Глава 16
Полчаса назад, когда Крайнов еще только направлялся к управляющей рубке
«Хитака», в одной из запертых пассажирских кают четыре человека приступили
к выполнению хитроумного плана Шифта.
Из всей команды «Хитака» только трое знали, что под нарочито мешковатой
мужской формой четвертого пассажира скрывается женщина.
– Дар очень болен. У него слабые легкие... Врач прописал ему постоянную
дозу кислорода, – так объясняли они странное поведение своего товарища в
ресторане кают–компании, забирая с собой его порцию. И поскольку эти
пассажиры неплохо оплатили свои места, никто не задавал им лишних
вопросов. К тому же, у капитана имелись специальные указания по поводу
этой четверки. Их никто не беспокоил и не удивлялся тому, что в одной из
комнат двухместной каюты жил один человек, а в смежной ютились остальные.
Впрочем, рейс продлился всего неделю. И завершился для многих членов
экипажа самым неожиданным образом.
Для многих, но только не для этих четверых, ожидавших захвата «Хитака».
Сейчас наступило время последней части операции, долгожданное для
мужчин и мучительное для женщины.
На экране скрытого сканера они увидели, как Крайнов неторопливо прошел
по коридору к рубке управления.
– Вам пора раздеваться, – произнес старший из этой команды, жадными
глазами ощупывая скрытую под мешковатой одеждой фигуру женщины.
– Успеете! Он еще только вошел в коридор. – Казалось, женщина
испытывает мучительные колебания и не может решить, как ей следует
поступить.
– У нас остается мало времени. Все должно выглядеть естественно.
Наконец женщина встала со стула. Медленно и нерешительно, двигаясь
словно в тумане, начала расстегивать пуговицы своей форменной куртки.
– Помочь? – спросил второй, низкорослый, с большими залысинами на лбу,
стараясь, как бы ненароком, дотронуться до нее.
– Обойдусь. Убери свои грязные лапы! – Гнев помог женщине преодолеть
смущение, и, сорвав с себя куртку, она отшвырнула ее в сторону. Вслед за
ней полетела блузка. Потянувшись к застежке лифчика, она вдруг
остановилась, случайно встретившись взглядом с самым младшим из их
команды. Он заерзал и смущенно отвел глаза, словно уже уличенный в чем–то
постыдном.
– Пусть Джон выйдет.
– Нет, – ответил старший, – все будет по инструкции.
– Грязные свиньи! – произнесла женщина, еще раз увернувшись от
протянутых к ней нетерпеливых мужских рук. Она постепенно пятилась и,
наконец, уперлась спиной в угол комнаты. Затравленно озираясь, женщина с
отчаянием поняла, что дальнейшее промедление лишь спровоцирует ее
компаньонов на прямое насилие.
Тогда, сорвав лифчик, она бросила его им в лицо. Так псам бросают
иногда часть одежды, чтобы отвлечь их внимание.
Низкорослый подобрал с полу блузку и медленно, с блуждающей улыбкой
разорвал ее на несколько частей. Затем, не отрывая глаз от груди женщины,
методично стал срывать пуговицы с ее куртки.
– Пусть Джон выйдет, – опять попросила женщина.
– Чего ты ко мне привязалась? – фальцетом спросил Джон, облизывая
пересохшие губы. – Что я, хуже их?
– Да уж, не лучше...
– Снимай брюки и ложись на диван! – приказал старший.
– Нет! – сказала женщина. – Об этом мы не договаривались!
– Ты знаешь инструкцию. Придется немного потерпеть. У них не должно
.возникнуть ни малейшего подозрения. Если будешь кочевряжиться, мы в самом
деле применим силу. Мне это разрешено, – соврал старший. Казалось, он один
из всей троицы сохранял видимое хладнокровие.
– Они могут подвергнуть тебя медицинским исследованиям. Шеф рисковать
не любит, все должно быть естественно, – повторил почти дословно довод
старшего тот, что был пониже, с залысинами.
Только теперь женщина по–настоящему испугалась, впервые догадавшись,
чем на самом деле может закончиться вся эта инсценировка.
– Убирайтесь отсюда! Я все сделаю сама!
– В одиночку это не получится, – засмеявшись, сказал тот, что с
залысинами.
Оттолкнув тянущиеся к ней жадные, но пока еще нерешительные мужские
руки, женщина затравленно огляделась. Малейший повод с ее стороны мог
подтолкнуть к насилию этих трех, теряющих над собой контроль самцов. Но и
отступать было некуда. Она хорошо понимала, что любые ее просьбы, мольбы,
угрозы лишь распалят их еще больше.
Она медленно сняла пояс, инстинктивно стараясь хотя бы потянуть время.
Но тут силы оставили ее; прижавшись спиной к стене, она задрожала, и руки
бессильно упали, так и не справившись с застежкой брюк.
– Он скоро вернется, Карл, – и тогда мы уж точно не успеем позабавиться
.с этой крошкой, – проговорил низкорослый, тяжело дыша. В его
бессмысленном взгляде, похотливо скользящем по телу женщины, казалось, не
было уже ничего человеческого.
– Хорошо. Держи ее крепче.
Почувствовав на себе грубые мужские руки, женщина закричала в первый
раз.
– Заткни ей пасть!
Поняв, что шутки кончились, она сопротивлялась отчаянно, как дикий
зверь, но было уже поздно. Воспаленные видом ее обнаженного тела, мужчины
набросились на нее все втроем, швырнули на пол. Кто–то засунул ей в рот
мокрое полотенце, кто–то сильно ударил по лицу. Двое прижали руки к полу.
Джон, которого она так просила выйти, сжав ей голову обеими руками, чтобы
лишить возможности вытолкнуть кляп, начал жадно целовать ее грудь.
Она чувствовала только слюни на его мокрых губах и невыносимое
отвращение.
Старший, которому инструкция предписывала «завершить операцию самым
естественным образом», сорвал с женщины последнюю тряпку. В этот момент,
вырвавшись на секунду из рук Джона, и вытолкнув языком неумело засунутый
кляп, она вновь отчаянно закричала. Ее тут же снова швырнули на пол,
мокрая тряпка вновь очутилась у нее во рту. Теперь даже дышать она могла
лишь с трудом.
Женщину распинали на грязном ковре, растянув в стороны руки. Но когда
старший на мгновение отвлекся и ее ноги оказались свободными, она изо всех
сил ударила его в живот.
Почти в ту же секунду входная дверь, вздрогнув от удара, начала
плавиться, и почти сразу же, выгнувшись внутрь размягченным белым пузырем,
со стоном лопнула.
Стараясь не смотреть на приподнявшуюся с пола женщину, я на ходу бросил
ей плед и рванулся к двери, за которой только что скрылись трое мужчин.
Запор здесь оказался самый обычный, и дверь уступила после первого
выстрела. Но они все же успели выскочить, я лишь мельком увидел их фигуры
в конце коридора. У меня не было времени обыскивать корабль. Возможно,
женщина нуждалась в помощи...
Ее лицо, почти полностью скрытое разметавшимися волосами, показалось
мне, тем не менее, смутно знакомым.
Когда я вернулся, она сидела на кушетке, закутавшись в плед и
отвернувшись.
– Что здесь произошло? Вам нужен врач?
– Все обошлось. Спасибо... Вы успели вовремя, врач не нужен.
От звука этого голоса я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо.
– Илен?!
Она молчала целую вечность.
– Да, Крайнев. Это я.
– Как ты здесь очутилась? Что ты здесь делаешь? И что, черт побери,
здесь произошло?!
– А ты не догадываешься? Все вы, мужчины, одинаковы...
– Но правила запрещают одиноким женщинам пользоваться каботажными
линиями, только в сопровождении...
– Я ехала по чужим документам. И к тому же «в сопровождении». Они были
здесь, мои «сопровождающие». Ты их догнал?
– Нет. Наш корабль срочно уходит. Весь флот Комора вот–вот явится в
этот район.
– А что будет с нами?
– Вас подберет патруль.
Я еле сдерживался. Противоречивые чувства переполняли меня. Жгучая
ревность, сожаление и отчаяние одновременно. Я понимал, что наша
подстроенная кем–то встреча – всего лишь прощанье перед окончательной
разлукой, и надо было найти в себе силы, чтобы отбросить все лишнее в эти
минуты, чтобы сказать только то, что нужно было сказать, или не говорить
ничего. Она держалась удивительно мужественно, несмотря на случившееся.
Понимая, как ей трудно, я изо всех сил старался делать вид, что ничего
особенного не произошло.
– Я не могу здесь остаться, неужели ты не понимаешь?
– Патруль прибудет, самое большее, через час. За это время ничего с
тобой не случится.
– Конечно. Кто я такая, чтобы просить тебя о сочувствии? Случайная
женщина в отеле... – Она заплакала. Я не переношу женских слез. Тем более
я не мог вынести ее слез. Однако я все еще не потерял способности здраво
рассуждать, но тут она чуть слышно прошептала:
– Возьми меня с собой, Игорь...
– Понимаешь, Илен... Мы собираемся навсегда уйти из этого мира.
– Какая мне разница! Хуже, чем здесь, не будет нигде! Ведь они
обязательно вернутся!
Она была на грани нервного срыва, я хорошо понимал ее страх и все, что
будет, если соглашусь, если поддамся искушению, воспользуюсь
обстоятельствами и действительно возьму ее с собой...
– У нас такой же корабль, изоляция, долгие месяцы пути... Женщинам не
зря запрещают находиться в подобных местах.
– Там будешь ты. Ты мне поможешь... К тому же я могу снова стать
мужчиной, у меня это получалось, есть и одежда и документы... – Она
попыталась улыбнуться сквозь слезы, но это плохо ей удалось. – Если здесь
меня застанет патруль – меня арестуют. Корпорация развернула настоящую
охоту за нашими людьми, и мне пришлось бежать с Лимы.
Не очень я в это верил, но то, что она испытывала настоящий страх – не
вызывало сомнений. Только причина была иная. Я уже исчерпал все доводы в
борьбе с самим собой. Я представил, как долгие месяцы пути, в закрытой
железной коробке корабля, рядом со мной будет эта женщина. И останется со
мной потом, когда мы уйдем в неведомый чужой мир. Разве это не было
счастьем, о котором недавно я не смел и мечтать? Конечно... Вот только
Илен... Сейчас, под влиянием минуты, она согласна на все, не понимая всей
серьезности такого решения.
– Там, на Лиме, я помогла тебе, Игорь. По крайней мере, пыталась.
Может, это и правда, может, действительно пыталась, так хотелось поверить
ей и так легко верилось... И так ли уж важно, почему она снова оказалась
на моем пути?
Кто я такой, чтобы судить ее слишком строго? Сам воспользовался
обстоятельствами в гостинице... Вряд ли она виновата в том, что произошло
здесь. Я пытался успокоить свое уязвленное самолюбие, распутать клубок
противоречивых чувств – но увязал все глубже в трясине собственного
эгоизма. Все было бы гораздо проще, если бы в нашем решении не ощущался
привкус необратимой горечи. В жизни почти не бывает поступков, которые
впоследствии так или иначе нельзя переиграть обратно – но этот казался
именно таким.
Вдруг я представил, что через несколько минут, если я соглашусь, ее
губы могут слиться с моими, мои руки коснутся ее обнаженного тела,
которого незадолго до этого касались руки других мужчин. Эта мысль обожгла
меня, словно раскаленный кусок металла, выжигая все сомнения.
– Так ты действительно этого хочешь? Ты готова остаться со мной, что бы
нам ни предстояло?
И когда она кивнула, почему–то мучительно покраснев при этом, я велел
ей собрать вещи, надеть свою мужскую одежду и взять с собой самое
необходимое.
До сих пор не знаю, какую роль в моем решении сыграло чувство мести за
грубо разрушенный реальной жизнью поэтический образ, который я так
старательно вылепил из осколков случайной гостиничной встречи и, словно
блестящей рождественской игрушкой, любовался им все те долгие месяцы, пока
Илен не было со мной.
