Часть третья
Над Миром
Глава 1
Снегопад кончился, и притихший лес медленно обрел глубину и четкость,
словно фотография в растворе проявителя. Тишина, завладевшая лесом,
перестала быть глухой, неприветливой и настороженной, вернулось первозданное,
торжественное, выразительное и чарующее безмолвие заснеженной тайги,
не нарушаемое ни одним звуком. Белое и серокоричневое, с редкими
пятнами седой зелени... Белое снег и небо, серокоричневое
сбросившие листву деревья, зеленое сосны и ели. И еще
машины передвижной радиостанции и домики оперативного поста управления
комплексной научноисследовательской экспедиции. И все же главным
цветом был белый...
Ивашура оглянулся. Километрах в пятнадцати над лесом вставала черноголубая
громада Башни диаметром около двенадцати километров, вершина которой
тонула в облаках. Стены Башни были голубыми, а черными
ряды окон и пятен, ниш и разломов, провалов и трещин. Дикое, непонятное,
неизвестно как возникшее на месте паучьего шатра колоссальное строение,
непрерывно растущее вширь и не разрушающееся при этом...
В одной из темных брешей в стене Башни разгорелся вдруг пронзительнозеленый
огонек, и тотчас же гдето взвыла сирена тревоги, разбив тишину на
тысячи отголосков: огонек означал появление блуждающего источника
радиации.
Ивашура потрогал во внутреннем кармане полушубка пистолет Кострова,
отобранный им у неизвестного «десантника» (пистолет назвали
покнижному бластером, и Игорь постоянно носил его с собой), и зашагал
по глубокому снегу мимо остывающей коробки вездехода к одному из домиковвагончиков,
из трубы которого тянулась струйка дыма.
Бластер он испытал уже дважды, один раз еще с Костровым, второй с
Рузаевым, и оба раза поражался силе чужого оружия. В зависимости от
регулировки мощности разряда в этом они разобрались
пистолет мог метать молнии и целые реки плазменного огня, способного
пробить брешь в любой стене или броне. Пригодился бластер и в недавнем
инциденте возле стены Башни, во время исследовательской вылазки, когда
на группу экспертов напала странная шестилапая обезьяна со змеиной
головой высотой в два человеческих роста. Лишь направленный на нее
ствол бластера заставил обезьяну ретироваться с невероятной прытью,
хотя коекакую аппаратуру она все же успела помять. Нападение было
столь стремительным и неожиданным, что с трудом верилось в его реальность.
Но синяк на руке Гаспаряна от прикосновения обезьяны остался надолго.
В следующий раз они вооружились уже помощней, ружьем и пистолетомпулеметом.
Раздевшись в крохотной прихожей, Ивашура вошел в центральную комнату.
В комнате было тепло, пахло сосновыми поленьями, дымом и сбежавшим
молоком. У стола, застеленного коричневой клеенкой, сидели несколько
человек, среди них Миша Рузаев, Сурен Гаспарян, директор Центра Богаев
и только что прибывшие на вездеходе полковник федеральной безопасности
Одинцов Мартын Сергеевич, молодой, поджарый, с пристальным взглядом
внимательных карих глаз, и второй вицепремьер правительства Старостин
Николай Николаевич, большой, рыхлый, страдающий одышкой.
В углу на столике стояла переносная радиостанция, радист с наушниками
на голове чтото записывал в журнал, подкручивая верньер. Возле аппаратной
стойки сидел телеграфист, отдельно стояли телефоны и плоский переносной
телевизор.
Что там? спросил хрипло Богаев.
«Глаз дьявола», сказал Ивашура. Высоко,
метров четыреста под облаками.
Это и есть Игорь Васильевич Ивашура, представил его
Богаев. Начальник экспертного отдела Центра и в данном случае
руководитель экспедиции. Поскольку ситуация необычна, ему даны особые
полномочия.
Мы осведомлены, кивнул Старостин. Извините, что
перебил.
Ивашура глянул на Гаспаряна, щелкнул ногтем по футляру проектора,
стоявшего на полке. Сурен понял и выскочил за слайдами в соседний
домик, где устроили фотолабораторию. Рузаев молча принялся разворачивать
проектор.
Что вас интересует прежде всего? Ивашуров вопросительно
посмотрел на Одинцова и Старостина. Принимаемые меры, факты
минувшей недели, научные гипотезы?
Старостин кашлянул, посмотрел на полковника и пророкотал:
Через два дня мы с Мартыном Сергеевичем должны доложить правительству
о фактическом положении дел, потому хотелось бы разобраться в обстановке
с минимальной предубежденностью. О мерах мы наслышаны, научных гипотез,
насколько я осведомлен, накопилось много, но все они субъективны и
больше эмоциональны, чем научно обоснованы. Так?
Ивашура улыбнулся.
Примерно так. Что ж, я вас понял. Давайте сначала восстановим
хронологию, а потом перейдем к последним данным.
В комнату вошел Гаспарян и стал заряжать кассеты проектора слайдами.
Рузаев задернул занавеску на окне, выключил свет.
Пауки появились в Брянском лесу предположительно двадцать третьего
сентября. Двадцать шестого над просекой с линией электропередачи потерпел
аварию вертолет энергохозяйства района, и уже тогда просека была заткана
паутиной. То есть пауки появились раньше по нашим расчетам,
именно двадцать третьего. Откуда они взялись неизвестно, гипотез
несколько, но все они пока бездоказательны. Появившись, пауки начали
строить нечто вроде паутинного шатра, достигшего к третьему октября
высоты сорока двух метров. Кстати, материал паутины сложное
кремнийорганическое соединение по прочности не уступает
легированной стали, а по упругости превосходит каучук. Толщина нитей
около шести микрон.
Гаспарян включил проектор, и на развернутом полимерном экране у дальней
стены комнаты возник пейзаж: хвойный лес, из которого вырос снежнобелый
корпус.
Четвертого октября, ночью, произошел взрыв, продолжал
Ивашура, уничтоживший паутинный шатер, и на его месте поднялась
странная колышущаяся, как студень, опухоль, которая потом выросла
в Башню. Диаметр последней к сегодняшнему дню достиг двенадцати с
половиной километров. При взрыве... Ивашура нахмурился, помолчал,
пропали без вести двое: сотрудник Центра Иван Костров и журналистка
Таисия Калашникова. Они вылетели к паутинному шатру на вертолете и...
не вернулись. Найти их не удалось.
А вертолет? спросил Старостин. Тоже пропал?
И вертолет.
Странно.
Да, странно, хотя и без этого случая странностей хватает.
Гаспарян сменил кадр, и на месте паутинного корпуса возникло изображение
паука.
Помолчали, рассматривая.
Хорош! нарушил молчание Старостин. Слабонервного
вполне способен довести до инфаркта.
Изображение паука сменилось изображением Башни.
Эпицентр тайны, сказал Богаев. К сожалению, проникнуть
внутрь практически невозможно. Она растет, и находиться возле ее стен
опасно.
И что же, так никто и не пытался проникнуть? спросил
Одинцов.
Для этого нужна отчаянная храбрость или... Ивашура усмехнулся,
или не менее отчаянная глупость. А вообщето попытки попасть внутрь
Башни были, но не увенчались успехом. Главная ее особенность в том,
что растет она скачками. Каждый скачок прибавляет диаметр на одинполтора
километра и порождает при этом колебания почвы силой четырепять баллов.
По данным исследований, высота плотного ядра Башни достигает двух
километров, выше она становится зыбкой, дымчатой, полупрозрачной и
на высоте трех километров исчезает совсем. То же касается и ее фундамента:
до глубины в четыреста метров он виден на экранах эхорадаров и магнитных
сканеров отчетливо, а потом как бы растворяется в породах континентального
щита.
Гаспарян показал виды Башни со всех сторон, в том числе и сверху,
потом стал демонстрировать отдельные участки башенных стен. На одном
из снимков была запечатлена длинная струя черного дыма, исторгнутая
из провала в стене.
Мертвый выброс, сказал Ивашура. Этот дым превращает
все, чего ни коснется, в сверхстранный полиметаллический сплав, в
котором соединены почти все металлы от железа до свинца.
На стене появилось изображение сверкающей металлическим блеском полосы
на земле. Коегде на полосе стояли такие же серосвинцовые пни и поваленные
деревья с отливающей металлом корой. На следующем снимке была запечатлена
еще одна полоса, в конце которой стоял гусеничный вездеход «Малыш»
глыба серого металла.
Старостин переглянулся с Одинцовым, и Богаев поспешил вставить:
Жертв не было, люди успели выскочить. С тех пор никто не подходит
так близко к Башне.
Рискуете, пробормотал Старостин неодобрительно.
К сожалению, риск необходим, сказал Ивашура.
Мы стараемся свести его к минимуму, но избавиться полностью не в состоянии.
Да и обойтись без риска нельзя, ведь никто не может сказать, что это
за Башня и чего от нее ожидать?
Гаспарян сменил кассету. На экране появился участок сероголубой стены
со зловещим светящимся глазом.
Мы так и назвали это явление «глаз дьявола».
По сути, это источник жесткого гаммаизлучения пожалуй, наиболее
опасное чудо из всего арсенала чудес Башни. И, наконец, призраки.
Последние слайды запечатлели на фоне угрюмых фиолетовосиних стен
и лесных зарослей светящиеся зеленые и желтые полосы, языки, жилы
и ленты.
Рузаев выключил проектор, отдернул занавеску, впуская в дом сероватый
свет пасмурного декабрьского дня.
Старостин покашлял, побарабанил пальцами по столу.
Хорошо бы познакомиться с этой Башней поближе. Или нельзя?
Ивашура посмотрел на Богаева.
Отчего же, можно. Перед вашим приездом мы планировали вылазку
к подножию Башни, можем проводить.
Километра на три, не ближе, ворчливо добавил Богаев.
Всетаки опасно, ратуете за уменьшение риска и тут же сами подаете
отрицательный пример.
Как вы считаете, Мартын Сергеевич? повернулся к полковнику
Старостин. Имеем мы право рисковать?
Мы да, вы нет, улыбнулся Одинцов.
Тем более у Башни стали появляться весьма необычные... объекты.
Не так ли, Игорь Васильевич?
Ивашура хотел спросить: «Откуда вы знаете?" но встретил
взгляд полковника и понял, что тот осведомлен и о «десантниках»,
и о черных всадниках, и о шестилапой обезьяне с головой змеи. То есть
обо всем. Впрочем, подумал начальник экспедиции, чему удивляться?
Наблюдателейфедералов в зоне Башни полнымполно, хорошо еще, что
они ни во что не вмешиваются.
Правильно, с опозданием согласился Ивашура, отвечая
и Одинцову, и своим мыслям. Опасность необычных встреч существует,
но к Башне мы вас всетаки проведем, я сам пойду с отрядом.
Старостин встал.
Ну и хорошо. Нас послали выяснить, чем грозит ваша Башня району,
области, может быть, и всей стране. Вопрос серьезный, и подойти к
нему надо со всей ответственностью.
Пока готовилась экспедиция к Башне, Ивашура рассказал Одинцову о мерах
по предотвращению утечки информации, мерах безопасности и о координации
научных исследований.
В исследовании феномена Башни участвовали почти все отделы Академии
наук, Физический институт, Объединенный институт ядерных исследований
и другие научноисследовательские институты страны. Все группы и лаборатории
этих научных организаций были подчинены Центру, а координатором комплексной
экспедиции был назначен Игорь Ивашура. Его заместителями стали Богаев
и академик Гришин.
Вокруг Башни в радиусе десяти километров располагались два кольца
оцепления, к селу Ивановскому, в пятнадцати километрах от Башни, были
стянуты войска, в которые входили подразделения противохимической
и противоатомной защиты, отделения дозиметристов и локаторщиков
и вертолетнодесантный полк округа. Все эти воинские части подчинялись
командиру Брянского гарнизона полковнику Михайлову, входящему в руководство
экспедицией.
С полковником я знаком, сказал Одинцов, когда Ивашура
закончил. Как вы с ним взаимодействуете?
В основном через связь. Иногда требуется техническая помощь,
привлекали к работе радиолокационные станции, бывает нужна грубая
физическая сила, а иногда приходится отыскивать увлекшихся работой
ученых, забывающих о режиме безопасности.
Подошел Богаев, одетый в шубу.
Тут у нас возник спор: не спешим ли мы с допуском в зону зарубежных
ученых? Башня явно создана искусственно, но кем и с какой целью? Конечно,
американцы здесь ни при чем, но тогда мы выходим на контакт с другой
цивилизацией, как бы сказочно ни звучали эти слова. Не слишком ли
серьезна проблема, чтобы решить ее на... Богаев замялся.
На уровне полковника, закончил Одинцов с тонкой иронией.
Вы правы, дело серьезное, но вопрос о допуске зарубежных ученых уже
решили в Москве. Через деньдва сюда прибудут делегации ученых западных
стран, в том числе и американцы.
Это усложнит работу экспедиции.
Знаю, но работать придется. Феномен Башни перерос рамки национальных
интересов, а если перед нами встала задача контакта с иным разумом,
тем более понадобятся усилия ученых и государственных деятелей многих
стран. Позиция правительства по этому вопросу диалектически и политически
верна.
Я не спорю. Богаев нахлобучил шапку. Однако у
меня есть право и на свое мнение. Готовы? Пошли.
Отряд выступил в путь.
Впереди шагали Ивашура и Гаспарян, одетый в черный замшевый полушубок,
потом Богаев, Старостин и Одинцов с биноклями, а замыкал отряд Рузаев
с рацией на ремне, имевшей поэтическое название «Тюльпан».
Гаспарян и Рузаев захватили с собой также различные анализаторы и
датчики. Ивашура нес универсальный дозиметр и поддерживал перекинутый
через плечо ремень сумки с инструментом.
Снег был глубокий, и идти было трудно, несмотря на протоптанную тропу,
но Ивашура уверенно лавировал между деревьями он ходил
здесь не раз. Миновали просеку с поваленными опорами ЛЭП, вышли
на край замерзшего и заснеженного болота с островками травы и камыша,
виднеющимися изпод снега. Стена Башни придвинулась вплотную, нависла
над головой ощутимой тысячетонной громадой, хотя до нее оставалось
еще километров шесть.
Остановились, с немым восхищением озирая в бинокли чудовищное здание,
испещренное узором непрозрачных окон и дыр.
Колоссально! сказал Старостин, выдыхая облачка пара.
Фотографии и телепередачи не передают впечатления.
Пошли дальше и через километр встретили патруль оцепления первой линии,
протоптавший дорожку в снегу вдоль проволочной ограды. У солдат на
ремнях висели рации и дозиметры. Старший наряда козырнул Одинцову,
попросил разрешения обратиться к Ивашуре и доложил:
За время дежурства происшествий не случилось. Старший наряда
сержант Гогиев. А вы снова туда, Игорь Васильевич? не удержался
он от вопроса. Хоть бы раз взяли с собой.
Еще доведется, Вахтанг, ответил Ивашура. Докладывайте
обо всем, что покажется непонятным. Мы вернемся через два часа.
Через несколько минут Ивашура остановился и поднял руку.
Извините, дальше мы пойдем одни.
Старостин, отдуваясь, вытер вспотевшее лицо платком и долго рассматривал
Башню в бинокль. Наконец опустил бинокль и ворчливо заметил:
Я дальше и сам не хочу идти, отсюда и так все отлично видно.
Одинцов улыбнулся, но возражать не стал.
Что ж, будем возвращаться. Однако действительно впечатляет!
Чувствуешь себя если не блохой, то уж, во всяком случае, не венцом
природы. Игорь Васильевич, у меня к вам есть конфиденциальный разговор,
вернетесь загляните в мои апартаменты.
Непременно, кивнул Ивашура.
Идемте, идемте, заторопился Богаев. Экипированы
мы не для таких рискованных прогулок, а неприятные сюрпризы Башня
может преподнести в любой момент и на любом расстоянии от нее.
Делегация отправилась назад, часто оглядываясь то на стену Башни,
то на оставшихся экспертов.
Вперед! бросил остальным Ивашура. Надо успеть
вернуться засветло, не хочу я ночью связываться с «зоной ужасов».
Может, еще разок попробуем проникнуть в Башню? предложил
Гаспарян. На стыке двух точек выхода призраков. Там мы еще
не пытались.
Не сегодня. Придем обратно обсудим. Этот полковник
дал понять, что все знает о наших походах и встречах с порождениями
Башни. И мне это активно не нравится. Я хочу поговорить с ним, чтобы
федералы не мешали и впредь. А еще лучше, чтобы они нам помогли.
Дальше шагали молча, настороженно всматриваясь в стену Башни и прислушиваясь
к нарастающему подземному гулу и клокотанию звуки эти обычно
становились слышны только у самой стены, в пределах одного километра.
Подрагивание почвы заметно усиливалось, тем более что болото в непосредственной
близости от Башни оттаяло и слой торфа начал пружинить и прогибаться
под ногами. Из часто встречающихся ям поднимались струйки испарений.
Граница, сказал Гаспарян. На лбу его выступили бисеринки
пота. Он оглянулся на Рузаева и растянул губы в неопределенной усмешке. Чтото
сегодня не чувствуется влияния «зоны». Не боишься, Михаил?
Иногда то, чего мы боимся, менее опасно, чем то, чего мы желаем,
ответил Рузаев изречением Коллинза. Не стучи зубами, Сурен,
за версту слышно.
Конечно, тебе нечего бояться, ты сам как леший. А я человек
интеллигентный, нервный, легко поддающийся соблазну...
Тише ты, нервный! негромко сказал Ивашура, останавливаясь.
Ох, и надоела мне ваша фасон де парле [ Манера выражаться (фр.). ] .
Вот только теперь мы подошли к границе, чувствуете? Просто сегодня
«зона ужасов» чуть у ] же, чем
обычно.
То, что они называли «зоной ужасов», было всегонавсего ощущением
нависшей опасности, появлявшимся у человека вблизи Башни. У каждого
это ощущение сопровождалось комплексом других негативных эмоций
сообразно типу нервной системы, характеру и восприимчивости. Рузаеву,
например, казалось, что изза слепых окон Башни за ними следят недобрые
глаза. Гаспарян переставал узнавать товарищей, становился подозрительным
и возбужденным. Ивашуре слышались чьито голоса, и ему очень хотелось
проснуться, хотя он и сознавал, что все это с ним творится наяву.
Да! с чувством сказал Гаспарян и облизнул губы.
До сих пор не могу привыкнуть! Пошли, а то я сбегу.
Они двинулись дальше.
Снега здесь, вблизи стены, не оказалось совсем, земля была
голой, растрескавшейся, в жесткой шкуре высохшей осоки. Чем ближе
они подходили к Башне, тем труднее становилось идти: земля была взломана,
разорвана на глыбы, скручена пластами. И наконец перед людьми встал
громадный стометровый вал полурасплавленной, спекшейся земли вперемешку
с торфом и глиной, исполосованный многометровыми трещинами. Воняло
здесь серой, дымом, угольной пылью и порохом. Ощущение опасности усилилось
настолько, что каждый шорох отзывался болезненным ударом по нервам.
Они с трудом удерживались, чтобы не побежать назад сломя голову и
не позвать на помощь.
Я пошел вперед, а то закричу «караул!" быстро
проговорил Гаспарян и полез на склон черного вала. Ивашура молча махнул
рукой более сдержанному Михаилу и полез следом. Эффект «зоны ужасов»
кончился гдето в полусотне метров от подножия стены.
Ффу! сказал на вершине вала Гаспарян и вытер
лоб. Легче с рогаткой на тигра идти!
На изуродованном ямами и буграми гребне вспученной чудовищной силой
земли было жарко, воздух дрожал знойным маревом, источая ароматы паровозной
топки и котельной. Стена Башни была рядом, голубая, пористая, как
губка, вернее, как вспененный бетон, но Ивашура знал, что материал
стены бетоном никогда не был то же кремнийорганическое соединение,
входившее в состав псевдопаутины. Здесь влияние «зоны ужасов»
почти не сказывалось, что тоже было одной из нерешенных загадок. Ученые
предполагали, что ощущение ужаса возникает у людей в зоне под воздействием
какогото излучения, но какого было трудно разобраться, потому
что параметры среды у стены намного отличались от естественных в любом
другом уголке Земли. Башня была чудовищной аномалией сама по себе,
и вторичные эффекты, рожденные ею, еще не все были отмечены и зарегистрированы,
не говоря уже об изучении и истолковании.
Расставляйте датчики полей цепочкой, сказал Ивашура.
Анализаторы поставим прямо под стеной, им все равно, где стоять.
Они быстро установили приборы, включили, проверили настройку и собрались
у трещины, расколовшей вал почти на всю глубину. Стенки трещины отблескивали
металлом. Ивашура проследил направление трещины и увидел цепочку тусклых
стальных пятен на поверхности парившего коегде торфяного слоя.
Вот это удача! сказал он. Здесь недавно произошел
капельный мертвый выброс! А нука поищем выход.
Мертвые выбросы струи черной субстанции, превращавшей любые
вещества и материалы в полиметаллический сплав обычно извергались
струями длиной в сто двести метров, реже в километр,
и точки извержения в стене Башни тут же затягивались, исчезали.
Точки выхода капельных выбросов, когда на землю ложилась очередь черных
капель, зарастали медленно, в течение нескольких часов, но и встречались
они несравненно реже.
Рузаев первым отыскал на стене неровное темносерое пятно, края которого
заметно отливали металлом. Пятно диаметром в пять метров располагалось
на высоте человеческого роста почти у истока трещины, и веяло от него
жаром, как от сталеразливочного ковша.
Михаил быстро измерил температуру пятна.
Триста девять градусов!
Регистраторы РФВ сюда, приказал Ивашура. Пару
штук. Для граничных передач останутся еще два, этого достаточно. Что
еще мы забыли?
Вроде бы все сделали.
Образцы, подсказал Рузаев, устанавливая у стены под
пятном регистраторы физических величин.
Правильно, собираем образцы и мотаем отсюда. У меня предчувствие
дурацкое...
Не мешкая, взяли образцы почвы в разных местах. Рузаев с большим трудом
отколупнул пробоотборником крошку металлизированной трещины, попытался
взять соскоб темносерого пятна, но инструмент соскальзывал, а стоять
долго у пятна было невозможно начинали тлеть воротник полушубка
и рукавицы.
Назад! приказал Ивашура, засняв всю панораму на пленку. Бегом!
Попрошу только не ломать ноги и головы.
Ну, меня подгонять не надо, пробормотал Гаспарян.
Я и так побью все рекорды по бегу.
Они спустились с вала вывернутого пласта болотной почвы и припустили
к лесу и белой снежной полосе в двух километрах.
Пробежав «зону ужасов», остановились отдышаться, запаренные,
хватая чистый и холодный зимний воздух открытыми ртами, глядя на
отодвинувшуюся гору Башни.
Ничего, сказал Гаспарян. И никого. Зря пугал.
Не зря, возразил Рузаев, доставая бинокль. Посмотрика
левей Башни, за кустиками.
Ивашура вскинул к глазам свой бинокль и увидел знакомый силуэт
черный всадник на гигантском животном, напоминающем кентавра, но без
головы.
Кажется, начинается флаттер, добавил Рузаев, от глаз
которого ничего не ускользало.
Ивашура перевел взгляд и увидел, как поверхность стены Башни зарябила,
по ней побежали волны, сначала редко и слабо, затем все чаще и сильнее.
Потом и невооруженным глазом стала заметна вибрация стены: словно
мертвое озеро, сотрясаемое крупной зыбью, поднялось вертикально. Донесся
низкий стонущий гул, задрожала земля. Черный всадник исчез.
Они стояли с полчаса, смотрели на непонятное, противоречащее здравому
смыслу явление и молчали. Ивашура закончил киносъемку Башни и опустил
бинокль.
Пошли, Миша, дай отбой границе, чтобы не беспокоились. Кстати,
мои часы остановились. Сколько на твоих электронных?
Рузаев поднес руку к глазам и хмыкнул:
Невероятно, но факт! Не видно цифр!
Сдохли батарейки, прокомментировал Гаспарян и лизнул
с ладони снег.
Да ведь я только полтора месяца назад их поменял!
Ивашура спохватился и махнул рукой вперед.
Дома разберемся.
Они побрели по снегу назад, к лесу, где располагался координационный
центр экспедиции, или, как говорили все, штаб.