*
Оставив ошеломленного Стаса и Марию возле пещеры со статуей
Хранителя, не дав им опомниться, Юрьев вернулся в земную реальность,
возникнув прямо у себя в кабинете в здании президентской администрации на
территории Кремля. Первое, что он увидел, оторопев от неожиданности, –
висящий в центре кабинета мохнатый, по первому впечатлению, гудящий шар.
Это был рой пчел! И как только Юрий Венедиктович понял, что это пчелы, рой
бросился на него.
Любого другого человека пчелы вполне могли закусать досмерти. Однако
нападение, хотя и было неожиданным, не сопровождалось ментальной
поддержкой и деформацией энергетических оболочек тела, поэтому Юрьев легко
отбил его всплеском Силы Эл, превратив пчел в тающие янтарные капли. И все
же сюрприз был неприятен. Он говорил о том, что ликвидатор ищет новые
формы атак на Посвященных и успокаиваться не собирается.
Юрий Венедиктович закрыл окно в кабинете, внимательно осмотрел его на
предмет других сюрпризов, ничего не обнаружил и позвонил президенту. Надо
было заставить его обратить внимание на деятельность министерства
внутренних дел и тем самым ограничить Дятлову свободу маневра. Снять его
указом президент не мог, но мог дать рекомендации Думе рассмотреть вопрос
снятия с должности за упущения в работе, некомпетентность и
злоупотребления служебным положением. С другой стороны Юрий Венедиктович
прекрасно понимал, что это не решение проблемы. Министра – эмиссара
ликвидатора в принципе можно было нейтрализовать и даже вообще уничтожить,
однако на его место пришел бы другой эмиссар и война продолжалась бы
по–прежнему. А к самому ликвидатору подхода пока Юрьев не видел. Теми
средствами, что имелись в распоряжении кардиналов, уничтожить его
действительно было невозможно. Лишь некоторые из Великих Вещей Мира, такие
как винаяка и синкэн–гата, обладали потенциальными возможностями
воздействия на разумную систему Истребителя Закона, но они почти все
находились под контролем Хранителей и доступа к ним Посвященные других
каст не имели.
Конечно, у Юрия Венедиктовича была перспектива завладеть «духовным
мечом» Стаса Котова, то есть синкэн–гата, мальчик по сути находился в его
руках, и теперь только надо было подобрать к нему ключик.
Разговор с президентом, к которому Юрьев мог входить в любое время
дня и ночи, длился всего несколько минут. Человеку Круга ничего не стоило
убедить главу государства в необходимости замены министра внутренних дел.
Теперь оставалось то же самое доказать Думе, а этот процесс требовал
времени. Надо было выловить руководителей думских фракций и при
необходимости зомбировать каждого, чтобы большинство депутатов на
очередном заседании Думы проголосовало за отставку министра.
Домой Юрий Венедиктович демонстративно поехал без охраны, она ему
была теперь не нужна. О смерти Мурашова ему сообщил по сотовому телефону
секретарь–референт, когда Юрьев уже подъезжал к Арбату. Размышляя над
печальным событием, Юрий Венедиктович обозрел астральные горизонты в
поисках опасности, и поднялся на свой этаж. В квартире кардинала ждал
Бабуу–Сэнгэ, сумевший преодолеть «печать отталкивания» и обойти охрану
дома.
– Вы знаете о гибели Виктора Викторовича? – без предисловий начал он.
Юрьев оглядел наряд координатора: Бабуу–Сэнгэ сменил свой атластный
халат на приличный европейский костюм и трость, изменил цвет лица и волос,
сами волосы связал в пучок на затылке, нацепил темные очки и теперь был
похож на музыканта, – отметил для себя эти знаменательные перемены в
облике никогда ранее не переодевавшегося координатора и прошел в спальню,
где переоделся в домашний халат.
– Это ваши люди караулят Арбат? – вышел он в гостиную, посредине
которой стоял Бабуу–Сэнгэ. – Или оперативники ликвидатора?
– Мои, – слегка поклонился гость. – Вы так спокойно об этом говорите,
Юрий Венедиктович, что я начинаю верить словам Рыкова, что вы теперь тоже
обладаете тхабсом.
– Это правда, – после паузы ответил Юрьев. – Чай, кофе?
– Кофе, – неожиданно попросил Бабуу–Сэнгэ, всем напиткам всегда
предпочитавший чай. И этот также момент отметил для себя Юрьев, понимая,
что координатор Союза не зря изменил не только одежду, внешность,
привычки, манеры, но и образ жизни.
– Есть старый анекдот, – улыбнулся Юрий Венедиктович. – К психиатру
приходит женщина: «Доктор, с моим мужем творится что–то странное. Он
каждое утро пьет кофе." «Что же здесь странного?" «Да, но потом он съедает
чашку!" «Как, целиком?!" «Нет, ручку почему–то оставляет». «Действительно,
странно, – задумчиво произносит доктор, – ведь самое вкусное – это как раз
ручка...»
Бабуу–Сэнгэ мелко засмеялся. А у Юрьева на душе заскребли кошки.
Координатор никогда раньше не позволял себе показывать свои
переживания, чувства.
– Присаживайтесь. – Юрий Венедиктович сварил и принес кофе. – Чем
обязан визиту?
Он догадывался, с чем пришел к нему координатор, но собирался
поиграть с гостем, заставить его раскрыть карты первым. И тут сработал
известный спортсменам закон парности ошибок. В коллективных играх, таких
как волейбол, баскетбол и футбол, очень часто случается так, что на ошибку
игрока одной команды тут же вторая отвечает ошибкой своего игрока. То же
самое произошло и сейчас.
Юрьев ждал игры, каких–то предварительных разговоров, намеков, обмена
информацией, и ошибся, потому что Бабуу–Сэнгэ пришел не для переговоров
или ради обсуждения возникших проблем, он пришел, чтобы получить тхабс,
причем – силой! Юрьев ждал объяснений, а вместо этого схлопотал мощнейший,
фрустирующий психику, ментальный удар, усиленный разрядом «глушака» и
«нагрудником справедливости» – талисманом координатора, частичкой Великой
Вещи Мира, известного под названием кодон. Эта Вещь – кодон – могла лишить
сознания и воли любого человека, в том числе Посвященного, человека Круга.
Но и Бабуу–Сэнгэ допустил ошибку, посчитав свою внезапную атаку
достаточной и не повторив ее, в результате чего Юрий Венедиктович,
сознание которого «вылетело» за пределы всех частотных уровней психики, но
«врезалось» в стену тхабса и задержалось на мгновение в инстинктивной
сфере, усилием гаснущей воли успел бросить себя в «розу реальностей».
Бабуу–Сэнгэ остался в квартире кардинала один. Проникнуть в
подсознательные глубины психики Юрьева и считать с памяти формулу тхабса
он не успел. Обессиленный поражением, он опустился на ковер, словно
постарев сразу на полсотни лет, и начал молиться...
