без коррекции психики.
– А вы имеете обыкновение любое воздействие объявлять нарушением, –
с самым невинным видом пояснил Эдгар.
– Разре... – протянул Илья и осекся. – Нет. Не разрешаю. Антон,
сходи с ними и проделай все сам. Постарайся, чтобы этого поселили
подальше отсюда, чтоб не... В общем, выполняй.
Эдгар разочарованно вздохнул.
– Ну, что ж... Нет, так нет. Скажите, любезный, у вас есть еще
вопросы к нашему коллеге?
В голосе и тоне Эдгара было столько чопорности, столько светскости,
что я испугался, как бы Светлые не решили, что эстонец издевается. Но
Эдгара, видимо, знали неплохо. А, возможно, эта едкая, как кислота,
вежливость как раз и была нормой поведения обоих Дозоров.
– Нет. Не смеем более задерживать. Но позволим себе напомнить: до
окончания расследований по уже трем делам, ему запрещено покидать
Москву.
– Я помню, – вставил я максимально невинно.
– В таком случае, мы позволим себе откланяться. Коллега Виталий,
упакуйте свои вещи...
Я как попало запихал свои пожитки в пакеты, а пакеты – в сумку,
подхватил из кресла брошенную куртку и встал. Эдгар приглашающе указал
рукой на дверь.
Мы вышли в коридор и спустились на лифте в вестибюль, где Эдгар
неожиданно обернулся к Светлому.
– Антон! Наш коллега не будет больше жить в этой гостинице. Мы
увозим его с собой. Если он понадобится, наводите справки в офисе
Дневного Дозора.
Светлый, казалось растерялся, нерешительно взглянул на дремлющего за
стойкой администратора, и нетвердо кивнул. А мы пошли к выходу.
Куртку я надевать не стал, потому что заметил знакомый BMW у самого
входа в гостиницу. Причем, заметил я его только потому, что был Иным.
Внутри машины было тепло и уютно. И просторно – коленки не упирались
в спинку переднего кресла. Я сел поудобнее и поинтересовался:
– А где мне теперь предстоит жить?
– В офисе Дневного Дозора, коллега. Точнее, в гостинице при офисе.
Надо было сразу туда ехать.
– Если б я знал – куда, – пробормотал я.
BMW сорвался с места, лихо вырулил к выезду со стоянки, нырнул под
едва успевший подняться шлагбаум и с ходу влип в жиденький поток
транспорта на Проспекте Мира.
Возможно Шагрон был и не самым сильным магом. Но машину он водил
отменно. Проспект Мира промелькнул и исчез позади так же быстро, как
дуга Садового Кольца. И Тверская виделась мне лишь как бесконечная
череда витрин за тонированными стеклами. Впрочем, нет, не бесконечная.
Мы вышли из машины совсем недалеко от Кремля. Маги бросили свой BMW
прямо у обочины, даже не потрудившись закрыть. Я решил взглянуть на него
через сумрак, просто из любопытства, желая оценить охранные заклятия.
Чтобы снова не опростоволоситься.
И остолбенел. Но не от вида машины. А от вида дома, в обычном мире
выглядящего вполне буднично.
В сумраке дом вырос на целых три этажа. Причем, один из них вклинился
между обычными первым и вторым, а остальные нарастили и без того
немаленький домик. Сумеречные этажи были исполнены в черном полированном
граните; почти все окна темные, зашторенные; лишь тускло отражаются
первые скудные солнечные лучи от белых корпусов модерновых
кондиционеров.
Об охранных заклятьях я мигом позабыл.
Небольшой портальчик выходил прямо на Тверскую; за стеклянной дверью
скорее угадывался, чем виднелся силуэт Иного.
– Ну и ну! – сказал я. Голос прозвучал глухо, как и любой звук в
сумраке. Мои коллеги как по команде повернули головы на голос.
– Что? Не видел раньше?
– Нет.
– По первому разу всех впечатляет. Пошли, еще насмотришься.
Мы миновали несколько ступеней и оказались в крошечной дежурке. Та
самая смутная фигура за дверью воплотилась в тощего унылого парня,
по–моему – оборотня. Он читал Пелевина, «Проблема верволка в Средней
полосе», и счастливо, жизнерадостно ухмылялся.
Но стоило в дежурку войти Эдгару, как парень преобразился. Глаза
полыхнули, книга упала на столешницу.
– Привеет, Олеег, – поздоровался Эдгар с невесть откуда возникшим
прибалтийским акцентом.
Шагрон просто кивнул.
Я тоже решил поздороваться:
– Доброго утра.
– Это наш коллега с Украины, – представил меня Эдгар. – Если что,
в гостевой сектор пропускать его без контроля.
– Понял, – мгновенно согласился Олег. – В базу его внести?
– Внеси.
Олег взглянул мне в глаза, приветливо оскалился, с некоторым усилием
считал метку о регистрации, сел за стол и вынул из ящика ноутбук.
– А напарник твой где? – спросил Эдгар.
Олег сделался виноватым:
– За сигаретами побежал... На минутку.
– Пошли, – вздохнул Эдгар взял меня за рукав и увлек к лифтам.
Шагрон уже успел утопить кнопку вызова.
Ехали мы долго. По крайней мере дольше, чем мне представлялось. Но
потом я вспомнил о добавочных этажах, и все встало на свои места.
– Гостевой сектор расположен на девятом этаже, – пояснил Эдгар. –
В сущности, та же гостиница, только бесплатная. Кажется, там сейчас даже
кто–то живет.
Двери лифта бесшумно разошлись и мы оказались в квадратном фойе,
обставленном с разумным сочетанием роскоши и экономной рабочей
функциональности. Кожаные диваны и кресла, кадка с живой пальмой, на
стенах – гравюры, ковер, паркет. Стойка на манер гостиничных, только
ничего похожего на стол и стул для коридорной нет. Лишь закрытое бюро,
но в замочке торчит элегантный металлический ключ.
Эдгар отомкнул бюро; внутри оказались аккуратные горизонтальные
грибочки, на каждом из которых в свою очередь висел ключ. И номерки
рядом с каждым грибочком.
Впрочем, я погорячился – на двух грибочках ключей все же не было –
на втором и на четвертом.
– Выбирай. Если ключ висит здесь, значит квартира свободна.
Он сказал именно «квартира», а не «номер», словно бесплатность жилья
для Иных являлась как раз той границей, которая отделяет безликие
гостиничные номера от места, которое можно назвать домом.
Я взял ключ номер восемь. Правый во втором ряду.
– Осматриваться будешь потом, – предупредил Эдгар. – Оставь вещи,
и сразу возвращайся.
Я кивнул. Интересно, что затевают мои Темные коллеги? Наверняка
вежливый, но дотошный допрос.
Ладно. Выдюжим. Свои, все–таки.
Квартира действительно была квартирой. С кухней, раздельным санузлом
и тремя просторными комнатами. И огромной прихожей – типичная сталинка
с евроремонтом. Потолки – метра три с половиной, а то и все четыре.
Я повесил куртку на вешалку, а сумку бросил посреди прихожей. Вышел в
коридор и захлопнул дверь.
Из четвертой квартиры слабо доносилась музыка; минуту назад когда я
проходил мимо это было что–то легкое и зарубежное. Но теперь песня
сменилась, и я скорее угадывал, чем слышал слова, почти заглушенные
жестким ритмом и саундом хард–рока:
