В отдел «Р» Павел прибыл в половине восьмого утра и первым делом прочитал поступившую информацию. По его просьбе расчетная группа отдела безопасности смоделировала обстановку в главном зале управления лаборатории во время эксперимента. Все было, как обычно: мощность хроноимпульса, работа силового оборудования Ствола, разговоры по интеркому с абонентами. То есть ничто не предвещало катастрофы, и никто из экспериментаторов не заметил ничего необычного. Во всяком случае, за полчаса до катастрофы.

Быстро дочитав остальное, Павел отправился в отдел разработки индивидуальных средств защиты, или «отдел бронемастеров», как его называли в техническом секторе.

Его встретил сам начальник отдела Тишо Алюш, бронзоволицый, с орлиным носом и проницательными глазами, не то индус, не то перуанец. Одет он был во все красное и коричневое, но, как ни странно, гармонирующее с цветом лица и фигурой.

– Проходите. – Алюш сделал приглашающий жест. Голос у него был гортанный, горловой, и слова он выговаривал очень четко и правильно, как диктор Интервидения. – Это мой кабинет. – Алюш указал на белую дверь с номером «один». – Дальше лаборатории: микротехники, внутреннего обеспечения, газо– и водообмена, утилизации отходов, подгонки, легкой защиты, специальных средств защиты. Нам сюда.

Они вошли в лабораторию. Небольшой прямоугольный зал был поделен на отсеки, соединенные лентой транспортера, из дальней стены вырастали выпуклые щиты с люками и окнами – камеры испытаний. В зале было свежо и тихо, витали приятные травяные запахи.

Алюш провел Павла в самый конец зала, к последнему отсеку. В огороженной с трех сторон молочным пластиком комнатке стояли какие–то сложные агрегаты, у которых возились две девушки и юноша. Четвертый работник сидел перед экраном и следил за вспыхивающими в окошках пульта зелеными и красными цифрами.

– Третий цикл заканчиваем, – сказал он тонким голосом. – Показатели в пределах нормы. Приступать к последнему?

– После испытаний. – Алюш повернулся к Павлу, кивнул на экран. – Испытываем ваш скафандр.

Начальник отдела снял с зажимов одной из машин какой–то черный сверток с блестящими полосами и развернул в плоское подобие человеческой фигуры.

– Внутренняя оболочка. Она будет служить фильтром и удалять отходы метаболизма. Управляется биотоками, но есть и звуковое дублирование.

Павел с сомнением потрогал мягкую эластичную пленку.

– А я в нее влезу?

– Не волнуйтесь, она рассчитана на крупногабаритную начинку. К сожалению, готов только первый скафандр, а он в камере.

– Нельзя ли посмотреть на скафандр в натуре?

– Нет ничего проще. Сеня, включи передачу из камеры.

Низкорослый Семен включил видеосвязь с камерой, одна из стен отсека исчезла, и на ее месте появился короткий круглый тоннель, заполненный слоистым голубым дымом. В дыму бродила странная серая фигура с конусом вместо головы. На спине у нее был круглый горб – генератор защитного поля, на поясе – ряд приборов и светящихся индикаторов. Семен поколдовал на пульте, дым в камере исчез.

– Что, конец? – раздался с пульта голос испытателя.

– Еще нет, Лори, – ответил Семен. – Пришел инспектор безопасности, хочет посмотреть, как ты выглядишь в скафандре.

– Ну и как я ему?

– Нормально, как горбатый варан.

Павел покосился на Алюша, смущенного юмором подчиненных, некоторое время рассматривал скафандр со множеством окошек, штуцеров, рубчатых полос и выпуклых ромбов, превративший человека в неизвестное науке существо.

– Выглядит довольно необычно, как панцирь мезозойского пресмыкающегося. Мне приходилось носить все типы скафандров для космических исследований и разведки, но такого я еще не видел.

Он покинул отдел через полчаса и вскоре был уже под Брянском, в зале Центра защиты, психологическая атмосфера которого заставляла его с особой остротой ощущать нависшую над миром грозную непредсказуемую опасность. Знакомого инженера службы Центра – он же работник службы безопасности, гриф, – Федора Полуянова, занимавшегося, по официальной версии, засылкой в Ствол конкистадоров, Павел обнаружил, где и положено, в секторе киберобеспечения.

Помещение отдела напоминало зал «отдела бронемастеров»: те же кубы отсеков, за перегородкой – терминал вычислителя, видеоселектор, в центре – черный круг с манипуляторами. На круге стоял конкистадор, рядом возился Федор Полуянов.

– Извините, что отрываю от работы, – сказал Павел. – Я ненадолго.

– Ради Бога, о чем разговор! – развел руками Федор, сероглазый, плотный, с казачьими усами. – Ваша фирма настолько серьезная, что ее уважают даже неспециалисты.

– А вы разве не из нашей конторы?

Оба говорили для тех, кто их наверняка слушал, соблюдая законы «легенды», хотя знали о принадлежности друг друга к «глубокому горизонту» агентуры.

– Нет, я из отделения перспективных исследований Академии наук. Здесь, в Центре, много наших работников, да и вообще собрались представители почти всех научных дисциплин. Сами понимаете, случай беспрецедентный.

Полуянов нашел два свободных кресла, и они сели в уголке, чтобы не мешать работающим у пульта.

– Что вас привело к нам сегодня?

– Хочу узнать, что удалось выудить у конкистадоров о работе Ствола.

Инженер оценивающе посмотрел на Павла.

– Вы имеете разрешение отдела контроля на получение этих сведений? Почти вся информация о выходах конкистадоров из Ствола закрыта, даже для инспекторов. Кстати, вы третий, с кем я имею дело.

– У меня карт–бланш. – Павел показал красно–белую карточку с эмблемой УАСС и выбитой на другой стороне надписью: «Павел Жданов, отдел безопасности, неограниченные полномочия». – Из–за чего засекречена информация конкистадоров?

– Тут я пас, могу только предполагать. Мне кажется, ваше руководство опасается паники глобального масштаба. Изменить ход событий мы пока не в силах, всей мощи земной техники не хватит на то, чтобы уничтожить Ствол или хотя бы закапсулировать его от окружающего мира. К тому же есть подозрения, что в катастрофе замешаны чужие.

– Ну, это я уже слышал от Златкова, он давно предположил о вмешательстве в эксперимент иного разума.

– Тогда пойдемте, кое–что покажу. – Полуянов встал и подошел к отдельно стоящему пульту с мыслезадатчиком команд, в два приема вырастил из панели усик эмкана. – За две недели с момента катастрофы из Ствола вышли одиннадцать конкистадоров, последнего мы ловили вместе. Блоки памяти у них были разрушены, однако кое–какие крохи информации о работе систем Ствола изнутри удалось наскрести.

Инженер включил проектор, вспыхнувший виом раздвинул стены помещения. Павел увидел часть песчаного пляжа, нависающую над ним циклопическую сизо–синюю стену, какие–то бурые высохшие растения и россыпь камней. Но не это привлекло внимание инспектора: на переднем плане виднелись полузасыпанные песком матово–черные полусферы, из которых торчали длинные красные хлысты, похожие на удочки, – не то антенны, не то усы, а рядом стояла громадная черная туша, похожая на уродливого металлического кентавра с таким же уродливым черным всадником на спине.

– Одна из самых качественных голографий, полученных нами от конкистадоров, после обработки, разумеется. Видите полусферы с антеннами и это чудище – кентавра? Это главное доказательство того, что в Стволе находятся чужие разумные существа. Полусферы и кентавры не входят в оборудование Ствола.

Подождав немного, Федор сменил изображение.

Низкая темная комната, закопченная и грязная, а может быть, сказалось качество голографии. Посередине круглая колонна с черной дверью, рядом с колонной люди – мужчина и женщина. Лица немного смазаны, но заметно, что они устали.

– По одежде – выходцы из двадцатого века. Как они туда попали – неизвестно.

Снова смена изображения.

Снежная равнина с чахлыми кустиками, а вдали – золотистый купол, похожий на пухлую шапку светящегося тумана.

– Хроноскважина, – пояснил инженер. – Канал непосредственного преобразования пространства во время. Остальные снимки, к сожалению, некачественные, почти ничего не разглядишь. Кроме голографий, мы получили записи состояния некоторых агрегатов Ствола. Нет сомнения, хронобур продолжает работать и удерживать Ствол в состоянии «вибрирующей струны». Состояние это опасно тем, что в любой момент время может «пойти вразнос» – термины условны – и... никто ничего не успеет понять. Мы просто исчезнем, а вместе с нами и обозримая часть Вселенной. Перспектива не из приятных, не правда ли?

– Меня сбивает с толку, что вы так легко рассуждаете об этом.

– Потому что не верю в пессимистические прогнозы. Мы, считавшие себя владыками пространства и времени, разбудили такие чудовищные силы, что наши старшие братья по разуму не могли не вмешаться. Полусферы с антеннами и кентавры с всадниками наверняка являются их аппаратами.

Павел с сомнением покачал головой.

– Что–то вид у них больно непрезентабельный. Вмешательство иного разума я представляю себе не так. Во всяком случае, без применения техники, похожей на нашу. И вообще получается странная ситуация: одни вмешались и породили катастрофу, другие пытаются исправить содеянное первыми. Не объясняем ли мы икс через игрек?

Федор улыбнулся.

– Мыслите вы логично, но... как бы это сказать... слишком прямоугольно.

– Вы хотите сказать: прямолинейно?

– Нет, именно прямоугольно, с применением жестких рамок привычных представлений и взглядов.

– А мне говорили, что я мыслю раскованно.

– Не верьте, польстили.

Они улыбнулись друг другу.

– Последний вопрос, – посерьезнел Павел. – Каким образом конкистадоры пробираются в Ствол?

– Через особые точки. Бывает, что некоторые участки Ствола выпадают из резонанса, тогда в этой точке происходит выброс странной субстанции, нечто вроде черного тумана или жидкости, которую теоретики называют «аморфным временем», и в момент окончания выброса можно успеть проскочить внутрь Ствола. Но нужна исключительная реакция, превышающая даже возможности конкистадоров. По подсчетам, из десяти запускаемых автоматов проходят в Ствол два–три, ну а назад возвращаются и вовсе единицы из сотни, да и те инвалиды.

– Из людей никто не пробовал пройти в Ствол?

– Никто... кроме Марича. Это ведь равносильно самоубийству.

Говорилось это уже на полном серьезе, без подтекста, и Павел оценил слова Полуянова, который знал степень риска и ничем не мог помочь там, в Стволе. Знал он и о том, что Жданов не откажется от похода, став основным исполнителем операции «Хроноспецназ».

– Чем грозит человеку столкновение с хронопеной? Мне много говорили об опасности зоны темпоральных эффектов, но чем она опасна конкретно?

– В зоне хронопены пространство–время становится многосвязным на макроуровне. Время становится «пространственно–подобным», то есть измерение интервала между прошлым и будущим можно свести к измерению длины. Кроме того, рядом сосуществуют области пространства, в которых время течет в разных направлениях и с разной скоростью. При переходе из области в область может произойти распад психики, распад личности. Человек может уцелеть физически, но погибнуть как разумное существо. Но все же, вероятнее всего, он просто превратится в сгусток энергии, во вспышку света.

– М–да... – протянул Павел. – Атаковать Ствол в лоб действительно опасно. Спасибо за предупреждение.

– Всегда к вашим услугам, – поклонился Федор.

Павел вернулся в зал контроля, где в это время проводилась перекличка постов наблюдения, и попросил диспетчера выдать ему статистический отчет об изменениях среды вокруг Ствола за последние двое суток.

Полчаса ушло на изучение отчета, выведенного на дисплей. Ромашин не зря обращал внимание инспектора на характеристики среды в месте расположения лаборатории. По отчету выходило, что процесс изменения среды постепенно ускоряется. Самым неожиданным следствием изменений как для метеорологов, так и для исследователей было появление гравитационной депрессии. Поле тяготения вокруг Ствола приобрело форму вогнутой линзы: направление силы тяжести уже не совпадало с перпендикуляром к земной поверхности, и люди вдруг начинали ходить под углом в пятнадцать градусов к вертикали. Летательные аппараты в полете по горизонтали, приближаясь к Стволу, начинали полого скользить вниз, альтиметры давали снижение высоты, а гравиметры упрямо твердили о неизменности потенциалов гравитации.

Со Златковым поговорить не удалось. Пока Павел беседовал с диспетчером, начальник Центра исчез из зала в неизвестном направлении.

Павел соединился с базой УАСС в Калининграде, предъявил свой карт–бланш и попросил подготовить к полету десантный когг, перебросив его в район Брянска, к станции метро.

Диспетчер кивнул, хотя в глазах его мелькнуло удивление. Павел не стал объяснять ему, что несколько лет проработал пилотом–испытателем полигона УАСС на Сааремаа, и лишь уточнил время прибытия когга в Брянск.

Аппарат, способный совершать «теневые» прыжки внутри Солнечной системы, понадобился ему, чтобы посетить те странные области над Землей, о которых говорил Ромашин. Едва ли того требовал ход расследования катастрофы, и Павел в душе понимал это, но, во–первых, расследование как таковое зашло в тупик, новые факты только добавляли загадок, не объясняя старых, а во–вторых, откуда–то пришло ощущение нереальности происходящего, отстраненности бытия, ненужности и тщетности попыток осмысления событий. С Павлом такое происходило впервые, он сначала с удивлением, а потом и с тревогой прислушивался к себе, пытаясь понять, что послужило первопричиной необычных, новых ощущений, и пришел к выводу, что причин несколько. Он выпал из привычного ритма работы в космосе – это раз. Остался без друзей, которые понимали его с полувзгляда, – это два. И, наконец, получил изрядный психологический шок от избытка информации и того смысла, который стоял за словами «режим бедствия», «катастрофа» и «угроза существованию Вселенной».

Павел вышел из кабины метро в Брянске и отправился разыскивать транспортную площадку грузового орбитального лифта, где должен был дожидаться его когг типа «Коракл» без пилота.